[Упавшее за горизонт солнце]

Название: Подарок
Авторы: AL & Rumi
Рейтинг: nc-17
Действующие лица: Jonghyun & Key /SHINee/
Дисклеймер: на имена и главных персов не претендуем, а хотелось бы… ^^V
Статус: закончен
Саммари: День рождения веселый праздник. И сегодня Ки в этом убедился еще раз. (С)


Выступление закончилось . Фанаты, усталость для которых была явно не известна, никак не хотели отпускать своих любимцев.
- SHINee! SHINee! SHINee! – эти крики были слышны и за пределами сцены.
-Хей, ребята, а может еще песню одну, а? – радостный Темин вбежал в гримерку, - на бис так сказать. Думаю, фанаты обрадуются.
-Успокойся, - Онью улыбнулся, опускаясь в кресло, - не думаю что у кого-то есть еще силы что бы вернуться на сцену.
- Ну у тебя то они начали иссякать еще на середине песни, - Ки, сев рядом с лидером, открыл бутылку с водой, - движения перепутал, да и слова чуть было не забыл.
- Не я один с танцем накосячил, вон, Минхо тоже.
Харизма ничего не сказал, молча встречая Джогхена взглядом.
- Хаа, я измотан, - Блинг стянул с себя футболку, обнажая подтянутый торс, - Там, это, ме… Эй, Ки, что с тобой?
Кей сидел на кресле, вся футболка нежно розового цвета и светлые штаны были облиты водой, сделав ткань почти прозрачной. Бутылка из под этой самой воды была напряженно сжата в руках у рэп-мамы.
- Это… Я задумался. – Дива, покраснев, начал переодеваться, отойдя к шкафу.
Пожав плечами, Джонги продолжил.
- Там менеджер ждет. Сказал - сразу в гостиницу поедем.
- Да-да-да!!! - Темин вскочил со стула, - идемте, а то я жутко голоден. Минхо, Онью, пойдемте! А вы, - макне взглянул на полуобнаженных Блинга и Ки, - переодевайтесь и идите в машину. Или нет, мы вас в коридоре подождем. Всее! Идееем!
Вытолкав двоих за дверь, макне вышел следом.
- Ты какой-то рассеянный в последнее время, - Джонги подошел вплотную к Ки. Чуть касаясь спины Дивы, Блинг протянул вперед руку, - С чего это ты вдруг такой стал?
- Эй! – Ки отпрянул в сторону, не то подумав - Ты чего?
-Мм? Я вообще-то за рубашкой тянулся, - немного потянув носом, Джонги принюхался, - Вкусно пахнешь… Опять у Темина шампунь брал?
Слегка улыбнувшись, Блинг аккуратно провел рукой по волосам Дивы. Вздрогнув, от чувства Его прикосновения, Ки резко отвернулся.
-И-идем. Нас ждут. – тихо прошептал брюнет.
-Если ты ТАК пойдешь, фанатки тебя на сувениры разберут, не успеешь и до охраны дойти.
Оглянув себя, Ки поспешил одеться. Блистать перед всеми в одних плавках ему не хотелось.
- Подай пожалуйста футболку..
Дива повернулся в сторону друга, и неожиданно обнаружил, что тот стоит в плотную за его спиной.
- Зачем? Тебе так намного лучше.
Блинг провел рукой от плеча Ки к животу, и притянул к себе парня за запястье. Ки вздрогнул. Он хотел что-то сказать, но Блинг заткнул его поцелуем: жадным, пылким. Словно пытаясь испить его. На что Дива сильнее прижался к парню, начиная немного шокировано и счастливо отвечать… Идиллия момента была прервана стуком в дверь, и недовольным голосом лидера, чтоб парни поторопились.
- Ты такой милый когда стесняешься, - Джонги ласково чмокнул, отпрянувшего чуть ранее, Ки в щеку и потянул к выходу.
- Эй, дай хоть одеться до конца! – очнулся Ки, когда горячая рука Блинга задела его, уже несколько озябшего.
***
- *клик, клик, клик*
- Тэ, ты чего там делаешь? – лениво протянул Онью, включая телевизор.
- Фотографии наши смотрю. С последнего концерта.
- И как? Налюбовался нами? – усмехнулся лидер.
- Ха-ха, еще как. Тут этих фотографий море, и половина такие кадры смешные. Кстати, не знаешь, когда Минхо придет? Мы хотели выбрать подарок для Ки.
- Не знаю. Он же сейчас на съемках вроде как. Можно его выловить и вместе сходить.
Темин задумался. Ему хотелось встретить Минхо, но лучше бы это сделать без лидера. Ведь иначе Харизма будет опять молчать почти все время.
- А разве ты не собирался сегодня на какие-то пробы? – с некой надеждой в голосе спросил макне.
- Не, они будут на следующей неделе.
« Лучше бы они были сегодня», - Темин недовольно заерзал на стуле, - А Джонг-хён где?
- Он еще не приезжал вроде. Рано он вообще ушел. Собирался встретиться с Хиро, обсудить что-то.
- Ясненько, - Темин поднялся, - Пойду до комнаты менеджера, хочу уточнить на счет завтрашнего дня.
- Если пойдешь к Минхо, захвати меня с собой, - крикнул Онью, уже уходящему макне.
- Угу!..
***
«Этот день меня окончательно вымотал, - Ки устало опустился на стул, - не думал, что так допоздна задержусь. Ой, и дождь на улице начался…»
Размышления прервались раздавшимся над ухом бархатным голосом
- Привет.
- Джонги, ты чего меня так пугаешь? – Ки аж вскочил со стула, мгновенно покраснев.
- Ты такой румяный. Опять у плиты пересидел? – Блинг устроился на освободившемся стуле.
- Да… Типо того, - смущенно улыбнулся Ки, - а ты здесь как оказался?
-Мм… Я то? – замялся Джонги, - да так, поболтал с Хиро о подарке для тебя. Ведь уже завтра твой день рождения.
«Блин, и правда завтра. С этими концертами, съемками, репетициями, я о нем совсем забыл…»
- Поехали в гостиницу уже, а? – сказал Джонги, вставая, - можно, кстати, немного пешком пройтись. Дождь теплый.
- Да, давай прогуляемся, - обрадовался Ки.
Пройтись под ливнем не удалось. Водитель и охранник настояли на том, чтобы поехать на машине. Ехали они достаточно медленно: из-за погоды на дороге были аварии. И чтоб избежать такой участи, водитель лихо лавировал по дороге. На одном из резких поворотов Ки не успел схватиться за поручень, и, полетев по сидению, приземлился головой на колени к Блингу. Джонги посмотрел на чудо, свалившееся на него. Улыбнулся, затем медленно склонился к Диве, и мягко, не настойчиво коснулся его губ.
- Прости, не удержался, - улыбаясь как кот, сказал Блинг.
- Я тоже не удержусь, - немного томно прошептал Кибом, притягивая к себе за ворот рубашки Блинга…
«Как бы хотелось…чтобы этот поцелуй…длился дольше…намного дольше… Джонги… мой…»
Блинг-Блинг неохотно разорвал сладкий поцелуй, немного причмокнув губами.
- Мы уже почти приехали.
-Кх, вот так всегда, - заворчал Ки, садясь, - на самом интересном.
Джонги загадочно усмехнулся.
« Самое интересное будет попозже…».
Ночью Ки долго ворочался без сна. Из головы все никак не уходила сцена с поцелуем в машине, да и тот, в гримерке, не давал покоя Диве. Размышления о том, кто он для Джонги не отпускали спокойно погрузиться в объятия Морфея. То, что Ки по уши влюбился в Джонги, он понял уже давно. Обычная дружба переросла в симпатию, а теперь Блинг может похвастаться еще одним захваченным сердцем в своей коллекции. Этот парень просто располагает к себе с одного лишь взгляда. А от его улыбки и прикосновения, а тем более от вида полуобнаженного тела, мысль пойти под холодный душ возникает часто.
Рано утром Ки разбудил радостный смех Темина, ворвавшегося бесцеремонно в спальню именинника.
- Поздравляю! – Тэ запрыгнул на кровать, - Давай просыпайся! Мы тебя все уже ждем на кухне! Подарки вручим и тортик поедим!
Энергия буквально выплескивалась из макне, а Ки, который поспал не так уж и много, мечтал зарыться в подушку и отдыхать дальше.
- Тэ~… Давай попозже, а? Я спать хочу… - попросил Ки, чуть поднимаясь с кровати.
- Не-не-не! Сейчас! Иначе я все сам съем с Минхо!
Внимание Дивы было привлечено Джонги, только что вышедшим из душа, в одном полотенце на бедрах. С сырых волос капали капли воды, оставляя на совершенном теле блестящие дорожки. Блинг остановился около открытой комнаты.
- Идем завтракать? – спросил он, встряхивая рукой волосы.
- Все, я в душ! – «да, холодный душ мне сейчас уже просто необходим…»
Ки вскочил с кровати, и бросился в ванную, на ходу улавливая слабый запах фруктов, исходящий от Джонги, и еще больше прибавил ходу.
Довольный Тэ поднялся с кровати и подошел к Блингу.
- Видишь, как за торт то беспокоится? Я знаю как надо его уговаривать!
- Ага, молодец, - улыбаясь сказал Блинг, - Я оденусь и вернусь к вам.

День рождения веселый праздник. И Ки сегодня в этом убедился еще раз. Они всей группой давно уже не сидели так хорошо. Погода на улице радовала глаз, да и битва Темина и Онью за последний кусок торта только поднимала настроение. Приятным сюрпризом стал визит Хиро и Микки.
Посидев все вместе почти до вечера, ребята решили прогуляться, да в гости к Чунсу зайти.
Ки заметил, что уже у выхода Хиро, рассмеявшись, передал Джонги какую-то коробочку, со словами – «пригодится». Сам именинник выходить из номера наотрез отказался – самое заветное желание было завалиться спать. Ну и хотелось узнать, что именно имел ввиду Блинг, когда вручив свой подарок, тихо сказал на ухо: «это еще не все». Дива старался не отпускать свою фантазию в долгий полет, хоть мечты и сбываются, да и Газпром в Корее есть…
Только Ки переоделся и собрался отдыхать, как хлопнула входная дверь.
- А ты чего не уехал? – удивленно спросил Ки.
- Да я проводил всех и вернулся, - сказал Джонги, проходя в комнату, - а ты так хотел чтобы я уехал, да?
- Нет! - жарко возразил Ки, но тут же, покраснев, отвел взгляд в пол, - не хотел…
Дива позволил Джонги взять себя за руку, повернуть к себе, и слегка нахально обнять за талию. Затем последовал легкий, не очень уверенный поцелуй. Язычок Блинга скользнул в приоткрывшийся ротик Ки, легко подразнивая. Дива, улыбнувшись уголками губ, поддался этой незатейливой игре, которая вылилась в глубокий, страстный поцелуй, перехватывающий дыхание.
Мягко закончив поцелуй, брюнет уткнулся лицом в шею любимого.
- Пойдем в спальню? – горячее дыхание Джонги опалило аккуратное ушко Ки – Знаешь, я очень хочу тебя… тебе подарить тот самый подарок…
Влюбленный Ки лишь зачарованно кивнул. Блондин (хоть и частично но блондин! ^^) расплылся улыбкой и потащил друга в соседнюю комнату, не забыв прихватить коробочку с таким удачным, а главное очень нужным подарком из куртки, которую бросил на кресло.
От легкого толчка, Кибом приземлился спиной на кровать, раскинувшись на покрывале. Блинг довольно сел рядом и склонившись, увлек брюнета в жаркий поцелуй. Рука скользнула вверх по животу, ныряя под слегка задравшуюся футболку и начиная ласкать горячую кожу.
Затем, поднявшись выше, поглаживая грудь, на что Ки ответил чуть слышным стоном и запустил руку в шелк волос парня, словно притягивая того ближе и пытаясь перехватить инициативу.
Но Джонги разорвал поцелуй, не дав этому свершиться.
- Ты сегодня именинник, так что тебе отведена роль уке и возражения не принимаются – усмехнулся блондин и поспешил раздеть уже почти своего во всех отношениях Ки.
- А может тогда надо наоборот, а? – внешне немного сопротивляясь, а внутри довольно улыбаясь, спросил Ки. И все же помогая избавить себя от футболки, которая позднее вылетела в приоткрытое окно. (XD А внизу будем бегать мы и ловить)
- Нет – довольная и наглая улыбка – и ты не сможешь мне отказать.
В подтверждении своих слов Блинги сделал невинное выражение лица, запустил руку в джинсы и погладил возбужденный член брюнета. Тот тут же покраснел и отводя глаза немного в сторону, закусывая уголок подушки, боясь расплавиться от переполняющих его чувств. Похоже, мечты все же сбываются.
Свободной рукой блондин медленно расстегнул пуговку джинс, “бжикнул” молнией и стянул остатки такой ненужной в данный момент одежды. Опустился и стал покрывать поцелуями шею, плечи, грудь тихо стонущего в сладкой истоме Ки, оставляя за собой распускающиеся цветы засосов. У самого Джонги давно потяжелело внизу живота, пульсирующий член все сильнее наливался кровью и давящие брюки начинали причинять легкую боль. Наконец не выдержав этой мучительно сладкой пытки, Джонг оторвался от своего занятия и стал торопливо скидывать с себя одежду. Дива наблюдал за своим любимым томным взглядом из-под полуприкрытых век. Темные ресницы легко подрагивали, выдавая напряжение.
Раздевшись, блондин вытащил из подарочной коробки баночку со смазкой и отвинтил крышку.
- Какой Хиро заботливый, это ведь подарок от него, да? – несколько удивленно прошептал Кей, так как нормально говорить не было сил.
- Ага, он него и от Юнхо. А теперь, раздвинь ноги, будь так любезен, – попросил семе и заметив слегка заволновавшийся взгляд брюнета добавил – не волнуйся, я буду нежен, с тобой по другому нельзя.
Легкий укус за ухо заставил вздрогнуть Ки, и немного прогнуться вперед. Дива выдал нечто на подобии кивка, осторожно сильнее согнув ноги в коленях, поставив их на кровать, медленно раздвинул, бросая жадные взгляды на Джонга. Блинг невольно залюбовался представшей перед ним картиной – разгоряченный, такой желанный Ки, с покрасневшими от поцелуев губами, с часто вздымающейся грудью из-за учащенного возбуждением дыхания, отдает всего себя ему одному. Немного чарует, правда?
Наконец блондин опустился на кровать между ног именинника, открутил крышку и макнул пальцы в вязкую смазку с ароматом персика. В голове уже возникали самые бесстыдные мечты, которые они когда-нибудь воплотят в жизнь. Поднеся палец к анусу, Блинг, легко надавливая, начал легко массировать его, заставляя напряженные мышцы расслабиться.
Ки, алея то ли от смущения, то ли от сводящего с ума желания, раздвинул ножки сильнее. Немного вздрогнул от немного странного ощущения проникающего в него пальца, но не почувствовав боли, расслабился. Немного погодя добавился еще один палец, продолжая растягивать колечко мышц.
- Ммм… - тихо простонал Ки, и довольный блондин вытащил свои пальчики из попки брюнета, посчитав что достаточно подготовил для продолжения.
Поудобнее устроившись, Блинг одарив Ки жарким поцелуем, перевернул его на живот. Покрыв напряженную спину Ки поцелуями, приставил головку своего члена к растянутой дырочке и начал медленно, очень аккуратно вторгаться в восхитительное тело.
«Как узко» пронеслось в голове Джонги. Кибом же прикусил губу, сдерживая стон боли, но упрямо продолжая принимать Блинга до конца.
Погрузив свой пенис целиком, Джонги остановился, давая возможность Ки привыкнуть и лишь по прошествии где то полу минуты, начал размеренное движение, задыхаясь от накатывающих ощущений.
Пыльцы в порыве чувств сжали покрывало, которое они так и не удосужились убрать.
- Ммм… Да!! – брюнет совсем потерял голову от страсти и стал уже откровенно двигаться на встречу.
Своего предела парни достигли быстро. Первым, в тело любимого излился Блинг, почти сразу за ним кончил Ки. Белая, горячая сперма стала стекать по его бедрам, капая на многострадальное покрывало.
Джонги повалился рядом с Ки, пытаясь отдышаться.
- Я тебя люблю…
Прошептал Блинг, обнимая со спины Кибома. Тот лишь счастливо улыбнулся, поудобнее устраиваясь в объятьях.
Внезапно хлопнувшая входная дверь заставила подскочить парней в кровати. В гостиной раздавался голос макне, зовущий хёнов.
- Тэмин вернулся…
Блинг вскочил, и начал поспешно одеваться, по пути задевая рубашкой коробочку подарка Хиро и Юнхо, из которой выпали наручники.
- А это что? – удивленно спросил Ки, поднимая металлические оковы.
- А это на будущее. С днем рождения! – Блинг ослепительно улыбнувшись, подарил поцелуй Диве, и выбежал из комнаты на голос Темина.

@темы: слеш/яой, "SHINee", Romance, NC-17

---

Стикс. На другом берегу.

[Melemina]

Название: Стикс. На другом берегу.
Глава 4
Автор:  Melemina
Бета: uni-akt
Рейтинг: NC-21
Жанр: драма, дарк
Пейринг: Стив/Дэн etc.
Состояние: в процессе
Размещение: запрещено
Предупреждения: в соответствии с рейтингом.
Саммари: никто, кроме Мэтта Картрайта, не знает, что случится с перешедшим реку мертвых.


* * *
Я не выполнил свое обещание и не усидел дома. В восемь вчера я принялся бродить по квартире, бездумно собирая и подбирая шмотки и косметику. Это была часть какого-то неведомого мне ритуала – примерить один за другим длинные и короткие парики, посидеть перед зеркалом, обводя глаза то розовым рассыпчатым светом, то малахитовым непроницаемым. Выбрать узкое платье, располосованное разрезом до кромки кружевного чулка, лаком заставить ногти блестеть, помадой сделать складку губ мягче...
В девять часов я смотрел на себя – отражение в смыкающемся над реальностью зеркале. Длинные волосы платиновой блондинки, прямая челка, частокол блядски пушистых ресниц, ключицы над вырезом...
Макс обрадовался, услышав мой голос в трубке. Конечно, Дэн, сказал он, валяй, приходи, выступишь с Жанной, а еще мы сегодня на шикарных дисках, ты как?
Я отлично. Знаешь, мне просто хочется.
Окей, я сдвину программу, сказал Макс. Через сколько будешь?
Скоро. Я уже вызвала такси, машина будет минут через десять.
Ах да, сказал Макс. Извини, Даниэла. Знаешь, тут есть один парень, который называет тебя Денизой. Тебе нравится?
Мне по хуй, сказал я и положил трубку.

Дениза, это ж надо придумать.
Не знаю, почему я не позвонил Стиву – должен был позвонить и сказать, что он мне нужен. Но я не позвонил, и думал об этом всю дорогу, глядя сквозь моросью исчерченное стекло и дыша мерзким бензиновым запахом, сквозь который пробивался запах прогнившей обивки. Городские такси словно вытащили со свалки, вот что я вам скажу, ребята. Вытащили со свалки, поставили на колеса и заставили гонять по миру.
Меня всегда тошнило от таких вещей, но я не позвонил Стиву даже ради поездки в его джипе.
Таксист остановился возле «Ангара» и умудрился облапить мое запястье, принимая деньги. У таких, как он, вечно сперма из ушей льется.
В тот вечер мне не нравился весь мир.

Мне нравился «Ангар». Он напрочь выбивал из мозгов всякую дурь – грохотом танцполов наверху, лилово-желтыми вспышками внизу, красным дымом, зеркальными бликами, световой чешуей потолка и стен, камуфляжными пятнами и мелкоячеистыми серыми сетями, развешенными между столиков.
На территории «Ангара» носило вправо-влево в силиконовых обертках задницы, горели коктейли, сигариллы курились долго, а дым полз наверх и умирал в невидимых кондиционерах.
Невидимого было много – невидимые диски в карманах, невидимая дурь, невидимый секс в закрытых кабинках туалетов – становишься рядом отлить и делаешь вид, что ничего не происходит, если только ты не из тех, кто заходит в соседнюю, чтобы подрочить на аудиоверсию чьего-то порева.
У «Ангара» не было пола. Я имею ввиду, он не был заведением для женатых бизнесменов, желающих пощупать свежего женского мяса, и не был местом сборищ темы; в вопросах пола он был толерантен и смахивал на трансвестита-проститутку, стоящую на границе Вьетнама и пропускающую через себя все подряд: от людей до танков.
Я работал в «Ангаре» еще тогда, когда Мэтт только тем и занимался, что исписывал тонну бумаги в день.
Пришел сюда официантом, быстро поймал движение темы, вышел к шесту и неплохо зарабатывал. И не понадобилось никакое образование.
Если бы так было всегда, я не заботился бы о своей будущей жизни, но мне уже двадцать пять, и я почти вышел в тираж, а держусь только за счет того, что выгляжу девочкой-малолеткой. У меня вся порода такая – мелкие, как куры.
Лавируя между маскировочными сетями, освещаемыми то белым, то синим, я добрался было до неприметных дверей гримерок, но меня перехватили.
- Денииииза...
Да мать твою.
Макс появился сбоку. Его серые глаза улыбались. Над его головой лопнул и рассыпался лазерными лучами очередной сумасшедший шар.
- Как она?
- Существует, - отозвался я, косясь на латиноса, вытянувшего это «Дениза» пьяным горловым курлыканьем.
- На.
Я наклонился и слизнул с солоноватой твердой ладони две зеленые круглые таблетки.
Я знал, на что рассчитывает Макс – на минет зубками в уютном кабинетике управляющего. Почему бы и нет, в конце концов.
- Через полчаса тебя нагреет, - пообещал Макс, поправляя платиновые пряди, рассыпавшиеся по моим плечам. Приятное колкое ощущение. – Если будет казаться, что тянет блевать – не бойся. Не проблюешься. Просто диски такие - то мажет, то двигает.
От Макса меня оторвали смуглые длинные руки латиноса, смахивающие на двух лоснящихся питонов.
- Выглядишь замечательно, - надышал он в мое ухо, развешивая по жестким усам пряди белого парика. – Шампанское?
- Пей, - кивнул Макс, пропуская мимо бабу в черном латексе. – Алкоголь тут бессилен.
И засмеялся.
Зрачки у него были, как болото.
Я забрался в угол зигзагом изломанного кожаного диванчика, закинул ногу за ногу – поплыла по колену нежная ткань, изогнулся, взяв в руку прохладный бокал и приготовился внимать с той бессмысленной мудрой женской улыбкой, которая демонстрирует – да, ты самый умный и лучший, ты пошутишь – я буду смеяться, ты начнешь гнать о политике – я буду кивать головой и делать восхищенные глаза.
Давай, латинос, ты сегодня платишь, и ты владелец не только моего тела, но и сознания.

Я должен бы рассказать о моих чувствах и эмоциях – иначе неясно, в каком состоянии я тогда находился, но я ничего особенного не помню, честно. Просто сидел и улыбался.
Поплохело мне только тогда, когда латинос полез ко мне под юбку костлявыми негибкими пальцами, запустил их под тонкую нитку трусиков и принялся проверять мою дырку на прочность, действуя деловито, как какой-нибудь сраный проктолог.
Я в ответ нежно покусал уголок его уха, потерся плечом, а потом запрокинул голову и увидел растекающийся холод зимних вод Стикса.
Видимо, прошло волшебных полчаса, диски сделали свое дело, а мое сердце и легкие не выдержали такой концентрации кислоты – меня словно засунули в «железную деву» и захлопнули крышку так резко, как хлопают дверцей холодильника.
От выступивших слез я чуть не лишился глаз, боль стиснула меня с боков и сжала до хруста ребер. Несчастное сердце заметалось, затрепыхалось, раскрывая все свои чертовы клапаны, давясь и плюясь кровью, как туберкулезник.
Я обмяк и потерял ощущение рук и ног. Я умирал – стопроцентно, просто подыхал в этом клубе, и вынесли бы меня через черный ход, чтобы не смущать веселье остальных.
Латинос ничего не заметил, и продолжал мять меня, как хозяйка тесто, а сидящий за столиком напротив Мэтт поднялся сразу же, медленно отпустив витую рыжую соломинку, закачавшуюся в его коктейле.
Чернота пожирала меня. Я беззвучно плакал. Он никогда не приходил сюда. Никогда – это значит, что был у меня мой уголок, мой безопасный мир, в котором я был чудесно самостоятелен.
Руки латиноса стали лавово-красными, а Мэтта, стоящего надо мной, залило синим фосфорическим светом.
Уголок его губ дрогнул. Так бывало, когда в детстве я сливал верный трехочковый на баскетбольной площадке, или убегал с уроков, на которых учительница повышала на меня голос.
- Ты нужна мне на эту ночь, - сказал он, наклоняясь так низко, чтобы я смог расслышать, - сколько ты стоишь?

Я поднялся, уронив бокал, и неловко, боком, пробрался по узкому проходу между диванчиком и столиком, и побрел куда-то. Меня никто не останавливал. С мокрой от шампанского юбки капало. Пару раз меня неплохо приложили плечом, пару раз прижали к стойке, но я точно видел свет в конце тоннеля и шел туда.
Там оказался Макс. Его серые внимательные глаза шарили за моей спиной так шустро, что казались подвешенными на нитках.
- Это Картрайт? – спросил он.
- Да, - сказал я.
- Мэтт Картрайт? Документалист? Я смотрел его фильмы.
- Я тоже.
- Даниела, лапушка, а ты чего тогда оттуда снялась?
Я поднял голову.
- Он не по моей части.
Макс поморщился и сунул мне в руки бокал с коньяком.
- К тому моменту, как он залез бы к тебе в трусы, его шишка бы уже давно потеряла ориентацию.
Я посмотрел на дно бокала. Там серел влажный лед.
- Значит, девочку ему надо, - решил Макс. – Интересно, он просто так или по делу? В любом случае... реклама.
- Макс, - сказал я, допивая коньяк. Лед царапнул десны. – Почему ты никогда меня не бил? Я понимаю – сейчас тебе нет смысла меня трогать, но почему ты не бил меня раньше? Я же страшно косячил. И все равно ты меня не трогал. Это плохо. Если бы я хоть раз пришел домой с разбитым личиком, может быть, он захотел бы поучаствовать в моей судьбе. Когда я играл в баскет и разбивал колени, он вел меня к себе во двор и смывал кровь из шланга-поливалки. Знаешь, такая поливалка для газонов? Поворачиваешь и оттуда вода. Лучше бы все было так и дальше. Если бы хоть раз мне выбили зубы или свернули челюсть, он перестал бы воспринимать мою работу работой. Или в этом случае все превратилось бы в обман? Ведь, по сути, это и есть работа, что я еще от него хочу? Если бы я работал официантом, он подошел бы и спросил меню, правильно? Значит, я опять неправ. Все в порядке, Макс. Просто я неправ.
Макс стоял передо мной, покачиваясь с носка на пятку, держа руки в карманах в тонкую полоску брюк.
- Да, - сказал он. – Все нормально, девочка. Тебе просто стало очень хорошо. Иди подвигайся.

Я подчинился. В гримерке, пропахшей пудрой и потом, я взялся переодеваться. Жанна, смуглая здоровенная красотка, игриво подтолкнула меня бедром.
- Давно не виделись.
- Да, - я вынул из коробки несколько шпилек, пару прикусил зубами, остальными намертво закрепил парик на голове. – Хорошо выглядишь.
Жанна наклонилась к зеркалу, провела по губам сливочно-бежевой помадой.
- Я стойкий боец, - вздохнула она.
Я поднял глаза. Моя узкая морда в обрамлении белых локонов.
Сердце клуба билось где-то над нами, мы слышали его мерный тяжелый стук, сидя в этих пропотевших и припудренных кишках.
На кишки смахивали длинные – под бедро, - серебряные ботфорты на каблуке-шпильке. Тугой корсет окончательно убил мое собственное дыхание и сердце – остался только «Ангар».
Жанна втиснула свой потрясающий силикон в чашки-дольки, подтянула веревочки на плечи.
На ее столике по-прежнему стояла коробочка с таблетками и шприцами.
- По старой схеме?
- Да.
После бессвязного монолога перед Максом я боялся говорить больше одного слова.
И все же, когда Жанна развернулась и пошла к выходу, я окликнул:
- Яйца на месте?
Она лукаво обернулась и прикрыла густо накрашенный глаз.
- Яйца сиськам не помеха.
- Может быть, - ответил я, разминаясь перед выходом. И не удержался от эксперимента: - У нас сегодня в зале Мэтт Картрайт.
- О, - сказала Жанна. – Я помню его фильм о проститутках. С тех пор меня не ебет чужое мнение обо мне и моей работе.
- Да, - согласился я, - примерно так он и действует на людей...

По красным коридорам я плыл эритроцитом. Дым и кровь клубились вокруг меня, и меня несло к сердцу, туда, где громко и страшно – бум-бум-бум. Клапан открылся-клапан закрылся, мышца сжалась, мышца разжалась.
Меня вытолкнуло к пилону.
Выхода из этой камеры уже не было.
Я не видел ни Мэтта, ни Макса, ни латиноса, ни еще какую-то там кучу эритроцитов или как их там, я видел Жанну.
И я видел музыку.
Раз-два-три-сколько-ты-стоишь-Дэн. Это Мэтт. Его голос у плеча. Ра-два-три-сколько-ты стоишь-Дэнни. Это голос Стива. Красный-синий-лиловый-дым-раз-сколько-два-если-я-упаду-сейчас-вниз-то-упаду-три-распятым-Христом-на-еврейские-руки. Красный-белый-раз-два-тело-и-не-гроб-а-похороны-на-стульях-кататонический-мост.
Раз-два-три-сердце-руки-бедра-каблук-изгиб-если-я.
Кислота убила мой мозг. Мое тело двигалось, принимая сигналы позвоночника, не иначе.
Я очнулся только тогда, когда Жанна рывком отправила меня себе между ног, и я улегся, опираясь на пол лопатками, разметав посеревшие волосы, а надо мной оказались ее яйца, затянутые в серебряный со звездочками сетчатый мешочек. Поводя бедрами, она приседала надо мной, а я смотрел на эти яйца, а потом посмотрел выше и увидел – у нее лицо старой прачки, второй час полоскающей белье в ледяной проруби.
Страшное уставшее лицо.
И над ним синий огромный шар, спускающийся с небес. Синий шар, рассыпающий искры.

Синий шар, плывущий на нас из черноты.

О господи.
Я орал так, что заглушил музыку. Жанна затыкала мне рот собственными пальцами – лишь бы заткнуть, я в панике грыз их, и кровь теплыми струйками лилась по губам. Свободной рукой она била меня по щеке, злобно и жестоко, но накрашенные губы у нее дрожали, как у моей мамы, когда я заявил ей, что мне на все плевать, я уезжаю с Мэттом и всех еврейских жен видал в католическом гробу.
Меня стаскивали со сцены, не как Христа, а как ту расклеванную воронами воровскую тушу, я сминался в горячую жвачку.
Кто-то плеснул мне в лицо алкоголем – разило страшно, как от пятнадцатилетней бляди, проблевавшейся водкой в родном подъезде.
«Ангар» вытолкнул меня из сердца, отработал, отнял кислород и выбросил куда-то подальше... Я сидел за столиком, согнувшись и дрожа.
Мэтт присел напротив, задумчиво покачал трубочкой в кроваво-черном мареве коктейля. Его руки, сильные маленькие кисти, поднятый к локтю черный манжет рубашки.
На него смотрели. Я видел сотни чужих взглядов – на него смотрели так, как смотрят на полотно, вздернутое на стене музея – с затаенной мыслью, с немым восхищением... А сверху льется лава и крики последних дней Помпеи. Их никто не услышит – шум Стикса давно заглушил вопли, вода погасила огонь, и лишь на дне, в черной страшной глубине все еще живут образы беломраморного прошлого...
- Мне тоже не нравятся эти задумки, - сказал Мэтт и легким движением головы указал на вращающиеся зеркальные шары. – Дешево смотрится.
Я съежился. Я сам сейчас выглядел так дешево, как только можно себе представить.
Обменяю свою жопу на картонную коробку.
Я сказал об этом Мэтту.
Он покусал трубочку, отставил стакан и поднялся.
- Поехали. Поправим тебя.

В машине меня охватила паника. Я точно помню – я пытался вскрыть дверь и выброситься на хрен на плохо освещенное полотно дороги. Мне казалось, что меня везут убивать. Мне казалось, что Мэтт разочарован во мне, и теперь везет к себе, чтобы отдать меня Хантеру. Я помню, что плакал и просил меня отпустить, уверяя, что ничего плохого не сделал.
Мне грезился волчий оскал. Мне виделось, как неровно вылепленный череп опускается меж моих колен и зубами цепляет мой член, а потом вытягивается вверх, таща за собой рваные клочья и скрученные вены.
Блядь, мне было так плохо, как никогда.
Мэтт молча вел машину, пока я визжал на заднем сидении, и молча же вывел меня на улицу, крепко держа под локоть. Чернота от его хватки проявилась на следующий день.
Оказалось, что Хантер тут не при чем, и я зря орал – Мэтт привез меня к Мэри, его давней подруге и психотерапевту по совместительству. Эта Мэри в свое время попортила мне нервы, гуляя по нашей квартире в узлом завязанной рубашке, под которой круглились груди, похожие на яблоки.
В итоге она отвалилась, как отваливались все бабы, положившие глаз на Мэтта, но осталась его психотерапевтом, и неплохо с этого имела – у Мэтта была прорва тайн, которые ни к чему было разглашать, и он готов был платить за них равноценно их значимости.
Я был одной из таких тайн: транс-наркоман-шлюха-истеричка.
Мне редко требовалась «поправка», обычно я устраивал истерики, по мнению Мэтта, не требующие внимания Мэри, но иногда он таскал меня к ней, когда все становилось слишком уж абсурдно.
Она встретила нас в своей приемной, где на стеклянных столиках лежали ворохи разноцветных журналов, а в зеленых насаждениях шумели невидимые фонтанчики.
Прямоугольные очки крепко сидели на ее тоненькой переносице, однако она спустила их пониже и посмотрела на меня в упор.
- Подлатай его, - сказал Мэтт.
Ого, особый случай. Я – он.
- Промывание желудка не делаю, - отозвалась Мэри.
- Он испугался, - сказал Мэтт, опускаясь в кресло. – У нас с ним общий страх.
Мэри поправила очки и посмотрела на меня уже внимательнее.
- Пойдем, Дэниел. Полежишь, отдохнешь.
Я послушно пошел за ней и в полутемном уютном кабинете прилег на диванчик, подобрав под себя ноги.
Надо мной горела лампа в резных деревянных лепестках. В изголовье лежал зеленый колючий плед. Его я отодвинул подальше.
Мэри села в кресло напротив, настолько далеко, чтобы не волновать меня, но и не так, чтобы быть от меня оторванной.
- Закрой глаза, Дэн.
Это было несложно.
- Представь себе место, в котором ты хотел бы сейчас оказаться.

У моих ног залепетала вода. Черная вода. На том берегу царила сплошная ночь. Я поднял тяжелый подол свадебного платья, и холод сомкнулся на моих лодыжках, как два серебряных браслета. Я шел дальше, и шелк и ленты распластались по глади, как крылья погибшего лебедя. Холод объял колени, поднялся выше.
Я шел в пустоту, туда, где мигал теплый огонек кованого фонаря, привязанного к носу лодки. Опущенные весла колыхались.
Вода подползла к груди, поднялась еще выше.
Хо-ро-шо.
Только я и он.
И никого больше.
И я уснул.

Раз-два-три. Настойчивый звон. Ложечка о тонкую стенку чашки. Скорее всего, в чашке плавает прозрачная лимонная долька, а рядом дымится в пепельнице сигарета. Я не открывал глаз, я придумывал причины раз-два-три-звона.
Я слушал голоса.
- Я бы предложила стационарное лечение.
Это Мэри. Наверное, она сидит в своем кресле, положив ножку на ножку, коленка белеет сквозь колготки.
- Не вижу смысла.
Это Мэтт. У него в руках чашка с раз-два-три-звоном.
- Настаивать не буду. А как твои дела?
Раз-два-три. Звенит ложечка.
- У меня есть несколько знакомых, которые могли бы заняться твоей проблемой. До одного из них ты можешь добраться уже сегодня утром.
Ложечка перестала звенеть.
- Я считаю, что тебе можно помочь.
Ну и голос у нее. Я представил, как из ее рта текут пережеванные соты и черная патока.
Ложечка перестала звенеть. Я понял – чай покрылся коркой льда, лимон превратился в стекло.
Я приподнялся и увидел глаза Мэтта – излучина реки, наполненная вскипевшей у берегов кровью.
- Хватит, - сказал я, вдруг обретая свой нормальный, без женских ноток, голос. – Закрой рот. Не говори с ним о том, чего не знаешь. Не говори о том, чего не можешь понимать, целлюлитная ты блядорожа.
Отшвырнув плед, которым они все-таки успели меня накрыть, я наклонился и стащил с ног изрядно потрепанные серебряные сапожки.
- Мэтт, есть во что переодеться?
- В машине, - отозвался Мэтт и поставил чашечку на стол. – Спасибо, Мэри, ты нам очень помогла.

Как я тогда мог сказать это? Не понимаю. Я же ничего не знал.


Дом Мэтта. Я хорошо его помню. Этот приземистый особняк, странным образом уложивший два этажа в похожее на тушу акулы тело. Серая ребристая плитка стен, плоская крыша, огромные окна, сквозь которые почему-то не просачивался утренний свет, каменные пустые вазоны возле подъездной дорожки, витые ножки фонарей.
Острые пики призрачных деревьев. Я так и не дознался, как они называются – с серой листвой, подбитой мягким плюшем с одной стороны и лаковой другой. Короткие ветви, воздетые к небу, ровные гладкие стволы.
Красивые деревья. Копья римских воинов, отполированные кровью и отмытые при помощи речного песка и железистой воды древней реки.
Они держали дом под охраной, и он лежал на ровном газоне в асфальтовой застывшей луже, похожий на белобрюхую огромную рыбину с острым рылом, распяленным входными массивными дверями.
Я знал, что этот дом пустовал лет пять, и пять лет перед ним торчала табличка «Продается», и Мэтт появился здесь и купил его, этот дом.
Это было в лето, когда по городу прокатилась волна возмущений и статей о кучке сектантов, беззастенчиво расселившихся на землях, предназначенных под застройку. Планировался новый жилой райончик, парковки, культурный центр... Сектанты сопротивлялись. Они приносили в администрацию какие-то ветхие бумажки, на которых значилось, что земля передана в их владение прежним владельцем, неким Арнольдом Темплом, ныне покойным фермером.
Город кривил губы и скидывал ветхие оправдания в урну. Его законы, отпечатанные на дорогой бумаге, не оставляли общине ни шанса. Все сроки права владения истекли, прямых наследников нет, дарственная не имеет силы – где нотариальное заверение, в конце концов?
Земля Арнольда Темпла принадлежит городу.
Таким был заголовок в газете, которую Мэтт изучал за завтраком.
Я чистил апельсин и думал о том, что лучше уж оставить этих сектантов в покое – черт их знает, чем дело кончится. Массовые самоубийства для них не редкость.
- Я хочу туда съездить, - сказал Мэтт, и я заметил в нем нервическое возбуждение – ресницы подрагивали, он часто прикусывал губы. – Думаю, в этом есть смысл, как думаешь, Дэн?
- Если ты хочешь снять этих чудиков до того, как они самоликвидируются во славу бога нашего, то да, есть смысл, - согласился я, деля апельсин на прозрачные янтарные дольки. – Весь город на ушах, эта тема всем интересна.
Мэтт подался вперед и перехватил апельсиновую дольку, которую я не успел донести до рта.
- У меня другие планы насчет этого места. Ты помнишь Хантера?
С этого и начались мои проблемы. Но тогда я еще не знал, чем все это обернется, поэтому на следующее утро со спокойной душой уселся на переднее сидение автомобиля, пристегнулся и сонно таращился из окна на летящие мимо поля, затканные сложным узором, на низкие кучевые облака, похожие на взбитые сливки на синем стекле.
Земля Путеводной оказалась небольшой долиной, заключенной в устье реки. Маленькие домики, возле каждого – кусочки обработанной земли, мирно бродящие куры, старенькая церковь, выкрашенная в голубой цвет.
Женщины в длинных синих юбках провожали нас усталыми долгими взглядами. Мужчины, завидев красный «бьюик», выходили на улицу и постепенно собирались в длинные медленные цепочки, смахивающие на неторопливую ДНК.
Я заметил несколько загорелых подростков в вылинявших джинсовых шортах. Эти смотрели на нашу машину с оттенком легкой зависти. Все они были сильные, стройные, с сеткой шрамов на влажных спинах.
- Хантер, - сказал я, когда Мэтт остановил машину. – Черт, когда-то я до безумия хотел этого парня.
Мэтт кивнул:
- Я заметил, - сказал он. – Кстати, если тебя эта новость порадует... Он тоже при виде тебя дышал через раз.
- Ну нет, - засомневался я.
- Поверь, - отозвался Мэтт. – Я знаю. Я все всегда знаю. У вас еще будет время понежничать друг с другом.
Знаете, я не всегда понимал, что он несет. Все стало понятнее намного позже, когда я прочел сценарий, в котором все было записано заранее – и то, что я скажу про Хантера, и то, что мне ответят.

Он вышел из машины и сказал пару слов вышедшему навстречу старику с подобием шаманской клюки в руке. Я такую штуку видел только в сказках. Суковатая ветвь, похожая на ту, которой Моисей дробил скалу в поисках воды.
А еще через несколько минут я увидел Хантера, и мое сердце снова утонуло в холодном молоке – он шел по улице, ярко освещенной полуденным солнцем, медленной походкой уверенного в себе животного, свесив длинные руки, опустив костистые сильные плечи.
На нем были такие же выцветшие джинсовые шорты, и я в полной мере ощутил себя крепким материалом, льнущим к его яйцам.
И примятые спокойным веком глаза, и жесткие губы.
Мэтт ждал его, облокотившись на капот.
Я помню то, что он сказал вместо приветствия.
Он сказал:
- Есть хочешь?
И Хантер вскинул голову, спокойное веко дернулось, обнажив глубокий зрачок.
Тогда я впервые заметил, что у них есть что-то общее – Мэтт и Хантер, оба исполненные по какой-то адской задумке богов – один на небесах, а другой в подземном царстве.
Кто откуда, догадайтесь сами.

Я начинал с дома Мэтта, а закончил историей про то, как мы ездили за Хантером. Я не знаю, о чем там дальше между ними был разговор, но помню, что Хантер опустился в пыль, и на коленке подписал контракт, который Мэтт вытащил из красной пластиковой папки. Лицо при этом у Хантера было такое, будто ему только что отрубили яйца и предложили их в бокале в качестве добавки к мартини.

Дом Мэтта. Перед тем, как согласиться туда ехать, я не удержался и спросил про Хантера.
Мэтт улыбнулся и сказал:
- Его нет дома.
Дома, блядь. Нет его.
Я и так чувствовал себя дешевой любовницей, которую тащат на ночь в будуар глубоко женатого мужика, а Мэтт добавил в мою кровь красного перца этой дурацкой фразой про дом.
Боги, за что я его так люблю, не подскажете?
Пока он зажигал внизу лампы, вытаскивал из холодильника пиво и заглядывал в разные полупустые шкафы, я сидел на полу, вцепившись пальцами в какую-то волнистую белую шкуру, и думал: за что я его люблю?
За то, что стал мне другом? За то, что не послал тогда, в грозовую ночь, за то, что красив, как снежная лавина? За нечеловеческий талант?
Он сел рядом со мной на эту шкуру, помахал передо мной пакетиком чипсов.
- Будешь?
Я его любил.
- Нет. Там хренова тьма калорий на грамм.
- Одна пачка погоды не сделает, Дэн.
- Мне лучше знать.
Я смотрел на эту пачку, сжатую его пальцами. Зеленая бестолковая упаковка имела больше прав на его касание, чем я.
- Ты сам говорил – твои бабы должны быть лучшими.
Мэтт наклонил голову. Была у него такая привычка – заинтересовываясь, клонить голову на плечо, словно ему необходимо было перекатить мысли из одного полушария мозга в другое.
- Я тебе такого не говорил.
- Говорил.
- Нет, Дэн, - он медленно, но уверенно покачал головой. – Интересно...
Этот вязкий тон означал, что еще немного, и он схватится записывать, поэтому я умолк, чтобы не сбивать его с настроя и не превращать в пишущую машинку, которой насрать на все, кроме букв и идей. С ним такое случалось – стоило ему открыть рот на тему его работы и творчества, как оказывалось, что со мной рядом другой человек. Как будто кто-то за секунду сменял ему мозги – я не узнавал Мэтта Картрайта. Живое воплощение его героев, тем и стремлений – что угодно, но не он сам.
Мне так редко удавалось побыть с ним вдвоем в последнее время, что я боялся спугнуть это ощущение, и старался не портить себе ощущение праздника – даже не смотрел в ту сторону, где находилась дверь, ведущая в царство Хантера.
Я смотрел на пляшущие в электрическом камине оранжевые и желтые блики, пил пиво и наслаждался тенями.
- Он совсем неживой.
Мэтт опрокинулся назад, оперся затылком на край кожаного дивана.
- Огонь? Неживой. Не нравится?
- Не особо.
- Странно, - сказал он. – Я думал, тебе нравятся неживые вещи.
- Ну, - я покусал край банки, подумал немного. – Если хочешь – нравятся.
Мэтт долго молчал. Его дыхание, его пульс, его сердце – я ничего не слышал и не чувствовал. Словно и не было их. Зато глаза блестели в полумраке.
Мне так хотелось спросить – почему я не гожусь для него? Что со мной не так? Почему он не может меня любить? Кто кого трахает – он Хантера или Хантер его?
Я ничего не мог спросить. Я был связан давним обещанием, и не имел права его нарушить.
- Знаешь, зачем я тебя позвал? – спросил он.
Я покачал головой.
Он вздохнул.
- Я потом тебе скажу. А пока... задай любой вопрос, который тебя волнует. Сегодня твоя ночь, Дэн, делай, что хочешь.
Господи.
Задай-любой-вопрос-сказал-Картрайт.
Я еле-еле проглотил пиво. У меня в глотке словно застрял ком фольги размером с кулак.
Делай-что-хочешь-сказал-Картрайт.
Господи-я-знаю-почему-он-так-говорит-это-конец.
Как поступает человек, который вытащил свою золотую рыбку из аквариума с разноцветными пластиковыми камешками на дне? Правильно, он городит всякую чушь и желает того, чего ему в голову не пришло бы пожелать раньше.
Поэтому я спросил:
- Ты знаешь жену Стива?
- Это твой вопрос? – спросил Мэтт, еле заметно улыбаясь.
- Да. – Я подобрал ноги под себя, устраиваясь удобнее на этой блядской скользящей по полу шкуре. – Кто такой Стив вообще?
- Фред Перри, - подумав, сказал Мэтт.
Улыбка исчезла с его лица. Он стал похож на видеокамеру, запустившую показ старой пленки.
- Слышал о таком?
- Это фирма, - ответил я. – Шмотки, обувь, сумки...
- Не совсем, - мягко возразил Мэтт. – Точнее, не только. Три года назад настоящего имени Стива никто не знал, но за любовь к этим шмоткам его называли Фредом Перри. Вся братия скинхэдов одевалась в этот лейбл. А братия тогда была обширной. Для того, чтобы держать в узде кучу агрессивных неорганизованных нацистов, ума много не надо. Сила воли нужна, авторитет, характер. У него все это было. Он не просто гонял по улицам преступные группировки, он сумел с их помощью влиять на власти и государственные шестеренки, которые со скрипом, но вертелись в нужную ему сторону. Это было время, когда скинхэды обрели свою своеобразную культуру, и не позволяли себе быть оголтелым быдлом. Они просто защищали то, что принадлежало их предкам, их семьям и им самим. Они держали марку, наркоманы среди них стали редкостью, но зато начали появляться дети, которых они воспитывали настоящими патриотами.
Это было дело не одного дня, и не одного года, Стив пробивался наверх долго, и оказался лидером всех инициативных группировок именно тогда, когда в мире документалистики появилась некая Элис Корти.
- Нет, - сказал я, начиная понимать. - Только не она.
Я знал эту шлюху. Сисястая самоуверенная блядь, от наглой морды которой у меня сводило кишки. Я терпеть ее не мог, эта сука обращалась с людьми так, будто все ей были должны, а разговаривала так, будто вокруг нее несмышленые жабы, которым из странной причуды необходимо прочесть лекцию по палеонтологии.
Она была красивой, эта Элис, но брезгливое выражение превращало ее в подобие манерной проститутки. Впрочем, это все было лично мое мнение. Я сто раз видел, как на вечерах и приемах перед этой Элис расстилаются мужики, по виду которых можно решить, что после удара шпалой по голове они еще будут способны декламировать Шекспира.
Мэтт помолчал немного, словно его камера подбирала новую пленку.
- У нее нет никакого таланта.
Я сразу поверил. Мэтт не говорил таких вещей из зависти к чужому успеху. Он просто оценивал.
- Таланта у нее нет, но пробиваться умеет. Она решила снять фильм о скинхэдах. Не со стороны, как все привыкли: итак, мальчики, вы сейчас все бежите по улицам со страшными рожами... а изнутри. Стать частью их движения. Она обратилась к Стиву и попросилась пожить в их среде, пообещав взамен самый справедливый фильм об их движении. Стив согласился, и на три месяца Элис вписалась в чужой для нее мир.
- Я бы не пустил.
Мэтт хмыкнул.
- Она нужна была Стиву не как документалист, а как баба. Понимаешь?
- А, - сказал я. – Любовь.
Мэтт пожал плечами. Таких слов он избегал.
- Она отсняла кучу материала, но ей не хватало рекламы, к работе не было должного интереса. В это же время Стив попал на скамью подсудимых за какую-то мясорубку за городской чертой. Народ вздохнул с облегчением – обезглавленные скинхэды должны были потерять всю свою силу и власть. Дело было громким. Чего там только не было. От марша несогласных до перестрелки перед зданием суда... Дэн, почему ты не в курсе, что вообще творится в мире?
- Я не знаю, - беспомощно выдохнул я. – Не интересовался, не попадалось на глаза...
- В итоге, - подвел черту Мэтт, оставив мое объяснение без внимания. – В итоге Элис использовала свои записи для того, чтобы оправдать Стива и через пару месяцев они поженились. Реклама ее фильму была сделана. Корти сделала не только рекламу, но и имя – в одночасье. Сам видел, что она из себя сейчас представляет.
- Она же ничего больше не сняла!
Мэтт кивнул.
- Она боится разрушить созданный образ. Все, что она сделает сейчас – не сыграет так, как сыграла та громкая история.
- И что с ним стало после этого?
- Да ты видел. – Мэтт потянулся, разминая мышцы. – Он слишком туп для ее утонченного ума, поэтому она постоянно затыкает его и не упускает случая высмеять. По ее настоянию он сначала покинул движение, а потом вовсе отказался от своих личных мнений и выводов. По мнению Корти, они все равно ничего не стоящее дерьмо.
- О боже, это не баба, а яйцерезка.
- Красивая яйцерезка.
- Мэтт, - я воодушевился. Кислота выветрилась из мозгов, пиво освежило. – Нельзя так с людьми, разве непонятно? Что толку от того, что она красивая? Если она стерла его, как ластик – карандаш? Если он отказался от всего, что у него было? Если он живет в этом унижении, и все равно любит ее настолько, что не может все бросить и уйти к чертям? Да таких, как она... к стенке надо ставить. К стенке, а перед этим прикладом в рожу... Раз-два-три. И все. И пусть человек будет счастлив.
Меня опять начало трясти. Я закончил свою тираду и понял, как жалко и глупо смотрелся – распищавшийся негодующий суслик.
Мэтт повернул голову, и я наконец понял, что у него с глазами – откуда этот разрез и эта матовая чернота... Это были глаза маски фараона, красивые глаза совершенной в своей силе забытой расы. Мертвым-мертво, но я благоговейно задержал дыхание.
- Не переживай ты так, - сказал Мэтт, и его губы шевельнулись, словно плавное теплое золото. – Я сделаю тебя счастливым. Я же обещал.
Я повернулся, на коленях подобрался к нему, путаясь в чертовой белой шкуре, и совершил страшное: снизу вверх, как взмывающая ракета, рывком... Прижался к его губам губами.
Запах мяты, горечи, страха.
Мэтт поцеловал меня так, как матери целуют сонных детей.
И только потом оттолкнул.
Он боялся. Держал мои плечи крепко, судорожно, а коленом защищал свою грудь и живот, словно я лез на него со штык-ножом.
У нас с ним одинаковый страх, он сказал.
Помните? Семя-росток-деревце?.. Вот и я не вспомнил.

@темы: слеш/яой, Drama, ориджинал, NC-21

---

Стикс. На другом берегу.

[Melemina]

Название: Стикс. На другом берегу.
Глава 3
Автор: Melemina
Бета: uni-akt
Рейтинг: NC-21
Жанр: драма, дарк
Пейринг: Стив/Дэн etc.
Состояние: в процессе
Размещение: запрещено
Предупреждения: в соответствии с рейтингом.
Саммари: никто, кроме Мэтта Картрайта, не знает, что случится с перешедшим реку мертвых.



Хантер так и не смог привыкнуть к городу, поэтому на улицу вышел опасливо, крадучись, как волк, пробирающийся вдоль стен овчарни. На мгновение ему показалось даже, что он чувствует запах сонного беззащитного тепла и молочного полнокровного мяса, но наваждение быстро рассеялось – просто туман. Густой, он выпал хлопьями, лег на мокрые дороги и съел подножия фонарей.
Короткая передышка – небо снова готовилось пролиться дождем, и это Хантер тоже улавливал по запаху. Умение предсказывать погоду таким образом пришло с ним из Путеводной общины.
Сохраненная в ладонях плодородной низины, община учила людей понимать все творения и проявления господни, поэтому Хантер умел расшифровывать и толковать любые изменения ветра, запаха и света.
Воспоминание о Путеводной согрело его, – Хантер распрямил плечи и выбрался из тени. Желтые окна особняка Мэтта остались позади. Пристальные желтые глаза.

Мэтт остался один. Он стоял у окна, а позади него чернотой сочились голодные пустые комнаты, откуда-то тянуло сыростью и горькой кровью – наверное, из комнаты Хантера. С того момента, как тот покинул Путеводную и заключил контракт, его аутоагрессия разрасталась с каждым днем. Мэтт знал, что в Путеводной принято умерщвлять плоть, и что этим занимаются даже дети – недаром все длинное загорелое тело Хантера в белых поперечных шрамах. Он знал и не мешал Хантеру. Тот резал себя, как хозяйка режет кровяную колбасу – на толстенькие сочные колечки, и запах крови наполнял комнаты и коридоры, оседая на мебели и коврах.
Это не было неприятным, не было раздражающим – наверное, страх, боль и отвращение тоже атрофировались, как атрофировался сначала интерес к людям, затем надежда...
Как старые часы, в сердце которых нет-нет да и провернется усталая шестеренка, Мэтт тоже порой испытывал прежние движения души, и ему становилось тоскливо.
Тоскливо всю жизнь смотреть из чужих окон.
Положив ладони на широкий подоконник, Мэтт стоял, прижавшись лбом к черному стеклу, и видел белизну своих волос и неподвижный взгляд странных глаз – слишком фигурно вычерченных для европейца и слишком больших для азиата. Ресницы... Тонкая переносица, ложбинка губ – раскрывающаяся. Дыхание пало на стекло, заволокло туманом.
Мэтт крепче прижался к прохладной поверхности и через глубокую тоску ощутил томительное ожидание – словно ребенок, который ждет подарка на Рождество, ждет чуда, которое обязано случиться, потому что детские мечты нельзя унижать правдой.
Чуда не случится, Мэтт знал, что ему ничем не помочь, и дом, в воображении наполнившийся вдруг уютом и семейным теплом, вновь стремительно и холодно опустел.
Чтобы развеять это ощущение, Мэтт развернулся и пошел вниз по узкой лестнице с выступающими, словно ребра, ступенями. Огромный особняк находился в его владении, и для поддержания порядка в нем помощников не требовалось – минимализм, доведенный до абсурда, не позволил бы ни одной из немногочисленных вещей выбиться из общего продуманного строя.
Раньше было иначе. Когда рядом был Дэн, все было иначе. Дэн питал слабость к вещам – он никогда не уходил из аэропорта без сувенира, и считал, что пить нужно из зеленых бокалов летом и из бордовых – зимой. Его стараниями съемная квартирка походила на китайский магазинчик, а особняк он обжить не успел, поэтому осталась только его коробка с несколькими цепочками и браслетами из прохладного серебра и больше – ничего.
Узкие запястья, браслеты-цепочки. Дэн-Даниела.
Мелко колотый лед, мелко нарезанная мята, белый ром.
Мэтт пил коктейль, глядя на электрический розоватый камин. Рядом с ним лежала папка с новым сценарием, в который стоило внести правку. Только бы переждать тоску – и можно приступать к работе.
Нарастающий гул грома донес до него вой многочисленных автомобильных сигнализаций.
Осторожно-осторожно-осторожно-не-подходите-отойдите-от-меня-я-вою.
Опрокинув стакан, он сжался в мучительном припадке, смялся в ком, как пластилиновая фигурка, задержал дыхание – легкие напряженно затрепетали, - белоснежные волосы на висках намокли от пота и стали серыми.
- Ты правда так думаешь? – спросил он у кого-то невидимого.

- Ты правда так думаешь? – Мэтт аккуратно сложил истерзанный смешной листочек с неровными плывущими строчками.
Раскат грома и шум дождя заглушил ответ. Поправив воротник куртки, с которой падали тяжелые холодные капли, Мэтт присел на корточки и увидел в синем быстро вспыхнувшем свете молнии обращенное к нему маленькое, почти девичье лицо. Глаза потерянного ребенка, которому больно – глаза ребенка, который еще не понимает, за что и почему ему больно, за что его тело предало его и страдает, - недоуменная обида.
- О господи, Дэн... – И тогда он наклонился к нему еще ниже, выдохнув слова с таким же почти детским недоумением.
И дотронулся губами до впитавших вкус дождя и виски дрожащих губ.
Лицо Дэна – лицо из прошлого, исказилось, словно залитое родниковой водой. Оно, мученическое, разгладилось и посветлело, веки стали тонкой нежной бумагой, и стал он похож на восковую дощечку, ожидающую навечного и глубокого на ней начертания самых древних и самых верных слов.

Мэтт задумчиво потер пальцами виски. Электрический камин гонял по экрану искусственный огонь.
Дэн всегда смущался своей внешности – маленький, рыжий и невдалый, говорил он. И успокаивался только тогда, когда косметика изменяла его до неузнаваемости, превращая в Даниелу – красавицу, способную втоптать в грязь гордость записных красоток одним своим взглядом.
А Мэтт помнил его запрокинутое ночное лицо, нежную округлость скул и подбородка, те самые ресницы, и то самое выражение – впиши-себя-в-меня-Мэтт-Картрайт-я-воск-я-тебя-люблю.
Красивее человека Мэтту больше видеть не доводилось.


Хантер встретил дождь с облегчением. Холод погасил пылающий в нем жар, успокоил дрожь рук.
Выбрав маршрут по подобию креста Господня, он сначала пересек шумящий тяжелой листвой парк, потом вернулся и пошел вниз – очертить вторую перекладину.
Не замечая номеров домов и названий улиц, Хантер вышел на автомобильную стоянку. Вода шумела в железных решетках стоков. Немногочисленные окна смахивали на ямы, оставленные на месте выбитых зубов.
Одно из них Хантер узнал, и мгновенно подобрался. Пятый этаж, третье слева, такое же черное, как остальные, но ненавистное. За хрупким стеклом комната, мутное зеркало, пуховка и пудреница, флакончики с духами, небрежно скинутый с гладкой стройной ножки чулок, повисший на спинке стула, мягкий бежевый ковер, кровать...
Зеленое платье, наверное, уже в шкафу, рядом с голубенькими джинсами, легкой белой блузкой на черных пуговках, кожаной бордовой мини-юбкой.
Чертова смазливая шлюха, чью морду неплохо было бы подпортить кислотой. А может, не только морду. Все тело. Выжечь в худом теле ямы, наполненные кровью и слизью, как выбоины, наполненные дождевой водой.
До костей сжечь, вымешать кишки в однородную массу, как тесто, которое мать готовила для пресных блинчиков.
Дэн-Даниела. Рыжая блудница.
Хантер запрокинул голову, рассматривая окно. Сладкий ток потек по венам, как весенний сок по согретым первым солнцем ветвям.
Две причины его падения – Картрайт и эта шлюха. Картрайт и Дэн.
Картрайт.
Его невероятное лицо словно выплыло из водяной завесы. Его тело, тело сатаны, спустившегося на землю для соблазнения второй Невинной Девы – именно такое, каким можно соблазнить Святую, - влекущая сила, крепкая, как позднее вино, бархатистая, как шкура гепарда, нежная, как внезапная смерть.
Его глаза – глаза, видящие самую суть, в чреве девы заметившие бы зарождение первой искры жизни еще до того, как она распадется на две, а потом на четыре такие же точно...
Даниела.
Блудница, видевшая Мэтта истинным – Зверем. Лишить Зверя его блудницы – значит, отомстить. Самого Зверя уничтожить невозможно. Он исконен.
Хантер быстро облизнул губы. Страх накатил и снова отступил, как волна прибоя. Ему на секунду представилось, что он сам ногами обнимает атласные бока Зверя.
Ему представилось, что он трахает Картрайта, сжимая изрезанными руками его плечи, целуя его губы и теряя рассудок от запаха белоснежных жестких волос.
Это было слишком. Это был перебор. Вспомнив, что не завершил еще свой путь, и что у Дэна теперь есть охрана – Мэтт позаботился или поддразнил? – Хантер развернулся и снова канул в дождь.
Он должен был завершить свой путь-крест. Завершить его и закинуть на плечо. И таким прийти к богу – хотя бы показаться на глаза, развести руками и сказать: мне нет прощения, но все это во благо детей твоих, создавших на Земле рай Путеводной...
Так и будет, и в тот момент, когда Хантер примет свой крест и выполнит условие контракта, Мэтт Картрайт выкупит землю общины у города и передаст ее Путеводной в вечное и безвозмездное пользование – оплот будет сохранен, и может, кто-нибудь в общине помянет в молитвах погубленную Картрайтом душу.
Большего Хантер желать не мог.

Я не знал, что в ту ночь Хантера принесло под окна моего дома, но точно помню, что меня охватило смутное беспокойство, похожее на то, что ощущаешь, когда видишь наползающую свинцовую тучу. Неясное и неоформленное в четкий страх, оно все же подняло меня с нагретой и смятой постели и притянуло к прямоугольнику затуманенного окна.
Пусто. Автомобильная стоянка, пара мокнущих машин, фонарь и мутный поток дождевой воды, стремящийся протиснуться в решетки канализации.
Стив за моей спиной шевельнулся, перевернулся на бок.
- Ляг, - сказал он. – Не мельтеши там.
На другом конце города горели неугасимые желтые глаза. Я отвел взгляд, старательно закрыл окно тяжелыми шторами и вернулся на постель, разом забыв о страхах.
Следующие полчаса я ел Стива. Странное определение, но другое не подошло бы – он неподвижно лежал на спине, закинув руки за голову, а я кусал и облизывал его всего, с увлечением наполняя рот солоноватой кожей, тугими кусками мышц, нежными выпуклостями сосков, твердостью пальцев.
Он был весь мокрый от пота и моей слюны, и даже скулы влажно блестели. Единственное, что я не попробовал на вкус из его тела – глаза. Мне хотелось поводить языком и по ним, по этим неожиданно твердым зрячим шарикам, но я не был уверен, что Стив не пошлет меня куда подальше с такими экспериментами.
Не всем нравится, когда вытащенным недавно из жопы языком прямой наводкой лезут в глаз.
Стив лежал неподвижно, как пласт антарктического тающего льда, и только дыхание у него становилось все глубже и быстрее, а я устал, стер себе язык до онемения, и навалился сверху, спрятав лицо в изгибе его плеча.
- Еще хочешь? – спросил Стив.
Его голос звучал хрипло, иссушенно.
Я хотел. Я хотел бы, чтобы можно было остаться так – с человеком без мнения, потому что мне было легко с ним – он не мог на меня давить своим веским словом или навязывать лишнее.
Он был пуст, и я заполнял его целиком, до самых потаенных уголков, и неважно чем – даже своим трепом о Мэтте. Он был не против.
О, счастье, блядь.
Счастье путника, повисшего на прохладных плечах каменной безмолвной статуи.
Мэтт никогда не ошибается. Он выбрал мне то, что нужно. Собака унесла сахарную косточку, подкинутую хозяином.
- От чего ты меня охраняешь? – я не выдержал и еще раз прикусил загорелую кожу его шеи.
Стив потерся щекой о подушку. Раздался скрежет порядком отросшей щетины.
- От маньяков, - ответил он и прикрыл глаза.

Я хотел его еще раз — и не только на эту ночь. Хотел его так, как хочешь ощущать за плечами рюкзак или привычный козырек, закрывающий твой взгляд от посторонних людей.
Лежа на бугристом сильном теле, я погружался в беспечное безразличие — меня никто не видит, меня никто не знает, и на полу возле кровати валяются смятые мужские джинсы.
- Почему скинхэд? - спросил я. - У меня мама — еврейка. Это не значит, что ты не должен меня охранять и спать со мной?
- Нет, - ответил Стив.
Его широкие ладони подобрали меня под задницу — каждая тощая ягодица уместилась в каждой из них. Он покачал меня сверху вниз, как куклу, которую оценивают в сувенирном магазине.
- А что это значит? - я уже понял, что слова из Стива надо выжимать.
Он наклонил голову. Тяжелую голову викинга, услышавшего призыв валькирии.
- Многое.
Иногда мне кажется, что у этого парня в голове тасовщик карточек с односложными ответами.
Хорошо, что он молчал во время секса.
- Это же твое личное, да? Твой личный выбор и мнение? - Алкоголь не давал мне заткнуться.
Вместо ответа Стив стиснул мои ягодицы плотнее и приподнял меня. Его член, прижатый моим телом, выпрямился полностью.
Я и без такого прямого намека понял, что разговор окончен, поэтому наклонился и молча занялся его языком и губами, пока мой зад принимал сначала крупную, словно навершие старинной трости, головку, а потом и весь член — с твердыми, как жилы истертого дерева, венами.
Третий или четвертый раз за ночь. Я не особо запоминал.
Все эти смятые скользкие простыни, дождь за окном, медленные движения его члена внутри меня — мне почему-то показалось...
Об этом не очень-то весело говорить, но мне показалось, что я роженица, которая ждет свое дитя — а оно волочется и ползет по моим внутренностям, раздвигая их, выпрямляя мои кишки.
Стив стал для меня одновременно любовником, мужем, сыном и отцом. Мужчиной во всех ипостасях, дозволенных природой. И я, дополняя его, стал крайним проявлением женственности – женщиной, стонущей в родах.
Это ощущение закачало меня на его члене еще настойчивее, руками я опирался о его грудь и стонал, стискивая зубы, - он не понимал. Не понимал — это не оргазм, это возрождение.
Это льющееся из меня семя, горячее и пахнущее остро, как мокрая листва.
Черт, о чем я только думал.

Дождь не утихал, хотя близилось утро. В углах комнаты лежал серый утомленный свет. На столике давно опустевший стакан с увядшей и пересохшей мятой.
Я сам пересох и измотался. Прилип боком к Стиву, сунулся под его плечо и закрыл глаза. Подсохшая корка спермы стягивала живот. До ванны я дойти не смог бы, а Стив не требовал немедленного омовения – ему явно было все равно.
- Удовлетворен? - спросил он.
- Да, - сонно ответил я. - Спасибо Мэтту.

Потом, когда мой рассказ станет бессвязным, и вам станет трудно меня понимать, я начну повторять эти слова постоянно – спасибо Мэтту. Спасибо Мэтту.
Думайте об этом, что хотите.
Истины нет.

Хантер заметил ее издалека. Она бежала по пустой площади к единственной освещенной витрине. Белые колени влажно блестели. Руками она придерживала на голове то ли заколку, то ли шиньон – Хантер видел волнистый пышный хвостик, укрепленный на затылке. Она бежала наискосок, по лужам, зеленый шелк платья прилипал к ногам и заднице, обрисовывая ее тело слишком четко – со всеми недостатками, вплоть до жировой складочки над лобком.
Она обязательно разжиреет, если проживет еще лет десять-пятнадцать. У нее слабые ноги и дрожащие предплечья, ей не до спорта, ей хочется есть кремовые пирожные и запивать их колой. Пока она молода, ей кажется, что скинуть лишние пару килограммов – не проблема. А когда они станут проблемой, она уже ничего не сможет с ними поделать, потому что любимое ток-шоу, коробка шоколадных конфет и муж, которые вял и рыхл в постели, а на сайте знакомств написал, что ему достаточно заниматься сексом всего раз в неделю.
Зеленое платье девушки, как поднятый флаг, под который устремляются все желания.
Еще несколько метров, и она юркнет в магазинчик, спасаясь от дождя. Там купит упаковку леденцов и будет грызть их, болтая с продавцом.
Хантер сделал шаг вперед так, чтобы его осветил доверчивый фонарь, порылся в кармане и почти сразу нашел смятую крупную купюру.
Хватило нескольких секунд, чтобы дождь подмочил ее на его распростертой ладони – Хантер стоял под дождем и предлагал эти деньги тьме.
А потом он окликнул ее, и она обернулась, все еще сжимая пальцами этот свой волнистый хвостик.
- Это ваше? - Хантер приподнял купюру, зная, что девушка не сможет рассмотреть, что же такое он ей предлагает опознать.
- Вы потеряли, - добавил он. - Выпали из сумочки.
Она недоверчиво покосилась на свою сумку, потом посмотрела под ноги.
Хантер молча ждал, не улыбаясь и не пытаясь ничем ее заинтересовать. Он видел – она робка.
Девушка нерешительно повернулась и пошлепала к нему, зачерпывая босоножками холодную воду.
Подойдя ближе, она близоруко всмотрелась в купюру.
- Я не знаю. Не уверена. - И перевела взгляд на Хантера.
Хантер смотрел на нее так, как смотрел на алтарь Путеводной – с нежным вниманием и благоговением.
Девушка смутилась. Улыбка против воли пробилась на ее сомкнутых губах.
- Проверьте сумку, - предложил Хантер, краем глаза заметив, что спасительный для нее освещенный магазинчик принялся укрываться под ночными жалюзи.
Она стояла перед Хантером, олицетворение его земной любви, символ Невинной Девы, сияющий в душе каждого верующего Путеводной.
Он любил ее глубокой божественной любовью, ее волнистый намокший хвостик, жировую складочку, мокрые колени.
Чистое и священное женское начало, не оскверненное ничем, кроме зеленого платья.
Дело было не в контракте и не в Картрайте, дело было в том, что Хантер почувствовал – он может снять скверну с Девы. Поэтому он улыбнулся ей и сказал:
- Простите. Не самый оригинальный способ познакомиться, и не самый честный.
Она запрокинула голову и вгляделась в его лицо, а потом рассмеялась.

Ее звали легким птичьим именем, и жила она за городом. Темные прямоугольники домов остались позади, набережная с ее гранитом – тоже. Парковые тропинки, аккуратно выстланные брусчаткой, скрипели под ногами.
Справа появились уже приземистые частные дома, а слева, изрезанная фигурной листвой, текла река.
Хантер шел чуть впереди ее. Он почти не слушал, о чем она говорила, а она говорила – о матери, о том, что в городе не осталось ни одного приличного магазина, и что ее бывший привозит из Франции чудесные ткани, но не торопится делать ей скидку, хотя – почему бы ему не скинуть пару сотен, ведь между ними было такое...
Хантер вспоминал общину. Теплое летнее солнце, утренние молитвы, гудящие в воздухе на пару с неторопливыми шмелями, синий шпиль церкви, опрятные деревянные домики, ровные грядки с зеленью и овощами. Длинную синюю юбку матери и ее возглас – как хорошо, что мы вовремя покинули ад! Ад – это город, где Мэтт впервые увидел смерть.
В аду стояли палатки, пили пиво и спали втроем на одной кровати. Там разбивались и гибли люди, там жил маленький рыжий педик, завороженно разглядывающий чужие штаны, и парень по имени Мэтт Картрайт, от близкого дыхания которого у Хантера до сих пор сводило живот, а руки начинали мелко дрожать.
Тропинка оборвалась.
- Вот там мой дом, - сказала девушка, а Хантер развернулся и мягко, но настойчиво обнял ее за талию, и она неуверенно поддалась, считая это частью прощального ритуала, и не успела осознать опасность даже тогда, когда Хантер приподнял руку и залепил ей ладонью рот, а пальцами второй руки оцепил ее шею, слабенькую, как тюбик зубной пасты, и принялся выдавливать из нее страх, боль и скверну.
У нее потекло по ногам, запах листвы смешался с запахом горячей мочи.
- Я тебя очень люблю, - проникновенно сказал Хантер.
Он ее действительно любил – как не любить творения божьи?
И тошнота подступила в глотке. Тошнота, вкус и жжение желчи.

Господи, отрекись от меня, я недостоин тебя, я погиб, но дети твои, дети Путеводной, получат назад свою землю, а грех пусть останется только на мне.
Никто больше ни в чем не виноват, никто не знает цену клочка нашей земли, и никто никогда не узнает.
Пусть гнев твой падет только на меня, Господи.

Девушка смогла распялить рот и теперь кусала и жевала душащую ее ладонь. Боли Хантер не чувствовал, злобы – тоже. Он просто сцепил пальцы сильнее и заставил ее хрипеть и плеваться обрывками слюны и пены, как бесноватую.
Очищение от зеленого мерзкого платья.
Его, это зеленое платье, Хантер разорвал в лоскуты. Вывалилось все – и неудачная рыхловатая талия с той самой складочкой, и глуповато висящие груди, и бедра в мелких вмятинках.
Ее лицо запрокинулось куда-то вверх, стало прямым и ровным, как разделочная доска.
И, подгоняя ее всю под эту идеальную гладкость, Хантер бил беленькое мягкое тело о ствол развесистого дуба, бил до тех пор, пока оно не стало вязким и не принялось стекать вниз, хрустя и крошась чем-то там внутри.
Она не кричала, и Хантер развернул ее, пытаясь понять, в чем дело, и увидел перекошенную и словно сорванную с петель челюсть, провисшую в черной пене, а за ней комок полуоткушенного языка, тоже черного, лишь кончик странно розовел.
- Что-то случилось? - спросил он. – Что-то не так?
Она скосила один глаз. В оболочках глазного яблока крепко засели накрашенные ресницы.
Хантер наклонился и сцепил зубы на выступающей над этим глазом кости. Пришлось вгрызаться, выворачивать ее шею, ломать позвонки и отрывать куски кожи – так сложно добраться до желанного. Он успокоился только тогда, когда ее суетливые руки перестали метаться вокруг него, словно стая одуревших летучих мышей. Тогда, когда в зубах лопнул и растекся соленым выпученный слезливый глаз.

Ее тело он нес на руках, нес с нежностью, внимательно глядя под ноги. В мокрых штанах щипало и кололось. Жесткие волоски склеились в пролившейся сперме, нежная кожа опавшего члена страдала. Спермы было так много, словно яйца выпотрошили и выжали из них все, что скопилось за несколько лет. Хантер с трудом припоминал оргазмы. Они были, он знал, но вплетались в мироощущение так гармонично, что казалось – он и жил так, с вечно оргазмирующим телом и выпрямленным в палку членом.
С лица девушки что-то капало. Дождь тут же смывал черные горячие следы. За его завесой и завесой из деревьев поблескивала река.
На другом берегу виднелись какие-то развалины.
Хантер вытащил ремень, привязал тело девушки к себе, закинул ее руки себе на плечи и спустился вниз, к кромке воды. Река была теплой и тихонько всхлипывала.
Девушка молчала, хотя Хантер к ней иногда обращался, спрашивая, удобно ли ей и не перевязать ли ремень как-нибудь иначе.
Она молчала, и он принял молчание за знак согласия, вошел в воду, и, как только потерял опору, лег и поплыл. Вода вымочила его затылок и вымыла кровь из волокон одежды. Вода заливалась девушке в перекошенный рот.
Ее мокрая голова походила на цыплячью.
Хантер отдыхал в воде. На землях Путеводной тоже была река. Крещение происходило именно там. Мальчиков крестили при рождении, девочек – после первой менструации. Выводили голыми на берег, поили вином, и читали над ними молитвы.
Хантер помнил эти крестины. Синеватые от холода ноги, покрытые крупными мурашками ягодицы.
Ему пришло в голову, что его птичка, должно быть, некрещеная. Пришлось читать молитву, торопясь, пока ее душа еще не покинула тело.
- Теперь похороны, - сказал он, вытаскивая тело на другой берег.
Он ничуть не устал, наоборот, черная вода освежила его и вдохнула новые силы. Под развалинами какой-то часовни он нашел глубокую узкую яму и впихнул тело туда. Оно не лезло, негибкое, тяжелое, как мешок с сырой глиной, и Хантеру пришлось ломать кости ее рук, чтобы они не торчали так вызывающе. Это было нелегким делом. Кости он перебивал грязным булыжником, и измочалил их в красное густое волокно.
Его член последний раз напрягся и снова раскинул по телу пульсирующую сеть, но спермы не вытекло ни капли.
Сверху на могилу он, раскачав, повалил кусок разрушенной стены часовни, и украсил изголовье самодельным крестом из свежего ивняка. Крест получился кривой и ненадежный, но Хантер знал, что главное – чистота побуждения, а не материальная реализация. В Путеводной все об этом знали.
Опустившись на колени, он склонил голову.

Господи, пришла пора проститься с тобой. Мне никогда не увидеть твоего светлого лика и не получить прощение. Я надеялся хотя бы объяснить тебе, почему я пошел на это, но ты и сам видишь.
Ты знаешь – не я один виноват.
Виноват Мэтт Картрайт.
Зверь, которому я теперь служу.
Прощай, господи.

Когда он вернулся домой, от его куртки валил пар. Дождь давно утих, и раннее солнце горело на мокрой ткани. Мэтт сидел у электрического камина, подложив под себя одну ногу. Рядом с ним стояла бутылка рома и стакан.
Он не повернулся, услышав шаги.
Сидел и смотрел на электрический огонь так, словно это было пламя его семейного очага.
В белоснежных волосах запутались солнечные искры, словно снежная крошка. Плотно сжатые губы слабо розовели.
Хантер подошел ближе, и растянулся у его ног, как большой верный пес. Мэтт молча положил руку на его голову, рассеянно погладил, а потом снова взялся за стакан.
- Я пришел, - сонно сказал Хантер, прикрывая глаза. – Я теперь твой, Картрайт...
Мэтт поставил стакан на пол, наклонился и обнял Хантера. Его руки легко и естественно легли на покатые сильные плечи.
Прижавшись щекой к щеке Хантера, Мэтт сказал:
- Зачем ты мне? У меня есть Даниела.
И Хантер готов был поклясться, что если бы в этот момент кто-нибудь всадил ему под ребра разделочный нож, - стало бы легче.
Запах зимы, замерзшей мяты, черной глубины и страха.

***
Я поднялся раньше Стива. Он спал, подложив руку под подушку. Дождь за окном прекратился, но не истаял – он держался в сыром воздухе, в подтекающей листве, в лужах и ручьях. Небо серенькое.
Я встал первым и бесшумно озаботился собой. Шипучую таблетку в стакан – головную боль к черту. Быстрый контрастный душ: ледяной и жесткий, горячий и кусачий. Кофейно-банановый аромат геля, легко скользящего по гладкому телу.
Я расставил ноги и провел пальцами по анусу. Ох, блядь, не жопа, а место падения Тунгусского метеорита – раскрытый кратер, а по бокам взметнувшаяся обожженная порода. Больно.
Увлажняющий крем на скулы и подбородок, нежный крем-суфле на веки, капелька тональника поверх, и мое лицо выправилось, посвежело.
Тихонько, стараясь не шуметь, я извлек из холодильника кусочки льда и снова метнулся в ванную.
Там, встав раком на мягком влажном коврике, я задрал задницу и старательно протер ее, распухшую, колкими быстро тающими ледяными кусочками. Великолепное ощущение, доложу я вам... не каждый язычок так может. Плюс польза, что ни говори. Жопа перестала походить на пулевое ранение. Я втер в нее еще и остатки интимного охлаждающего геля, глубоко погружая палец медленными движениями, осторожно, словно морскую свинку за ушком чесал.
Стало легче.
Небольшие анальные шарики, хранившиеся в прозрачной коробке, я подержал напряженными ягодицами – по одному, от самого маленького до самого крупного шара, по размеру похожего на яйца одного моего давнего любовника. Черт, я их двумя руками ухватить не мог.
Маленький шарик скользнул в холодный ото льда анус и тот управился с ним, как снежная королева с мороженым – причмокивая, покатал внутри, и жадно потянулся за вторым. Второй тоже пробрался внутрь, и я сжал ягодицы.
Член стоял, покачиваясь между моим животом и полом. На нем набухали и поблескивали густые капельки.
Я потрогал пальцами свою дырку – она закрылась.
А теперь фокус – как сдрочить так, чтобы не позволить ей снова открыться?
Я чувствовал себя бильярдной сеткой. Все верно – даже кий в руке есть. Маленький, смазливый. Уткнувшись лицом в сгиб локтя, я ласкал его, удерживая два шара внутри, как их ни тянули наружу более крупные и тяжелые собратья, подвешенные на той же нити.
Кончил с усилием – короткой вспышкой судороги, даже в чем-то неприятной. Спермы вылилось чуть. Даже руки мыть не пришлось – слизал и дело с концом.
А вот шарики я после вымыл и протер нежным маслом.

К тому моменту, как Стив вышел на кухню, на ходу застегивая ремень на фирменных штанах, я уже стоял у плиты, чистенький и в чем-то даже милый – ни следа похмелья, в легкой белой рубашке и коротких шортах.
Стив несколько секунд смотрел на меня, словно что-то припоминая, потом опустился на стул, и я с готовностью выставил перед ним кофе, сваренный не без участия корицы, и тарелку с прожаренными тостами и яичницу с кусочками бекона.
- Ты ел? – спросил Стив.
- Да, - соврал я.
Мне жрать категорически не рекомендовалось. Кроме спиртного и фруктов в моем доме редко что водилось – за беконом и хлебом пришлось бежать вниз, в магазин.
Ну нельзя мне все это... Я набираю вес так же легко, как породистый хряк.
Мэтту такое не нужно. Его бабы должны быть лучшими.
Я многое не мог сказать Стиву – например, то, что пока возился с завтраком, отпустил вожжи воображения и придумал себе новую жизнь. После того, как кончится контракт, я получу свои деньги, стану свободным и куплю квартирку где-нибудь на побережье, в тех панельных кремовых домах, где окна выходят на залив.
Там будет две комнаты и гостиная. Синяя спальня, кремовый пол в прихожей, зеркальная ванная, встроенные шкафы. Я заведу собаку, назову ее Бесси, найду работу и щадящий график учебы.
У меня останется время и силы на то, чтобы готовить по утрам завтрак, а по вечерам смешивать коктейли. Я смогу ночью быть любовником, а днем – женой. Или мужем. Черт знает, как это назвать.
Стив будет со мной – он может быть со мной, он будет слушать то, что я говорю, он будет молчать, когда я болтаю, будет защищать меня, когда какой-нибудь падле вздумается схватить меня за задницу.
Вечером мы будем гулять по побережью.
Мэтта не будет. Я не смог любить его так, как он просил. Я ему не нужен.
Я не мог сказать это Стиву, просто сел напротив и взял в руки яблоко.
Наконец-то проглянуло солнце. Его косые лучи превратили стол в подобие золотой рыбки.
Стив молча допивал кофе, и я все-таки решился.
- Стив, - позвал я. – Ты и в личной жизни без мнения?
Стив поднял голову.
- Ты о чем?
Да, изъясняюсь я ужасно.
- Ты смог кого-нибудь себе выбрать?
Стив кинул быстрый взгляд на часы.
- Да, - ответил он. – Я женат.
- Ага, - глупо ответил я. – Ну иди тогда... я дома буду. Не пойду никуда. Ты мне не нужен сегодня. Я буду дома все время.
Если бы кто-нибудь в этот момент дал мне под ребра ботинком с титановой вставкой – мне стало бы легче, честное слово.
Стив кивнул, поднялся и вышел, оставив грязную посуду на столе. В чешуе золотой рыбки появилось черное пятно грибка.

@темы: слеш/яой, ориджинал, NC-21

---

Арау.

[Melemina]

Название: Арау
Автор:  Melemina
Бета: uni-akt
Дисклеймер: оридж, мое.
Пейринг: орк/человек
Жанр: dark, фентези, хоррор
Рейтинг: NC-21
Варнинги: инцест
Размер: ваншот
Статус: завершен
Размещение: нет.
От автора: мне надоели трепетные эльфы, да. И соблазнительные попки, полные вселенской грусти, тоже надоели.


- Ее груди похожи на два кожаных мешка с вином и пьянят крепче оного! – голос лицитатора с трудом пробивался сквозь неумолчный густой гул. Дым висел под высоким потолком, густой, как овечье руно. Сквозь него едва просматривалась тонкая фигурка обладательницы «мешков». Время от времени девушка вскидывала голову, и сполох рыжих волос резал непривычный северный глаз.
- Ее бедра как склоны луны, прохладны и гладки!
Кто-то рядом шумно сглотнул слюну, и Люсьен снова пожалел о том, что не взял себе высокую ложу, где не оказалось бы этих перепитых вонючих скотов, пришедших на торги за покупками на одну ночь – сила их страсти была такова, что уже утром изломанные распухшие женские тела вывозили за город на телегах и сбрасывали в ямы, заполненные гашеной известью.
- Не дыши, - тихо сказал он, морщась.
К нему непонимающе повернулась квадратная голова, не слишком ловко сидящая на мясистых плечах.
- Не разговаривай, - добавил Люсьен, и голова подобострастно кивнула. Затянутые дымом глаза снова повернулись в сторону аукционной площадки.
Девушка вздымала руки и гневно бормотала проклятия на никому не понятном языке. Торопливый говорок выдавал в ней уроженицу Солнечного Края.
Толпа на мгновение затихла. Прекрасная жрица продолжала свои молитвы, тряся запястьями, отягощенными цепями.
Люсьен подложил руку под подбородок и с интересом наблюдал за ней. Он знал некоторые слова и смог понять, что девушка просит немедленного огненного дождя или чего-то вроде этого.
Огонь не обрушился. Обрушился шквал цен и предложений.
- Сто!
- Хотите забрать ее даром?
- Сто двадцать!
- Сто пятьдесят!
На двухсот молоток ударился трижды, и жрицу стащили с помоста прямо в объятия согбенного старца с золотым оскалом вставных зубов.
Рядом звенели монеты. Люсьен брезгливо приподнял руку, не собираясь топить редкое кружево рукава в липкой разлитой луже медовухи.
На помост вытолкали сначала вереницу сутулых горных гномов, которых разобрали вяло и без огонька – для любовных утех они не годятся, а для работы на полях не приспособлены и быстро умирают.
Следом выставили амазонку с выжженной железом грудью, литыми ляжками и курчавым лобком, украшенным хрупкими птичьими косточками. Ею заинтересовались, и торг опять вскипел.
Амазонка скалила порченые зубы и шипела.
Люсьен нетерпеливо постукивал перстнем о стол. Он ждал совсем другой товар. Лицитатор то и дело поглядывал на него, видимо, пытаясь понять, кто именно способен заинтересовать такого господина, но его проницательность пасовала перед этой задачей – темная повязка на глазах Люсьена лишала возможности проникнуть в тайну его взгляда.
Люсьен был уверен, что знает ход мыслей хитроватого распорядителя аукциона: если господин слепой, то что он высматривает на помосте, а если он видит, то зачем ему повязка?
Поймав в очередной раз пристальный взгляд, Люсьен приподнял свой бокал и улыбнулся.
Может, после этого что-нибудь и произошло бы, но помост дрогнул. За спиной лицитатора выросла фигура, которой тот оказался по пояс.
Ударился свет факела, и очертил глыбы плеч, густо-зеленых, лоснящихся, и мощную, толщиной с бычью, шею. На шее этой крепко сидела круглая гладко выбритая голова с тяжелой, сильно выдвинутой вперед челюстью. Раскосые глаза раба медленно обвели притихший зал.
Великолепные глаза – без белка и зрачка, наполненные живым черным под влажной синеватой пленкой.
- Горный орк! – не совсем уверенно выкрикнул лицитатор, и орк медленно наклонил голову, разглядывая его. Затрещали мощные суставы. Гигантское тело действовало и двигалось медленно, тяжело и страшно. Лязгнули длинные когти, словно выточенные из панциря черепахи.
Выдвинутая челюсть заворочалась, и выпал черный, в чешуйчатых разводах язык, а следом показались треугольные желтые клыки. Вспененная кровь капнула на толстые губы.
- Араааагхх... – протянул орк низким шипящим голосом.
Люсьен, подавшись вперед, с жадностью ловил знакомую речь. Непреодолимо захотелось ответить орку, но сделать это здесь было бы равно самоубийству.
- Горные орки крошат камни пальцами и ударом кулака пробивают скалы! Они видят в полной темноте и способны ориентироваться в подземельях даже с завязанными глазами!
Орк выпрямился и нехорошим взглядом прошелся по залу. Зал молчал.
Кровь капала на пол между расставленных исполинских ног, увитых мышцами-контрфорсами.
- Он одинаково хорош на плантациях и в рудни...
- Пятьсот, - сказал Люсьен, поднимая руку вверх.
Плоская морда орка исказилась. Верхняя губа задрожала и поползла вверх, обнажая полный набор желтоватых клыков, растущих как ни попадя, словно собранный пьяным плетень.
- Тысяча, - равнодушно сказал кто-то из темного ранее молчаливого угла.
- Он прослужит вам больше двадцати лет при любых условиях! – воодушевился лицитатор. – Держа его в гномьих крепежах, вы не будете знать страха!
- Тысяча сто, - твердо сказал Люсьен, вглядываясь в темный угол, но уже зная, кто составил ему конкуренцию.
- Тысяча сто – Невидящий! Тысяча сто – Невидящий, раз!
- Тысяча пятьсот, - сказал тот же голос.
Орк прислушивался. Его длинные уши, изорванные в боях, чутко двигались, улавливая смысл полузнакомой речи.
- Тысяча шестьсот.
И вдруг орк медленно наклонился над столиком лицитатора, раскрыл пасть и, сомкнув челюсти, аккуратно снял голову с его плеч, словно сборщик – хлопковую коробочку.
Безглавое тело вскинуло руки и повалилось на бок, вздрагивая от бьющих из артерий струй крови, оросившей помост. Орк вдумчиво пожевал. К его верхней губе прилип клок черных влажных волос. Фыркнув, он разомкнул челюсти. Показав полную желто-алой каши пасть, чихнул, разбрызгивая на первые ряды горячие ошметки и осколки костей. На пол плюхнулся студенистый шарик глазного яблока, вытянувшийся на длинной розовой мышце.
Зал безмолвствовал. Лица белели, позади кто-то неуверенно заверещал тоненьким голосом, но сразу стих.
- Арау! – выкрикнул Люсьен, поднимаясь с места.
На верхних балконах уже гремело оружие стражников, торопливо бегущих вниз для усмирения раба.
- Арау, ты принадлежишь мне! – повторил Люсьен, расталкивая окаменевшую толпу и пробиваясь к помосту.
Он взбежал по низеньким ступенькам наверх, кинул на столик деньги и остановился перед орком. Тот, пытаясь разглядеть человека, с трудом наклонился – мешали выпуклые громадные наросты мышц, делавшие его похожим на кусок невероятной булыжной мостовой.
От него пахло орочьей острой кровью и кровью жиденькой, человеческой.
Люсьен безбоязненно запрокинул голову, обращая к Арау тонкое аристократичное лицо, которое портил разве что звездчатый шрам у уголка светлых губ, и черная плотная повязка, закрывающая от любопытных самую загадочную часть лица.
- Он слепой... – задрожали в отдалении голоса. – Он не видит.
- Эй, господин! Слезь оттуда, иначе он закусит и твоей башкой!
- Это орк, а не красотка, ты перепутал!
В толпе уже начали смеяться. Появившиеся стражники остановились в правом углу помоста, выставив вперед алебарды, но не двигаясь с места. Закон аукциона – если деньги на столе, никто, кроме хозяина, не смеет трогать раба, даже если он сожрал половину зала.
Арау внимательно смотрел в лицо Люсьена. Его уши слегка подергивались, но подвижная морда не исказилась. Выпуклые глаза, похожие на втиснутые в глазницы пузырьки со смолой, никакого выражения не выказывали.
- Арау, - тихо повторил Люсьен и положил обе ладони на пояс, придерживающий короткие грубо выделанные кожаные штаны орка. – Арау, ар-кииих дерр, - добавил он едва различимым шепотом.
Арау коротко фыркнул и снова с хрустом выпрямился. Его голова упиралась в одну из балок, поддерживающих балконы второго этажа.
- Я забираю его, - сказал Люсьен, поворачиваясь к стражникам.

Почти сутки Арау отсыпался, ни на что не реагируя. Спал так, словно находился не в доме хозяина, а в одной из своих пещер. Люсьен за это время потерял всякий покой. По его приказу то и дело накрывались пышные столы, блюда на которых так и оставались нетронутыми, в его спальную поочередно являлись рабы: восточные смуглые юноши с неутомимыми длинными членами, золотистые голубоглазые северяне, семя которых пахло горькими травами, хрупкие азиатские мальчики, умеющие плакать и кричать именно так, как нравилось Люсьену.
Он проводил с каждым не больше десяти минут, а потом гнал от себя, грозясь немедленной казнью за однообразие и скуку.
Рабы разбегались по своим клетям, пожимая плечами. Им перепад настроения Люсьена был непонятен – обычно хозяин наслаждался каждым долгие часы, и непременно вознаграждал по утрам.
Люсьена же воротило от них, как привыкшего к пряным винам воротит от пресной воды.
Он ходил по комнате, щурясь на блики, отскакивающие от выложенного полудрагоценными камнями пола, останавливался возле портрета юной девы и только у него находил короткое успокоение. Портрет был старым, юная дева была одета по старинной моде – в платье, сшитом косой клеткой алого и черного бархата, в призрачных легких лентах. В прическе девы спели вишни, рдели виноградные листья, и лежал медовый светящийся виноград. Лукавая улыбка трогала невинные губы девы, на щеках круглились очаровательные ямочки.
Кости девицы, изображенной на портрете, давно истлели, но она оставила после себя то, что не поддается никакому тлену, истошно-злую жажду, от которой так страдал сейчас Люсьен, и ради которой он и шлялся по вонючим аукционным залам, ища то, что ему нужно.
Рядом со спящей на узорчатом пуфе кошкой звякнул серебряный колокольчик. Кошка приоткрыла глаза, потянулась, выгнув спину.
Люсьен обернулся, засуетился. Хлопая в ладоши, принудил слуг еще раз втащить в комнату обеденный столик, заметался между постелью и зеркалами.
- Приведите, - сказал он наконец. – Не бойтесь, не тронет.
Приятно кольнуло самолюбивое чувство. Слуги смотрели с ужасом и восхищением – хозяин подчинил своей воле горного орка, о котором говорили, что не просто орк это, а сам Арау, Молот Человеческий.
А впрочем, кому, если не Люсьену, подчинить такое существо. Гордая древняя кровь, десятки вотчин и замков, ум острый и быстрый, воля железная.
Люсьен разбросал на постели атласные подушки и уселся между ними, грациозно опустив запястье одной руки и вольно уложив вторую.
Его лицо ничего не выдавало, но сердце билось так тяжело, что к глазам то и дело приливала густая алая пелена.
Распахнули высокие двери, и Арау вошел, пригнувшись.
Он не только выспался, но и избавился от своей тяжелой медлительности. Тугие мышцы катались под густо-зеленой кожей, ни одной лишней морщинки или складочки не было на гигантском широком теле, словно сложенном из замшелых камней.
Великолепная первобытная сила, не отягощенная аристократическими уловками, лишенная изящества и приторной красоты.
Люсьен смотрел в блуждающие по комнате глаза Арау, но молчал, давая ему время освоиться. Орк равнодушно осмотрел шитые золотом портьеры, изящные подсвечники и канделябры, но остановился перед портретом девы.
Он наклонил голову, разглядывая портрет, а потом обнажил клыки с резким хриплым звуком.
- У орков хорошая память, - сказал Люсьен на родном Арау языке, который изучил еще в детстве.
Арау лениво распрямил плечи. Под затылком вспухла и пропала толстая, с палец толщиной вена.
- Орки долго живут, - добавил Люсьен. – Живут многие годы, оставаясь полными сил...
Арау скосил один глаз и посмотрел на него.
- Мечом и огнем орков не взять, - сказал Люсьен, дрожа от напряжения. Он никак не мог угадать, какие мысли скрывались в этой огромной уродливой голове. – Но люди хитры, и вот они придумали сонные палочки, которые делают орка похожим на невинного беспомощного младенца, и теперь люди убивают его, пока он слаб. Тебя вывели на помост одурманенным, и были уверены, что ты никому не сможешь причинить вреда.
- Я большой, - хрипло сказал орк. – Сон мне не помеха. Я был голоден.
- Я приглашаю тебя к столу, - сказал Люсьен, указывая на низкий узорчатый столик, на котором блюда были расставлены с изысканным умением: отмытые до блеска яблоки на алых виноградных листах, серебряные соусники с белым нежным и острым красным соусом, мясные кусочки, запеченные в нежном мандариновом желе, хрустящие воздушные хлебцы и фаршированный желтыми грибами кусок грудинки, обложенный спелыми оливами и многое другое.

Кошка шарахнулась из-под ног Люсьена, первым вставшего к столу, и забилась в угол, возмущенно шипя.
- Поешь, - сказал он почти просительно, упал на колени на вышитую подушку, тронул ближайшее яблоко и снова отдернул руку. – Я сделаю для тебя, что угодно.
Арау затянул глаза полупрозрачной пленкой, подумал немного и подошел ближе. Длинными когтями он подцепил жалобно звякнувший соусник, когтями другой руки – кусок грудинки, пробив ее насквозь. Грудинку отправил в раскрытую пасть, а соусом запил, гулко сглотнув. Темная жидкость потекла по толстым губам.
Арау языком прошелся по ним и фыркнул.
- Это острый соус, - пояснил Люсьен, - кайенский и черный перец в смеси из вин и уксуса... Арау, ты Молот Человеческий, и должен знать, что время орков уходит. Люди отравляют их сонными палочками и вяжут, как кур в курятнике. Попался даже ты, а ведь по силе тебе нет равных. К вашим горам идут отряды за отрядами, и власти твоей больше нет, нет тебе воли...
На мгновение ему показалось, что он ошибся и орк попросту настолько туп, что не способен понять такие намеки.
- Я тоже отравлен, - продолжил Люсьен, в волнении сжимая кружево на рукавах. – Отравлен страшной жаждой. Пресыщенному не найти покоя, а я пресыщен, и жду спасения.
Арау выбросил вперед руку и сгреб в ладонь тельце кошки. Приподняв ее в воздух, он указал на нее глазами.
- Засади свой хер в этот бесполезный кусок мяса, - сказал он.
Кошка, вытаращив глаза, придушенно выла. По пальцам Арау потекла кровь.
- Вот о чем ты меня просишь, - равнодушно сказал Арау и отбросил измятое тельце в сторону. Вытер руку о штаны. – Орки долго живут и умирают, когда приходит время.
Люсьену пришлось проглотить несколько виноградин, чтобы получить время успокоиться и понять, как далеко зашел орк в своих рассуждениях. Он понял спустя пару минут.
- Ваше время еще не пришло, - сказал он. – Сонные палочки – мое изобретение. Если я захочу, не будет больше этого оружия, и время орков вернется назад.
На этот раз рука Арау потянулась к Люсьену и тряхнула его так же легко, как прежде – кошку. Пол накренился и пропал, ребра затрещали, и лишенный дыхания Люсьен страшно захрипел, бестолково извиваясь. Острые панцирные когти со свистом рассекли воздух, бархатную ткань штанов и кожу господина, пропоров на сантиметр в глубь упругое молодое мясо его бедра.
Перевернув Люсьена на живот, Арау прихлопнул его сверху тяжелой ладонью, а потом небрежно, подцепляя когтями, раскидал обнаженные под рваниной штанов стройные ноги. Что-то тонкое и холодное коснулось сжатого в точку напряженного ануса Люсьена, и мелькнула мысль – конец. Вспорет когтями, как шелковый платок. Но орк всего лишь пригнулся ниже и, рассмотрев тугой, в розовых поперечных складках вход, двинул носик серебряной соусницы глубже, так что он, изогнутый, вовсе пропал внутри.
Потекли темные струйки, капая с яичек и собираясь на головке вялого и сжавшегося от страха члена. Люсьен взвыл, забыв об обязательной стойкости аристократии, – его словно насадили на обмазанный смолой и раскаленный факел, а огненные брызги раскидало по самым чувствительным и нежным местам.
- Острый соус, - сказал Арау, словно затверживая новое название. – Садись, будем говорить.
Всхлипывая и дрожа, Люсьен неловко повернулся на бок. Его задницу и член жгло так, что от боли сдавливало легкие. Обеими руками он раздвинул ягодицы и яростно впился пальцами в распухающую наливающуюся кровью влажную дырку, из которой по-прежнему выплескивалась темная смесь перца, вина и уксуса.
Арау обнажил клыки.
- Сядь, - рыкнул он. – Ты разговариваешь.
Из-за пелены слез его оскала не было видно, но Люсьен почувствовал, что не стоит противоречить. Присел на подушку, подволакивая раненые ноги. Кровавые пятна поплыли по вышитой поверхности. Жалкий багровый член вяло перекатился по ляжке, причинив немыслимую боль. От нестерпимого зуда Люсьен кусал губы и стискивал зубы так, что во рту засолонело.
Он открыл глаза и увидел, что Арау сидит на коленях, чудовищно больших, с многочисленными выемками и сплетениями мышц, а между ног у него возвышается уже толстый, в два человеческих запястья, член, обтянутый жесткой блестящей кожей. Выпуклая головка оказалась темно-зеленой, и в дырочке ее сидела белая густая капля.
- Я выебу «кошку», и время умирать отодвинется, - сказал Арау, ладонью поигрывая со своими яйцами, тугими и увесистыми, как крупная морская галька. Маслянистая зеленая кожа скользила под его пальцами, вспухали вены. – Набей себя чем-нибудь жопу и иди сосать.
Два раза повторять не пришлось. В распухшее зудящее кольцо ануса Люсьен, опрокинувшись на спину и разбросав ноги, дрожа от нетерпения, впихнул попавшиеся под руку свечи из ближайшего подсвечника, вскрикивая каждый раз от адской смеси боли и наслаждения, когда растягивался жаждущий анус, и горячие капли воска остывали прямо на коже.
Он валялся на спине, разметав длинные пепельные волосы, с искусанными губами, и трясущимися руками впихивал в свой зад толстые свечи, изгибаясь и вздрагивая так, что молодые яички подпрыгивали в нежном мешочке мошонки. Растянутая дырка судорожно сокращалась, выталкивая свечи, и Люсьен выл от разочарования, впихивал их глубже, пачкая пальцы в липком соусе, а потом вовсе перевернулся и сел, заставив мышцы плотно сомкнуться.
Его член потерял свой жалкий вид, и выглядел теперь так, словно в него вставили металлический прут. Его Люсьен яростно дрочил, понимая, что не кончит так просто под этой смесью ощущений.
Господин, подумал он мельком. Я – господин...
В паху взорвалось острым наслаждением.
Припадая на живот, Люсьен пополз к Арау, выставив вверх зад. Он добрался до громадного ствола, обхватил его руками и окунулся лицом в липкую смазку. Он легко погрузил язык в дырку на навершии и заработал им, вылизывая так старательно, как кошка блюдца со сметаной. Арау перегнулся через него и легонько хлопнул ладонью по вновь высунувшимся из ануса свечам, потом отпустил и опять прижал.
Задыхаясь, Люсьен вертелся вокруг огромного члена, воя от наслаждения – его зад дрочило твердым воском, распухший анус свербел, член шлепался о живот, разбрызгивая белесый сок вместе с тоненькими струйками мочи.
Он двумя руками оттягивал плотную упругую кожу на члене орка, лизал и открывающуюся твердую поверхность ствола, втягивал в рот крайнюю плоть и с наслаждением сосал ее, то отпуская, то прижимая нёбом.
Его собственный член гудел от возбуждения, и приходилось ерзать на животе, чтобы напряжение ослабевало хоть немного.
Арау наклонился, посмотрел вниз и сгреб со стола тушку жареного рябчика. Надломив его, он подпихнул тушку под живот Люсьену, и тот погрузил член в теплое мясное тельце. Брызнул прозрачный сок.
От осознания творящегося у Люсьена мутилось в голове – он, господин многих и многих земель, трахает рябчика, подмахивает набитой свечами задницей, сосет орку и ссытся от восторга.
Глотку пережало животным стоном. Люсьен накинулся на член Арау, обезумев, облизывал его со всех сторон, целовал полную горечи дырку, тыкался лицом в тугие огромные яйца и взвыл от возбуждения, разглядев под ними толстое сокращающееся кольцо почти черного ануса.
Арау лязгнул клыками, отвалился назад и прикрыл полупрозрачной пленкой черные всевидящие глаза. В его груди зарождалось низкое удовлетворенное ворчание, и Люсьен осмелел – потянулся выше, обхватил губами и пососал сначала один, потом другой плоский жесткий сосок.
Арау отреагировал благосклонно, зарычал чуть громче и подставил ладони под зад Люсьена.
- Выдави их, - сказал он, облизывая губы черным шершавым языком.
Люсьен вскинулся, поймал кончик этого языка и с упоением облизал, не обращая внимания на запах крови.
Рябчик давно свалился с его члена и лежал на полу, растерзанный и сочащийся. Упершись коленями в колени орка, Люсьен напряг мышцы, выталкивая согревшиеся жаром и оттого мягкие уже свечи. Толстые клейкие столбики выползали в подставленные ладони Арау, и тот смял их в один ком, прижал к ноздрям и вдохнул внутренний горячий запах.
- Покажись, - сказал он, заталкивая восковый ком в распяленный влажный рот Люсьена.
И сам повернул его на живот.
Люсьен замер, прогнувшись так, чтобы его раскрытая полностью дырка предстала перед орком во всей красе. От его дрожащего члена на полу натекла целая лужица.
Арау шумно вдохнул, а потом его дыхание обдало жаром натертые алые от перца ягодицы, а жесткий сухой язык протолкнулся внутрь. Он поворочал им немного, словно ощупывая, а потом выпрямился, уложив лапу на основание своего члена, блестящего от слюны и напряжения.
Покачав его немного ладонью, он расставил колени пошире и наклонился. Твердая головка ткнулась в мягкую ямку ануса, потерлась немного, понежилась и принялась протискиваться внутрь так медленно, как жертва анаконды, затягиваемая змеей в жадную пасть.
Люсьен лежал, прислонившись виском к прохладному полу, и купался в черно-зеленых шумящих волнах. Сознание покидало его, и если бы не жаждущая члена орка задница, покинуло бы совсем.
Он попытался поиграть половинками своего зада, но обнаружил, что он растопырены до отказа, так, как раскрываются створки сломанной раковины. Боль горячим кипением сверлила анус. Хрипя и кусая губы, Люсьен рвался куда-то вперед, но орк положил на его затылок тяжелую руку, и двигаться стало невозможно.
Если раньше было ощущение факела, то теперь Люсьен чувствовал в себе полено, активно теснящее его кишки – внутри что-то с бульканьем и резью проворачивалось.
Арау шумно выдохнул и поволок член назад, а потом, не давая опомниться, ударил вглубь, и снова вернулся назад. Ствол его члена, покрытый кровью, смазкой и остатками соуса, то показывался, то исчезал в развороченной дыре, надорванной по краям. Анус с хлюпаньем выпускал его и снова заглатывал, сжимаясь из последних сил, обхватывая твердый член воспаленным красным воротником.
Низкое ворчание перешло в раскатистый рев, и ему вторил длинный задыхающийся крик.
Слуги за дверями зажимали уши, приходя в ужас от подобных звуков. Самый смелый заглянул-таки в щель и долго потом не мог забыть тоненькое белоснежное тело господина, распластанное под массивным телом орка, выставленный окровавленный зад и беспомощно болтающиеся шарики яичек.
Ноющей от усталости рукой Люсьен дрочил свой член, мял яйца и щипал соски. Его, как тушу свиньи, бросали туда-сюда на живом толстом вертеле, и огонь наслаждения обжигал бока, живот и бедра.
Давясь слезами, он выкрикивал короткое имя, упирался лбом в пол и смотрел на мелькающую между своих пальцев багровую скользкую головку.
Ему начало казаться, что все продлится вечность, но из-под пальцев брызнула наконец-то длинная струя спермы, плеснула в лицо, и сменилась следующей, послабее, но такой же густой. А потом полетели брызги, и Люсьен в изнеможении застонал, а когда головка выдавила последние медлительные капли, Арау позади превратился в каменное изваяние и с долгим угасающим рычанием спустил в Люсьена огромную порцию остро пахнущей зеленоватой спермы.

Уже через минуту Арау выпрямился и затянул пояс своих кожаных штанов. Он повернул голову и посмотрел на портрет.
- Орки не делают плохо своим детям, - сказал он, переводя хриплое дыхание. – Но я все равно скажу. Твоя мать тоже была животным, живущим ради случки. Мне не нравится. Не ищи меня больше и помни уговор.
Люсьен остался лежать на полу и смотреть на истерзанного рябчика, с которым он сейчас оказался на равных – с развороченным и нафаршированным спермой задом.
Сил Люсьену хватило лишь на то, чтобы поднять руку и стащить с глаз плотную повязку. Черными, без белков глазами, он нашел портрет лукаво улыбающейся девы и тоже слабо улыбнулся.
Эксперименты с собственной кровью, в результате которых было изобретено сонное зелье для орков, стали отыгранным вариантом. Люсьен знал, что потратит еще много времени, прежде чем заманит Арау в очередную ловушку, но думать над ней начал уже сейчас, вовремя вспомнив о наличии братца, так старающегося перебить цену на аукционе.

@темы: слеш/яой, ориджинал, Incest, PWP, NC-21

---

Стикс. На другом берегу.

[Melemina]

Название: Стикс. На другом берегу.
Глава 2
Автор: Melemina
Бета: uni-akt
Рейтинг: NC-21
Жанр: драма, дарк
Пейринг: Стив/Дэн etc.
Состояние: в процессе
Размещение: запрещено
Предупреждения: в соответствии с рейтингом.
Саммари: никто, кроме Мэтта Картрайта, не знает, что случится с перешедшим реку мертвых.

1 глава


Знаете, мне нравилось это ощущение. Ощущение Дня Даниэлы. Это значило, что я уже не просто потаскуха и даже не девочка из эскорта, а та-которая-рядом-с-Мэттом. Обилие вылизанных до блеска баб меня никогда не смущало. За их внешним лоском скрывается или истеричка или наркоманка, а то и обе сразу – поверьте мне. Я знаю.
Я научился понимать их еще тогда, когда мы с Мэттом снимали скромную квартирку на последнем этаже безликой белой высотки. Тогда я еще носил джинсы и рубашки, вечером готовил холодные коктейли, ночами выбирался на балкон и дышал кислым воздухом города... Мэтт был занят. У него в голове космический порядок. Он поставил себе цель еще в пятнадцать лет, и пришел к ней без малого к двадцати. Закрутилось колесо. Мэтту двадцать один, и первая светская львица запечатлела на его щеке долгий многозначительный поцелуй. Мэтту двадцать три, и этих драных кошек стало раз в пять больше. Еще через год – в десять.
Примерно в это же время он и отселил меня от греха подальше. Для его репутации совместное проживание с парнем было так же излишне, как эсэсовцу молитвенник.
Он выпер меня куда-то на окраину, и я превратился в тень. Готовил те же коктейли и напивался до состояния граммофонной пластинки – меня кружило по комнатам, и я пел всякую чушь, а потом давился горьким комом, и тени, тени... Черт, как же я их боялся.
В одну из таких одиноких пьянок у меня созрело решение. Я позвонил Мэтту и заплетающимся языком выговорил: мать твою, я больше не хочу. Отпусти меня. Я хочу стать нормальным человеком, мне всего двадцать пять, спаси меня, Мэтт, отпусти меня, я хочу сам...
Он даже приехал. Приехал, посмотрел на меня – рыжую хрень на коврике у двери, - и согласился. Он сказал, что отпустит меня и даже позволит заработать стартовую сумму на новую жизнь. Он сказал – три месяца ты будешь девочкой, Дэн, а потом гуляй. Купишь себе квартиру, оплатишь учебу. Вот контракт, Дэн, посмотри.
Я сунулся в этот контракт, уронил стакан, и сидел потом в осколках, мечтая о своей будущей свободе.
Три месяца быть бабой? Легко, Мэтт. Ты же знаешь, я и так отравленная тобой блядь, и нет ни одного мужика, кто подал бы мне руку, а не шлепнул по заднице.
Но я все-таки спросил, зачем ему Дэн-женщина? Он поправил: теперь ты Даниэла. А нужна ты мне потому, что я терпеть не могу шлюх и эскорт, влюбленных девочек и растраханных красоток. Будешь моей парой на всяких мероприятиях, вот как он сказал.
Это было честно. Я знал, что Мэтт недолюбливает обычное женское сопровождение, и сделал из этого вывод – он тоже гей, только гей в камуфляже, которому остается только позавидовать.
Мое предположение подтвердилось позже, когда Мэтт нашел Хантера и вытащил его из коммуны или общины, или как там это называется: местечко, где кучка шизофреников верят в бога и живут по дурацким законам и правилам, растят кур и помидоры вокруг вручную состряпанной церкви.
Он не только вытащил Хантера, но и поселил его с собой.
Вот так. Меня просто заменили, и репутация здесь была не при чем.
С течением времени Хантер стал еще притягательнее. Это было сильное животное, выплавленное в подземной штольне из красной меди, осевшей на его коже загаром, и стали, нагрузившей мышцы длинных рук и крепких ног.
Он и Картрайт.
Я сто раз представлял себе, как их сводит воедино. Я умирал от боли, но додумывал до конца – до самого конца, до поджавшихся в экстазе ягодиц и спермы, стекающей по яйцам.
Нет ничего удивительного в том, что Мэтт выбрал его, а не меня – я был хорош только в своих юбочках и чулках, ну, и еще тогда, когда готовил обед на Рождество.
Все. Больше толку от меня не было, и хорошая кухарка с юной стриптизершей обошлись бы Мэтту куда дешевле, чем обходился ему я.
Стикс предал меня.
Стикс предал меня, и я улегся на его берег рыжей осенней листвой, я умер, свернулся в сухую трубку, рассыпался в прах, и течение ледяных вод подхватило меня, и понесло туда, где смеются над судьбами боги...

Может, это и есть моя основная ошибка. Я люблю Картрайта, как бога, а Хантер – как дьявола. Религиозная зверюшка споткнулась, навернулась на колени и периодически взбрыкивает, хватает руки Мэтта клыками, терзает его в кровь, рычит и воет... а я родился на коленях. И потому сейчас один, и жду, когда же истекут эти проклятые три месяца, а потом сниму юбки, снова обрасту волосами, выпью в баре рома с колой и...
Я еще не придумал, что будет дальше. Я не хочу об этом говорить.

Итак, я люблю дни Даниэлы. Начнем с этого.
Стив привез меня в особняк как раз вовремя. Мэтт был готов к выходу, и мне бы просто чмокнуть его в щеку и опереться о предложенную руку, но меня понесло на поиски Хантера, и я нашел его – на полу в ванной, серого, как кусок замазки.
- Что, милый? – сложив коленочки, я уселся рядом с ним и участливо заглянул в глаза. – Плохо?
Нам всем плохо. Говорю же – отравлены.
Хантер только головой мотнул. Его крепкая голова, вылепленная из волчьего черепа.
- Бедненький...
Я прошелся пальцами по его влажным губам – ах черт, - как же он хорош...
- Ты сдохнешь первой, - угрюмо пообещал Хантер и поднялся, держась за стенку. Его изрезанная в клочья рука провисла, а потом снова собралась в мышечную ткань, сокращаясь бордовыми кольцевыми надрезами, как диковинная гигантская гусеница. Нитки какие-то белые висели.
- Твои мучения окончатся на электрическом стуле, - пообещал я ему в ответ. – Я приду посмотреть. Принести тебе цветочек? Розу, лилию?
В ответ он положил мне на обнаженное плечо ладонь, и меня пригнуло. Черт, жрать все-таки надо больше. Со мной уже лифт отказывается ездить, а Хантер вполне способен свернуть мне шею, не особо напрягаясь.
- Тихо, - лениво, но веско сказал появившийся в дверях Стив.
Меня постигло странное чувство – Мэтт установил декорации и отошел в сторону, а декорации шевелятся, царапаются и ворчат. Это мы – раскрашенные доски.
- Смотри, какой у меня мальчик, - кивнул я на Стива и сумел прижаться к нему так, как прижимался к шесту – с изящной пластикой и обнаженным бедром, поползшим вверх по крепкому боку.
Какая беспросветная глупость, а. Что я делаю? Что делаем все мы?
- Дэн, не дразни его, - вполне серьезно сказал Мэтт, когда я вернулся к нему.
Его черные глаза нашли мое отражение в зеркале, и разговаривал он с ним же – не со мной, а с моим отражением, - попутно приглаживая и без того безупречно лежащие белые волосы.
- Я ничего не сделал, - так же серьезно ответил я. – Я не делаю ничего плохого.
- Не лезь к нему, - жестче сказал Мэтт, и я увидел – мое отражение дрогнуло и накренилось и стало серым... – Я нашел тебе неплохого парня, играйся сколько влезет, он все выдержит, а про Хантера забудь.
- Заебись.
- Хорошие девочки так не выражаются, - заметил Мэтт, отходя от зеркала.
Сеанс откровения закончился. Я снова Даниэла. Не было нашей дружбы и наших пятнадцати лет, я просто красивая баба, которую приятно подержать под мышкой на светском приеме.
У меня через позвоночник пропущен оголенный провод. Я как та Русалочка, которая по ножам. Я как кот в стиральной машинке. В микроволновке.


На первой части благотворительного вечера – это когда шампанское, вина и крохотные канапе, - я держался идеально. Я не позволил себе ни одного лишнего движения, хотя из-под ресниц наблюдал за всем и примечал все. Я улыбался, блистал возле Мэтта на приличном, но интимном расстоянии, пил маленькими глоточками, смеялся, запрокидывая голову, - интересно, а где мой кадык?
Я ходил, покачивая бедрами соблазнительно, но смиренно, смотрел на окружающих доброжелательно и заинтересованно, с готовностью опирался на руку Мэтта, выслушивал похвалы и комплименты, отказался от лишнего бокала и даже умудрился перехватить кусок разговора двух перезрелых графинь вишен, между собой объявивших меня «слащавой курицей». Что ж, леди, спасибо за комплимент.
Я был с Мэттом, был его частью, его лицом, его половиной, поэтому даже дышал по его правилам.
Вся эта хрень свалилась с меня, когда началась вторая часть – демонстрация фильма. В зале погас свет, и я подался вперед, тиская в руках хвостик своей сумочки.
Это было то, ради чего я отрезал и сжевал бы собственную ногу – фильмы Мэтта, истинная природа Стикса, отражающая все, что оказывается у его берегов.
На экране не было детей-инвалидов, не было той другой расы, которую отказывается принимать социум, не было заезженных моментов с оброненной у заборчика игрушкой и медленных поворотов детских мордашек с наивными бездонными глазенками.
Мэтт недаром проводил столько времени в приютах и больницах – он выдернул оттуда нас самих – меня, Хантера, Стива, толстого мужика, который сидел рядом со мной, шлюху из бара напротив, продавца хотдогов из лавки на углу... Он вытащил нас – всех нас, разных, но одинаковых. И все мы молчали и смотрели, как детские тельца разрастаются, бледнеют и превращаются в пухлых ненасытных червей – ограниченность, неприятие, инстинкты, себялюбие, ложь, брезгливость, высшая мораль... Все то, что не дает нам возможности смотреть на больных детей такими же глазами, какими мы смотрим на здоровых. Весь сироп, вся приторность, все наши желания смотрели на нас черными сверлящими зрачками, а я видел в них не только то, что хотел показать Мэтт – я видел Мэтта, я врос в него, и мне стало тесно в моем кресле, ладони намокли, дышать стало тяжело – я дышал попеременно за себя и него.
Он родился, чтобы видеть всех нас.
Он был семенем, которое дало ростки, и когда-нибудь...
Я тер колено о колено, чтобы одуматься и сбросить напряжение – я сидел в полутьме маленького кинозала, я был возбужден, и зеленое шелковое платье обрисовало мой член четче, чем самый тонкий презерватив.
Рядом кто-то всхлипывал от боли, сбоку кто-то кусал губы и утирал слезы, а я сидел, сведя коленки, и смотрел, смотрел, смотрел...
Неизвестно, о чем думали дети, которых снимал Мэтт, но каждый из нас думал сейчас только о себе – о том, что, черт, если не выйдешь отсюда другим, то лучше останься и выстрели себе в висок, а утром уборщики свалят трупы в кучу в углу.
Стань другим. Я слышал голос Мэтта. Он говорил – стань другим.
Подотри жопу своими деньгами, спихни с постели дорогую шлюху и отмени назначенную липосакцию.
А теперь – ты – видишь?
И последнее детское лицо на экране расплылось в улыбке.
А я молился своему богу, я готов был плакать, я сбился в комок, платье задралось, сумка свалилась на пол. Мне было так хорошо, как, наверное, было хорошо Хантеру, когда он увидел труп Тайгера. Он поклонялся смерти, а я – Стиксу.
А когда зал вспыхнул белым светом, и люди в молчании поднялись, чтобы еще раз увидеть Мэтта, я ринулся по проходу в коридор, наскоро окунул лицо в маленький фонтанчик, а потом ворвался в мужской туалет и скорчился там на унитазе, мокрый и растрепанный.

Меня трясло от боли и возбуждения, поэтому я вывернул свою сумку на пол, нащупал округлый флакончик дезодоранта и раскинул ноги, царапнув каблуками стены кабинки. Зеленый шелк платья съехал на живот, влажный член вырвался из трусиков. Я задрал ноги еще выше, понимая, что хрупкие лодыжки под тонким ремешком туфель дрожат так, что вот-вот зайдутся в судороге.
Затылком я уперся в бачок, задницей – в край унитаза, выплыли из-под кожи круглые косточки, кожа покрылась мурашками, но мне было наплевать – пальцами с длинными ногтями я расцарапывал и раздирал свой анус, торопясь впихнуть туда несчастный маленький баллончик дезодоранта.
Это оказалось несложно – округлый колпачок втянуло внутрь и сжало словно тисками.
Я подцепил край баллончика ногтями и задержал дыхание – мне необязательно сейчас трахать себя этой небезопасной штукой, я и без того на взводе. Мне просто было нужно, чтобы давило и распирало изнутри, и еще мне было страшно.
Остальное я помню не очень хорошо. Я помню только, что Мэтт выдавил ненадежную дверцу, и нашел меня таким – меня утянуло под лед, и там я бился и царапался, как человек, подхваченный течением.
Руки Стива – на что они после этого были похожи, а... Ему пришлось вытаскивать меня из кабинки и нести на себе боковыми коридорами, защищенными охраной от любопытных глаз.
Помню, что Мэтт вел машину, а Стив держал меня каким-то хитрым жестким захватом так, что плечи хрустели, и что кровь капала на пол и на сидения, и что я ныл:
- Я тоже такой... я с детства такой, как ты показал, Мэтт...
И что Мэтт, не оборачиваясь, ответил:
- Это просто эффект от фильма. Специально задуманный эффект.
Он не понимал. Он, снявший этот фильм, не понимал, что рядом с ним тот самый инвалид. А может, понимал слишком хорошо, поэтому и смотрел на меня, как на здорового.
Что ни говори, но Картрайт никогда не занимался тем, во что не верил.
А еще он сказал:
- Контракт продлен.
И все из-за того, что меня занесло в мужской туалет.

Он высадил меня и Стива у моего дома, попрощался кивком, и через минуту фары его машины растворились в вечернем тумане.
- Будь счастлив, Картрайт! – заорал я ему вслед, сдирая с ног эти чертовы туфли. – Будь счастлив, мой лучший друг, мать твою!
Дождь посыпался с неба. Влажная листва меланхолично вздыхала, а фонарь наливался желтым. Я стоял на обочине, подобрав юбку по колено, босиком, и мокрые волосы залепили мне всю морду, и вспомнилось – как он наклонился ко мне тогда, когда я принес свои стихи. Капли холодной воды с его куртки.
Я сел на бордюр, искренне надеясь, что кто-нибудь вытащил дезодорант из моей жопы, и я не загоню его еще глубже. Поерзал – вроде нормально, посторонних предметов не наблюдается.
- Дай сигарету, - сказал я Стиву, и он молча протянул мне сигарету, сел рядом и так мы и сидели – грязный и вымокший придурок в платье, невозмутимый охранник и дождь, единственный, кто остался неизменным за десять лет.
Я докурил и утопил окурок в луже. Поднял туфли, нацепил их на руки и пошлепал к дому. Стив пошел следом.
- Я не очень засветился?
- Нет, - сказал он, подумав. – Сразу после окончания он пошел за тобой, и сразу нашел. Вышел и попросил перекрыть коридор, пока мы не уедем.
- Здорово, - сказал я, прислоняясь спиной к прохладной стене лифта. – Если бы меня кто-то увидел, конец его карьере. Но я просто не мог... Я не могу себя контролировать, когда вижу то, что Мэтт делает.
Ключ в замок вставлял Стив – у меня тряслись руки. Он же загнал меня в ванную, и даже трогательно проверил температуру воды.
Когда я выполз из ванной, за окном уже было черно, и только огни живых окон тиранили небо.
Обещанная свобода отодвинулась на неопределенное время. Мне нечего было терять, поэтому я переоделся в обычную вельветовую рубашку, натянул серые джинсы, и снова стал собой – Дэном, маленьким невзрачным рыжим парнишкой.
- Давай выпьем.
Я снова готовил коктейли. По привычке готовил так, как любит Мэтт – с мелко колотым льдом, с мелко нарезанной мятой и лаймом-треугольничком, только белого рома плеснул не на два пальца, а полстакана, и разбавил еле-еле, чтобы не терять вкус и возможность напиться.
В моей любимой комнате – с персиковым теплым диваном и напольной дымчатой вазой, - я включил нижний свет, и пол стал янтарным, а углы покрылись муаром.
Я пристроился в углу дивана, вручил стакан Стиву, и понял, что вымотан до предела – ломило ноги, ныли лопатки, тяжелая голова никак не хотела держаться ровно, поэтому я и завалился набок. Рубашка и джинсы – моя прежняя одежда, - успокаивали меня. И боль оттого, что где-то в городе, мое место рядом с Мэттом занимает повернутый на ангелах маньяк, притупилась.
Стив сел напротив, и я рассмотрел его лицо внимательнее – тяжелых очертаний, неспокойное, с наметившейся на лбу морщиной, лицо скандинава, из тех, что носили на башке шлемы в пять килограммов весом, и могли сломать лошади ребра.
- Он гений, - сказал я, все еще пытаясь оправдаться за свое поведение. – Я слишком хорошо это чувствую. Я завожусь от его вещей... я реагирую на его фильмы всем, что у меня имеется – могу даже обоссаться от восторга. Мне хочется орать, плакать, смеяться, кончать...
Стив поднял на меня глаза и снова отвел взгляд.
- В детстве все было иначе, - я уже отчаялся найти нормальную тему для разговора, но мне не хотелось быть тем, кем я сейчас был в глазах Стива. – Все было нормально, пока не появился Хантер.
Тут я задумался. Ром и усталость перекрыли течение моих мыслей.
- Мэтт – незаменимая аминокислота, - устало сказал я и понял, что сейчас снова разревусь.
И разревелся, капая слезами в стакан, а Стив сидел напротив, невозмутимо пил свой коктейль и смотрел куда-то поверх моей рыжей головы.
- Я знаю Мэтта с детства... – это уже пошел третий стакан, и меня слегка штормило. – Я знаю его с детства, но самое важное было после, потом...

...Это было, когда Мэтту исполнилось двадцать. В нашей квартирке, на последнем этаже белой высотки, мы открыли все окна, отключили телефон и устроились на полу. Стояла июньская ранняя жара, город купался в солнечном прозрачном свете, пыль на дорогах белела, а мы сидели на прохладном полу, пили ледяное пиво из жестяных банок, курили вишневые сигариллы и грызли соленый арахис. Мэтт недавно обрезал черные джинсы, и сидел в этих импровизированных шортах, а я накинул белую легкую рубашку.
- Если мой фильм получит призовое место, то я подарю тебе что-нибудь хорошее, - сказал он тогда.
- Я не особо-то участвовал...
- Ну и что? – Мэтт был в хорошем настроении, он улыбался, и чуть ниже скул у него обозначились неглубокие ямки. – Если мне хочется?
- Если хочется – подари.
- Это будет не первый и не последний подарок, - сказал Мэтт и наклонил голову. Его белые волосы скользнули по загорелому плечу. – Самое главное еще впереди. Только это не потрогать руками, Дэн... Это то, о чем мечтают все люди.
Я насторожился. Насколько мне было известно, все люди мечтают о счастливой обоюдной любви.
Мэтт встретил мой взгляд, замотал головой и засмеялся.
- Дурак, - с нежностью сказал он. – Мы друзья, ты помнишь?
Я очень хорошо об этом помнил.
- Попробую объяснить... – Мэтт запрокинул голову и медленно облизал пересохшие от жары губы. - Мне сегодня двадцать. Пять лет назад я поставил одну цель, а сегодня поставлю другую. Через пять лет я сделаю тебя счастливым, Дэн. Хочешь?
- Хочу, - севшим от волнения голосом сказал я, и Мэтт прикрыл ресницы в знак того, что – понял, принято.
- И что это будет?
- Съездим домой.
- Зачем?
- Получу гонорар и съездим домой. Не рад?
- Я про другое. Про то, что все люди хотят.
Мэтт долго молчал, гладя пальцами бок запотевшей пивной банки.
- Ты не помнишь, что было после того, как ты отдал мне стихи? – спросил он.
Я не помнил.
- Жаль, - сказал Мэтт. – Я тогда сдуру тебя поцеловал.
У меня колени затряслись. Я смотрел на его губы. Теплые в изгибе, невозможные.
Мэтт снова засмеялся.
- Я же романтиком был, Дэн. Разве ты не замечал? Я был таким... странным. На дождь ходил смотреть ночами. И вдруг ты из кустов. Мокрый, жалкий, как тряпочка... И я тебя поцеловал. А ты ничего не помнишь, придурок.
Я сам был в отчаянии. Как я мог такое забыть? Почему?
Я спросил у него – он тоже гей?
Мэтт отрицательно покачал головой.

- Прошло пять лет, - сказал я, дожевывая влажную холодную мяту. – Все изменилось. Мэтт забыл о своем обещании. Мы больше не можем общаться как раньше. Он меня не слушает. Он меня не воспринимает. Двери в подземное царство для меня теперь закрыты, и на страже стоит цепной пес. Все эти годы он искал Хантера, а меня спихнул подальше, как только нашел его... Мне он сказал – я не могу жить с геем. А Хантер убийца. И с ним Мэтт может.
Мне очень хотелось, чтобы после этих слов Стив поднялся и пошел названивать в какие-нибудь правоохранительные органы, чтобы сообщить, что у Мэтта Картрайта дома живет серийный маньяк, но Стив сидел неподвижно.
- Ты получил свой контракт? – спросил я, и Стив согласно кивнул.
Ну и все. Пункт о неразглашении наверняка туда занесен.
- Там написано, что ты должен меня трахать?
- Я не должен, - спокойно ответил Стив и поставил свой стакан на столик. Звякнули льдинки. – Но мне все равно.
- Что ты имеешь ввиду?
- Дэнни, - сказал Стив и приостановился, словно проверяя, откликнусь ли я на такое имя. – Я человек без мнения. У меня нет ничего своего. Если рядом со мной гей, то я гей, если маньяк, то и с ним я тоже согласен.
Я ни черта не понял, кроме того, что Мэтт опять откопал какого-то психа.
- Что ты понял в его фильме про детей? – я решил, что буду выяснять истину окружными путями.
Стив медленно пожал мощными плечами.
- Ну?
- Картрайт считает, что нужно искоренять не проблему, а свое к ней отношение, - нехотя сказал Стив.
- Ты согласен?
- Да.
- А если я не согласен?
- Тогда я тоже не согласен, - невозмутимо ответил Стив. – И только потому, что ты сейчас ближе ко мне, чем Картрайт.
Истина сдохла, не родившись.

Комната казалась наполненной ирисовым молоком. Все качалось и плыло, я был пьян и практически счастлив. Я рассказал Стиву, как учился ходить на каблуках, как не даюсь депилировать яйца, хотя на остальном теле у меня не найти ни волосинки, как меня задолбало отмывать волосы от лака, а еще про то, что в детстве строил в гараже замок, а еще о том, что моя мама со мной не разговаривает вот уже восемь лет, потому что она строгая тетка, а я сбежал...
Я звоню ей иногда, она говорит, что у нее все хорошо и на этом разговор заканчивается. А еще, как ты думаешь, Стив, из-за чего может мотогонщик намеренно сойти с трассы и обречь себя на смерть от ожогов?
Черт его знает, что я плел в тот вечер, но мне стало намного легче, и когда меня срубило совершенно, Стив подошел к дивану, поднял меня на руки – я походил на тощую коалу и цеплялся за него всеми конечностями, - и отнес в спальную.
Там я разлегся на черно-белом, в шашку, шелковом белье, и бормотал бессвязицу, а Стив расстегнул мои джинсы, потянул их вниз – соскользнули легко, как нежный чулок, и опустился на колени между моих ног.
Он оказался такой здоровый, что я закинул лодыжки на его плечи, и из-за этого выгнулся почти в дугу, и – о, счастье, - я наконец-то парень, я мальчик, на мне нет юбок и подвязок, я в рубашке и пахнет от меня алкоголем, а не духами, и я не должен стонать томно...
И пока Стив сосал мой член, широкой ладонью придерживая и массируя яйца, я валялся, исходя блаженством, мне было так хорошо, как не было раньше.
Потом он перевернулся на спину и лег, а я ползал по нему, цепляясь коленями за бугры мышц, целовал запястья, соски, ключицу, прохладную мочку уха, а членом терся о бока и живот, оставляя мокрые следы – не знаю, как положено, но я теку, как баба, стоит только моему члену подняться.
От Стива пахло табаком, мятой, льдом – да-да, у льда запах росы, - а я вспотел от волнения и стал похож на мускусный шарик.
Я был мужиком, пусть и геем, но, черт побери, мне никто не говорил – милая, дай я посмотрю на твою дырочку. Или – милая, открой свой сладкий ротик.
Бляяя-а-адь. Как же все плохо.
А еще – пусть. Пусть Мэтт останется с Хантером. Я для него девочка-которая-живет-через-дом. Это не изменить годами дружбы.
И он уже не сделает меня счастливым, как обещал когда-то.

Мне надо научиться отключать мозг. Я слишком много думаю. Я не прекращал думать ни на минуту – и тогда, когда Стив перевернул меня на живот и прошелся влажным языком по изрядно расцарапанному анусу, залечивая и смазывая, ни тогда, когда его член втискивался в меня, и сладкое тревожное ощущение заполняло мое тело от паха до глотки, ни тогда, когда он заскользил, держа меня под тощее пузо ладонью, а я прогибался, стараясь подмахнуть так, чтобы в моей башке вышибло пробки и тряхнуло током оргазма...
Я все время думал – а что случится, если я скажу Мэтту, что ничего больше не хочу – ни денег, ни его самого?
Если я скажу – Мэтт-Картрайт-я-устал-тебя-любить. Я больше не могу...
И, черт, все-таки я под конец снова разревелся. Откуда во мне столько слез, ума не приложу. Мокрая жалкая тряпочка...
А за окном текла чернота.


** *
За окном текла чернота. Дэн все время говорил – время Стикса. Мэтт никогда не противился его пунктику – сравнивать что ни попадя с течением реки мертвых. Ну, нравится парнишке, пусть будет.
На этот раз на город пала совсем уж запредельная тьма. Даже странно – лето ведь... Обычно в это время над заливом еще тлеет алая полоса, а сейчас...
Хантер только что посмотрел фильм-премьеру, и отложил в сторону пульт управления телевизором. Руки его слушались плохо. Вечные самоистязания на пользу явно не шли. Но Мэтт не противился и этому – раз Хантер решил, что загубит свою бессмертную душу во имя общины, то почему бы ему не загубить и тело?
- Как тебе? – спросил он, не оборачиваясь.
- Идея в том, что не нужно помогать калекам, а нужно всего лишь воспринимать их нормально? – спросил Хантер.
- Ты все правильно понял.
- Ты хорошо подаешь, - сказал Хантер и потянул зубами свисающую из мясного развороченного шва нить. Кожа сошлась и снова ослабла, повиснув волнистыми складками.
- Знаю, - согласился Мэтт. – Терпеть не могу двусмысленности.
- Помоги, - беспомощно сказал Хантер, потеряв надежду справиться со швами самому, и Мэтт присел перед ним на корточки, бережно принял израненную руку в свои и затянул выбившиеся нитки.
- Мне не нравится все, что ты делаешь, - сказал Хантер, переждав неприятную процедуру. – За все блага божьи нужно платить, и платить не твоей показухой, а деяниями. Ты ничем не оплатил свой талант и удачу. Тебе прямая дорога в ад.
Мэтт, не поднимаясь, уложил белоснежную голову на скрещенные руки и посмотрел на Хантера снизу вверх. Черные глаза светились невысказанным интересом.
- Чем заплатишь господу ты? – спросил он. – Душой? По чести говоря, Хантер, твоя душа такая жалкая, что господь ей даже полы в сортире мыть постесняется.
- У тебя и того нет, - огрызнулся Хантер.
- Я уже заплатил, - сказал Мэтт. – Поверь, бестолковая ты овца, я уже за все заплатил. На сто лет вперед кредит доверия, и даже проценты не снимут. А в довесок я занят добрым делом – я сделаю тебя счастливым, как и обещал. Скажи, Хантер, а много история знает случаев, когда сделка с дьяволом приносила верующим счастье?
- Ни одного, - ответил Хантер.
Его грубо вылепленная голова клонилась к груди, как у немощного младенца.
- Ну ничего, - сказал Мэтт. – Все остальные просто не к тому обращались.
Обняв сухощавые сильные плечи Хантера, он выпрямился и замер, пережидая всплеск эмоций своего подопечного. Хантер уткнулся лицом ему в бок, и через минуту рубашка Мэтта стала влажной.
- Не бойся, - одними губами, беззвучно повторил Мэтт. – Я сделаю тебя счастливым. Иди. Твоя ночь.
За окнами все так же густо текла чернота.

@темы: слеш/яой, ориджинал, NC-21

---

Стикс. На другом берегу.

[Melemina]

Название: Стикс. На другом берегу.
Глава 1
Автор: Melemina
Бета: uni-akt
Рейтинг: NC-21
Жанр: драма, дарк
Пейринг: по ходу действия
Состояние: в процессе
Размещение: запрещено
Предупреждения: в соответствии с рейтингом.
Саммари: никто, кроме Мэтта Картрайта, не знает, что случится с перешедшим реку мертвых.

Я знаю Мэтта с детства. Мы жили на одной улице, ходили в одну школу, играли на одной баскетбольной площадке.
У меня есть его фотографии «до» и «после». До - у него все еще черные волосы, с синим блеском, присущим азиатским расам. Фото, где он стоит, положив руку на мраморную задницу потрескавшейся статуи. Солнечные тени лавиной ссыпаются с неба, путаясь в зеленой листве. У мраморной бабы самодовольный вид – еще бы, ей, целлюлитной корове, положил руку на задницу сам Мэтт Картрайт, Мэтт-будь-моим, Мэтт-я-хотела-тебе-сказать, Мэтт-о-боже-парень-ты-безупречен.
Это было первое фото Мэтта, которое попало мне в руки. Попало потому, что самому Мэтту что-то в нем не понравилось, я сказал – можно? - он сказал – бери.
На эту фотографию я дрочил, зажимая ее под стеклом на столе. Мял себя до синяков, дрожал, будто подключенный к оголенному проводу, зубами кромсал в кровь губы, и потом, обессиленный и униженный, падал на колени и смотрел, как сперма стекает по пальцам и ослабевшему члену.
Я включал в доме все, что мог – телевизор, радио, компьютер, музыку, раскладывал учебники, сжимал пальцами виски, пытался думать и что-то запоминать – или не думать вовсе, но – черт, - я был отравлен Картрайтом до мозга костей. Учебники летели на пол, я прижимался лбом к холодному стеклу, дышал на него, растирал пальцами, стонал, и тело изгибалось, ледяное, в ознобе, а в животе и паху растекался огненный яд.
Короче говоря, мое детство было испорчено. До переезда Мэтта в наш район я жил, как все, - учился, гонял на велосипеде, играл в баскетбол, собирал в гараже модель средневекового замка и пытался дрессировать Бесси, мою черную терьершу.
Появление Мэтта уничтожило меня полностью. Я стал похож на разведчика в тылу врага. Я больше не катался на велосипеде – я искал Мэтта по парку. Я не играл в баскетбол – я показывал ему свои умения, я не собирал замок – я искал повода остаться с ним наедине в гараже. Мэтт не любил собак, и я совсем забыл про Бесси.
Мэтт воспринимал меня как должное. Парень-который-живет-через-дом. У него были другие интересы и знакомые. Две гнусные шлюхи-близняшки Анна и Лина, которых я прежде не отличал от столбов и которые вдруг превратились в чертовых наглых блядей – после того, как Мэтт сказал, что секс с двумя одинаковыми девочками – для него уже не мечта.
Некто Тайгер. Зататуированный обмылок в черной коже и с мотоциклом между ног. Этого я ненавидел до наркоманских ломок, и до сих пор не переношу вид татуировок на чужом теле.
Мэтт много общался с Тайгером. Они часто и надолго пропадали вдвоем, и в это время я носился по городу, как осенний мертвый лист – рыжая моя башка мелькала то в парке, то на мосту, то у баров, то у гаражей.
Я тосковал по Мэтту, как Македонский по победам, и готов был горы свернуть ради него, но никаких гор не было, был просто Картрайт и парень-который-живет-через-дом.
На день рождения Мэтт получил от отца мотоцикл. Я видел его – влитого и вплавленного в никель, краску и кожу сидения. Не было никого, кто так врастал в окружающий мир, как Мэтт Картрайт.
Он стал исчезать все чаще. Я приходил в гараж и смотрел на недостроенный замок и пылившийся в углу велосипед. Я написал два стихотворения, и однажды ночью, хлебнув виски из семейного бара, шатаясь и подвывая, поперся через кустарники и дворы к дому Мэтта. Шел дождь. Сердце сидело в груди колючим пауком, я задыхался и словно застревал во времени – каждый шаг давался мне сотню лет, а дурацкие комки бумаги истлевали в моей ладони и снова становились зернышком-деревом-доской-бумагой, а я царапал на ней слова, хватал и нес к Картрайту через горы и долины. И усталость сожрала мне ноги до бедра.
Я перешел тогда границу.
Мэтт не был хладнокровным ублюдком, беспринципным мудаком или сволочью. Никогда не был. Просто боги, нахлеставшись нектара, в припадке вдохновения сваяли его так, что должны были оставить у себя, на Олимпе, чтобы не смущать людей.
Это действительно так. Если бы не их ошибка, близняшка Анна не выскребла бы сестре Лине шариковой ручкой глаз, Тайгер не валялся бы сейчас в могиле, пропеченный насквозь труп под бензиновым соусом, а я не вертел бы задницей в стрип-баре, не щипал бы брови и не знал бы, что такое упражнения для мышц ануса.
Но моя история далеко впереди, а тогда, летом, я перешел границу.
Я почему-то столкнулся с ним тогда, мокрый, пьяный и исцарапанный кустами. Мэтт стоял во дворе в непромокаемой куртке, подняв воротник. Он смотрел куда-то вверх, и его глаза – излучина моей реки, заполненной черной водой, медленно следили за вскипавшим небом. Я шел к нему так, как жрецы идут к своим божествам – на рабски подгибающихся ногах, согнув спину. Он не сразу меня заметил, а когда заметил и перевел взгляд – моя река, черная вода в обгоревших берегах, острая излучина, - я умер.
Он присел передо мной на корточки, с куртки капал холод, синие молнии метались позади, его волосы тоже посинели. Я разжал руку и отдал ему мятый бумажный ком. Из зернышка вырос росток, развернулись листья, окреп ствол, а потом все пало под визг пилы, штабелями легли доски, пачками – листы, и на одном из них я написал свои глупые стихи.
Мэтт развернул листок, повернулся боком так, чтобы молнии осветили его – губы поджались, - он прошелся глазами по строкам.

И началась эпоха «после». Никто не знает, что случилось с Мэттом в ту ночь, но в следующий раз я увидел его уже таким, какой он сейчас – полностью седым. Его волосы навсегда утратили свой цвет, превратившись в самую белоснежную меловую бумагу. Излучина моей реки оказалась погребена под снегом, вода стала еще темнее, холод стал ощутимее. В то лето Мэтт Картрайт сначала покинул меня, а потом стал моим другом, и остается им до сих пор.
После той ночи он забыл о близняшках, мотоцикле и еще сотне людей и предметов. Приходил ко мне вечером, мы сидели в гараже, складывали детали замка одну к одной, и разговаривали о чем-то странном. Он спрашивал меня, с чего я взял, что являюсь педиком, и я вдохновенно врал, скрывая истинную причину, – придумал историю про совратившего меня молодого врача, придумал этому врачу имя, внешность и характер, и даже показывал Мэтту размер его члена – разведя ладошки.
Мэтта интересовало, что я собираюсь делать дальше, я пожимал плечами – по чести говоря, пока он сидел со мной в гараже, не существовало будущего, - и тогда он начинал прикидывать различные варианты: ты можешь заполнить анкету в Интернете и познакомиться с кем-нибудь, ну, или затесаться в светскую тусовку, говорят, там все педики.
Он словно забыл о том, что я писал ему на том листке. А я не спрашивал, что с ним после этого случилось. Наверное, мое признание и его ночь были взаимосвязаны, но чем и как – неизвестно.
Прошло уже десять лет, а мы до сих пор не говорим об этом.

С Хантером мы познакомились в тот день, когда Тайгер превратился в то, во что превратился – в запеченный черноватый кус в блестящей кожаной упаковке.
Мотоциклисты давно проложили за городом трассу, на которой осенью решалось, кто из них заслужил звание лучшего. В качестве зрителей обычно собирались друзья и знакомые, пили холодное пиво из ледяных бутылок, грызли чипсы, курили траву. Полинявшее небо пахло дымом, возле серых пирамидок палаток разворачивались яркие спальники. Листва старых буков потихоньку превращалась в охру, воздух по утрам дрожал от первых заморозков и рева мотоциклов.
Меня отпустили на двое суток только потому, что Мэтт, глядя моей маме прямо в глаза, пообещал, что все будет хорошо, и мы всего лишь идем в поход – выйдем за город, проведем ночь в палатке, расскажем друг другу пару страшилок и домой. Я не уверен, что мама слышала, о чем он говорил. Она разрешила, потому что это был Картрайт, а ему еще никто никогда не противоречил. Впрочем, он никогда ничего особенного и не требовал.
Хантер оказался третьим в нашей палатке. Он смахивал на сильное туповатое животное. Медлительный, уравновешенный, как вол на пашне. Загорелый до черноты, со странным дефектом речи – все согласные в его исполнении сминались, как мокрая простыня. У него был еще один дефект, который увидеть можно было не сразу – череп под темной щеткой густых волос казался каким-то неправильным. У него была жуткая форма – слишком плоские и ровные височные части, а затылок, наоборот, кругло-вытянутый, страшный. Мне хотелось взять его башку в ладони и расформировать этот ужас, как неудачную болванку из мокрой глины.
До появления Хантера я считал, что вся моя сексуальная активность принадлежит только Мэтту, но низко опущенные белые шорты Хантера заставили меня пересмотреть свое мнение. Эти чертовы джинсовые белые шорты держались неизвестно на чем, а изгиб позвоночника, у копчика припушенный черной мягкой шерстью, превращал меня в скотину.
Мэтт снисходительно, но дружелюбно познакомился с нашим соседом, и я снова увидел тот взгляд, от которого меня тошнило и рвало на куски. Взгляд-Мэтт-о-боже-я-готов-на-все.
Блядь, думал, я. Кто заколдовал Картрайта? Добрая фея? Скорее уж, сам Сатана запечатлел на нем свой знак качества. Я все время метался между этими двумя теориями – либо боги Олимпа, либо Дьявол.
И я видел прищур Анубиса, я видел черноту вод Стикса, я видел огонь и – семя. Из которого когда-нибудь вырастет настоящее дерево...

Этот Хантер оказался из семьи каких-то религиозных фанатиков. Он молился на ночь, стоя на крупных загорелых коленях, и его шорты сползали еще ниже, а я сидел на своем спальнике позади него и представлял, как серебристая струйка спермы скользит по его копчику ниже, в ложбинку между ягодицами, задерживается на волосках, течет плавно и медленно, как мед, и проникает дальше, к горячему анусу, и... И черт, я хотел его, как животное.
Мэтт не обращал на нас внимания. Он вышел из палатки и исчез в лесу, а вернулся только через час, и его костяшки были ободраны до крови.
- Спать, - сказал он мне, заметив, что я открыл рот для расспросов.
Сказал и улегся рядом с Хантером. Повернулся на бок, и их губы оказались так близко, что у меня свело кишки, а на глаза навернулись слезы.
Хантер приоткрыл глаза, посмотрел на него и неглубоко вздохнул.

Гонка началась рано утром. На угрюмом лице Тайгера ярко алели свежие болевые отметины. Мэтт засунул руки в карманы, когда он подошел к нам. Не глядя ни на меня, ни на Хантера, он сказал:
- Тебе не жалко, Картрайт?
Мэтт медленно покачал головой. Его глаза были задумчивы.
Тайгер улыбнулся так, как, наверное, улыбаются в утробе недоразвитые младенцы, когда их начинают рвать на части металлические щипцы спеца по абортам.
- Ну, тогда пожелай удачи, - сказал он, и Мэтт пожелал.
Гонка началась как обычно – кто-то пьяный и издерганный махнул флажком, загрохотали двигатели, пыль взметнулась, деревья умолкли.
Гонка закончилась там же, где и началась – на старте и финише одновременно, закончилась, когда мотоцикл Тайгера вильнул вправо, сбил кого-то, пыль стала черной, продырявленной каплями крови, дерево вывернуло с хрустом, показалась мякоть, ощетинившаяся иглами, листва пала, а огонь взметнулся.
Грохот покатился и утонул за холмами, жирные клубы дыма надувались чернильными медузами, сухой воздух трещал, а Тайгера тащили на расстеленном брезенте, и торчала похожая на птичью обгрызенная жаром лапа с кругляшами-костяшками, потопленными в жидком жирке.
Хантер проводил брезент глазами и вдруг свалился, встал на четвереньки, похожий на унылого волка, опустил голову и сдавленно замычал.
Все бегали, орали и суетились, а я стоял над Хантером и все добивался от него ответа: тебе плохо? Ты ранен? Тебе – мать твою! – плохо?
- Да нет, - сказал Мэтт, наклоняясь и заглядывая ему в лицо. – Ему хорошо.
И я тоже увидел – мокрые пятна на его ширинке, пятна спермы на белой джинсе, влажный живот и глаза, истекающие ужасом.
После этой гонки мы не видели его почти девять лет. Говорили, что родители увезли его в какую-то религиозную общину – лечиться и служить. Не знаю уж, как он оттуда вылез, но через девять лет Мэтт снова его нашел, привязал к себе, а я снова нахлебался ненависти.

Но я же сейчас говорю о прошлом, да? Поэтому не буду вдаваться в подробности нашего будущего – просто чем дальше, тем хуже, чем дальше, тем безумнее, и я уже привык к тому, что Картрайт выворачивает людям мозги наизнанку, я не удивляюсь, и я считаю, что мне еще повезло.

Мое детство было отравлено, и я вспоминаю его как периоды тяжелых запоев и похмелья. Мне становится то хуже, то лучше, но все равно все плохо, я весь – как крыса между двумя раскаленными решетками. Крыса-на-шашлык.
Хотя нет... Однажды ночью я был полностью счастлив, это была единственная ночь, которую подарил мне Мэтт, чудесная ночь, настоящая ночь.
Он предупредил заранее, что решил переночевать у меня, пока моя мама сидит в больнице рядом с киборгом-бабулей. Киборгом – потому, что за ее легкие и почку работали какие-то моторчики. Мэтту это показалось забавным, мне – вслед за ним, - тоже. Он сказал, что придет на ночь, и весь день я жил, как в мыльном радужном пузыре. Теперь у меня было несколько его фотографий – до и после. Весенний Стикс в черном цветении вереска и зима Харона, зажавшего в руке золотую монету.
Мэтт стал еще сложнее – с белой головой, черными чересчур широкими зрачками, - на фото он теперь выглядел так, словно чертова цифра разодрала пространство и выхватила его с того света – призрака, ламию, змеиную шкуру.
Он стал моей реликвией. Защищая от себя самого его фото, я накрывал их стеклом, а сам, боясь нарушить их ауру, кидался на диван, становился раком и выгибался, подавая кому-то невидимому свою задницу, раскрывая ее пальцами. Мне не хватало рук – я не мог ласкать себя полноценно, поэтому терся обо что попало чем попало и выглядел, наверное, как умалишенный в комнате для буйных.
Меня пытало черт те что – белые шорты Хантера, его губы вблизи губ Мэтта, ледяные капли с куртки Мэтта, молнии, деревья и семя – семя, из которого...
Я и так сливал по четыре раза на дню, а в тот день слил, наверное, раз десять, и вечером был измотан настолько, что уже ни во что не верил.
Он снял куртку, уселся на диван и включил телевизор, а я заметался по кухне, вспомнив, что так и не успел ничего приготовить, и в итоге создал из ничего горку поджаренных бутербродов с тонко нарезанными помидорами, растаявшим острым сыром и веточками зелени.
Пока они кружились на диске микроволновки, я кружился вместе с ними, влипший в сыр, сок и зелень, и докружился до того, что, поставив блюдо на столик, просто упал рядом с Мэттом.
Он подвинулся, с треском вскрыл упаковку чипсов, и свет погас.
По телеку шла какая-то муть про психически нездоровых людей и программе их адаптации в социуме, я смотрел и думал, что – черт, - почему у меня нет какой-нибудь порнухи, и о том, что даже если бы она была, я не решился бы предложить Мэтту посмотреть. А он смотрел на этих недоумков, которые не могут купить в магазине мороженое, наблюдал за ними, как бог наблюдает человеческие движения в окуляр, и не отворачивается даже тогда, когда кто-то идет посрать. Мэтт не отворачивался, грыз сначала чипсы, потом бутерброды, и хлеб хрустел, а я сидел вытянувшимся рыжим сусликом, и сердце ломало мне ребра.
- Анну тоже сдали в психушку, - сказал он во время рекламы.
Я насторожился. Известная всему городку история. Сестры-близняшки что-то не поделили, и одна из них уселась второй на шею и выдолбила ей глаз шариковой ручкой. Я знал, что не поделили близняшки, и Мэтт знал, но о таком ведь не говорят, верно?
Поэтому я сказал:
- Вылечат.
Он сказал:
- Слушай, Дэниел. Если ты меня любишь, не пытайся меня ни с кем делить. Никогда не пытайся поставить точку и в чем-то разобраться. Никогда не спрашивай меня, что я о тебе думаю. Никогда ни о чем меня не проси. Никогда не обижайся на меня. Делай только то, что я тебе говорю. Не вздумай ослушаться. Ты понимаешь, Дэниел?
Он повернул голову, и холод потек по моему лицу, заковывая губы в лед. Я сидел перед ним, злосчастный рыжий суслик, тощее ничтожество, безобразное отравленное животное.
- Не надо поступать в колледж, Дэниел, - сказал Мэтт. – Я все для тебя сделаю сам.
Ему было тогда пятнадцать лет.
А я так любил его, что ничего, кроме счастья, тогда не испытал и не запомнил.
Мэтт потянулся к пульту и переключил канал. С экрана посыпались черные тени старого ужастика. Знаете, такие, с поролоновыми монстрами и кровью-кетчупом.
Стало совсем темно и страшно, и спустя час Мэтт привалился ко мне плечом.
Я чуть не сгорел – его кожа вцепилась в меня, как расплавленный толь, а мясо прилипло куда-то к костям, и я даже скрип их слышал, а сердце, мое бедное сердце, подпрыгнуло и повисло на тонкой игле. Шли минуты, Мэтт прижимался все крепче, а я смотрел на свои дрожащие пальцы и похож был на кусок мела.
На экране метались пластиковые маски. Я собрался с силами и дотронулся до затылка Мэтта, почти лежащего у меня на плече. Дотронулся до жестких коротко стриженых белоснежных волос. Кровь и плоть, хлеб и вино.
Мэтт спал. Его утомил этот ужастик, и он просто-напросто заснул, а я, как пес, держался зубами за мою кровоточащую мечту и все ждал – может, он откроет глаза, улыбнется и поцелует меня?
Боже, дай мне силы, думал я, наслаждаясь пышностью формулировки просьбы. Боже, дай мне силы. Дай мне силы вытерпеть эту любовь. И дай мне, пожалуйста, руку где-нибудь в районе паха, потому что на моей правой спит Мэтт, а член снова встал и больно трется головкой о джинсы.
Самая счастливая ночь в моей жизни.

** *
Вечер – самое сложное время суток. Лицо становится сероватым, выступают скулы и твердеет линия подбородка, а рыжие волосы, уложенные в низкую причесочку, восстают и топорщатся. Мне становится тяжелее – тяжелее ходить и двигаться, я чувствую весь вес своего тела, ноющие мышцы, и – клянусь – свод ступни, весь голеностоп, привыкший к напряжению каблука. Гель, прохладный и мокрый, как желе из медузы, укладывает капризные волосы. Сухие пушистые кисти уничтожают мое лицо мазок за мазком, а потом карандаш тянет брови выше, к виску, а губам становится липко от помады и тонкого слоя блеска.
Тонкие нитки стрингов укладываются меж ягодиц, яйца собираются в тугой мешочек, и не лишне пройтись бритвой там, где уже показались волоски.
В платье я забираюсь, изгибаясь, как питон в руках дрессировщика. Под немыслимыми углами. Мне все кажется, что от напора плеч и торса лопнет тонкая ткань, но этого не случается – я худой, как полудохлый щенок, и риск порвать платье существует только от острых выпирающих лопаток.
Я ищу по дому, чего бы пожрать. Обычно натыкаюсь на консервированные персики и сухое шампанское. По утрам мучительно тошнит от этого рациона, а скулы и колени совсем сбесились и становятся все каменистее и острее. Идеала 90-60-90 мне не достичь – мое тело не приспособлено к таким вещам, но Мэтт настаивает – он говорит, что его бабы должны быть идеальны, сам не понимая, что несет. Мэтт совсем сдурел рядом с новоприобретенным Хантером, который ночами выедает его мозг, а утром пьет свиную кровь со льдом, перцем и базиликом.
Я среди них пока что самый нормальный, и когда закончится срок – а осталось всего тридцать дней, я стану абсолютно нормальным.
Утром Мэтт позвонил и сообщил, что сегодня день Даниэлы, и что меня вечером подхватит его парень, недоумок с претензией на оригинальность. Поосторожнее, предупредил Мэтт, он странный.
Боже мой, кому ты это говоришь, подумал я и положил трубку.
День Даниэлы – это значит, что я с утра уже не Дэниэл, а начинка для пенной ванны, жертва лосьонов и лавандового масла.
Если бы Мэтт просто пользовался своими деньгами, все было бы нормально. Но он пользуется ими так, что люди вокруг него сходят с ума.
Обещанный Мэттом парень пришел ровно в девять часов. Пока я возился с тонкими ремешками туфель, он смотрел на меня пустыми глазами. Пустые глаза и тело скинхэда – плечи, руки, бедра, живот, - все жесткое, каменное, и кажется, будто он не человек, а разделочный нож.
- Что тебе сказал Мэтт?
- Он сказал, что не выпустит свою бабу на улицу без охраны.
- Отлично, - сказал я, - будешь защищать меня, милый.
Он кивнул. Тени скользнули, и оказалось, что за пустотой взгляда прячется что-то мерзкое, аморфное. Это был взгляд приспособленца, взгляд мокрицы, которой доступна любая щель.
Я его возненавидел, а он протянул руку абсолютно спокойным жестом и представился:
- Стив.
- Дэн, - ответил я и засомневался в своих выводах о нем.
Он открыл передо мной дверь. Каблуки загрохотали по лестнице, мою жопу носило вправо и влево, как зад рейсового автобуса, а очередное приобретение Мэтта – этот парень в фирменном “Фреде Перри” шел следом и смотрел ровно поверх моего затылка.
Пока черная глыба джипа тащила нас к дому Мэтта, я думал – нужно ли мне будет спать с этим парнем? Стив вел машину так уверенно и внимательно, как будто не джип вел по улицам, а танк по окопам, и лицо его иногда каменело, будто он слышал хруст разваливающихся под гусеницами костей.
Мэтт уже неоднократно подкладывал меня черт знает под кого, но надо отдать ему должное – мужиков он выбирал как на подбор – самцов с огромными членами, и те вертели меня, как медведь Тедди куклу Барби, что, в общем-то, мне нравилось.
Стив тоже был из этих – из сработанных в камнеломне, но, черт, интеллекта в его бритом затылке и серых глазах не было и не предвиделось, а на этот счет планка у меня была задрана очень высоко.
- Ты скин? – без особого интереса спросил я.
- Да, - моментально ответил Стив.
- С каких пор скины нанимаются охранять проституток?
Вот не знаю, почему, но мне хотелось его выбесить.
Стив только плечами пожал. Фирменная рубашка на его спине пошла морщинками от вздыбившихся мышц.
- Мой наниматель живет с маньяком, - предупредил я. – А тот порет по ночам мертвых животных.
Стив повторил то же движение.
Нет, определенно, Мэтт выворачивает людям мозги наизнанку.
- Картрайт еще не предложил тебе контракт?
- Нет. Приехали.
Я без него видел, что приехали. Особняк Мэтта ни с каким другим не спутаешь.
Выбравшись из машины на дорожку, я кинул последний шар:
- В контракте Мэтт обязательно пропишет нам с тобой пару горячих ночей.
И тогда этот каменный голем в «Фреде Перри» повернулся и окатил меня таким взглядом, что у меня под коленками заныло. Он меня в секунду этим взглядом раздел и отымел, и в рот мне спустил. Умеют же люди.
Это только я ничего не умею. Я так и остался никем, как и просил меня Мэтт – рыжим злосчастным сусликом без среднего образования.

- Если тебе хочется резать животных на моем рабочем столе - пожалуйста. - Мэтт поправил жесткий белый воротничок и отошел от зеркала. - Но после стирай с него кровь.
Хантер, прищурившись, молча смотрел на его волосы, белые и жесткие, словно нарезанная мелко и густо проклеенная бумага.
- Если тебе хочется высовывать из окна жопу и демонстрировать ее прохожим... если тебе хочется дрочить в банку майонеза в холодильнике... если тебе хочется покупать хомяков и делать бутерброды со свежим фаршем и шерстью. Жечь свои руки. Лить кислоту в лицо шлюхам.
Хантер слушал и чувствовал, как липкий сладковатый ком ползет вверх по пищеводу. Еще немного - и его вывернет черт те чем. Бурыми соплями и слизью.
Мэтт опустил длинные густые ресницы, похожие на колючую проволоку. Поправил рукав.
- Делай что хочешь, только что-нибудь делай, - закончил он и мельком посмотрел в сторону, на позеленевшее узкое лицо Хантера. - Ты остаешься один. Мы с Даниэлой уходим на благотворительный вечер.
Хантер тяжело сглотнул.
- Что будет облагодетельствовано?
- Дети-инвалиды, подвергшиеся социальной дискриминации, - без улыбки ответил Мэтт.
- Это важно?
- Это очень важно.
Мэтт отступил от зеркала, критически осмотрел себя.
- У меня приготовлена речь, - сказал он. - Это действительно аморально и отвратительно - не давать шанса детям, недееспособным всего лишь условно.
Он круто развернулся и обаятельно и тепло улыбнулся Хантеру.
- Ты меня поддерживаешь?
Одного взгляда на Мэтта было достаточно, чтобы поддержать любые его начинания - от помощи детям до атомной бомбежки союзной страны.
Но Хантер отрицательно покачал головой, отчего чуть не лишился дыхания - в глазах потемнело.
- Я думаю, что нельзя заниматься тем, во что не веришь.
- А я верю, - просто ответил Мэтт. - Странно, что ты этого не понимаешь.
Вместо ответа Хантер поднялся и побрел в туалет, держась влажной дрожащей рукой за шершавую стену. Пока лилась вода, шумели краны и грохотали сбитые его жуткими телодвижениями флакончики, в доме появилась блядская задница Даниелы, обтянутая зеленым тонким шелком, и запах дорогих сигарет ее охранника - того самого, кого Мэтт еще не разгадал и оставил на вечер.
Отмывая лицо и руки, Хантер сцеплял зубы и думал: шлюхе кислотой в рожу - Мэтт сам сказал... Хантер ненавидел этого рыжего ублюдка с детства. С того самого момента, как тот увидел пятна спермы на его шортах в утро, когда на самопальных гонках погиб мотоциклист.
Теперь появился еще и охранник, доморощенный скин. Что делать с ним? Прямого указания Мэтт не дал.
Мэтт вообще не любит конкретики. По глазам видно – он знает все, но ничего никому не скажет.
Если Мэтту нужен маньяк, значит, ему нужен маньяк, а не живодер, и пора с животных переходить на людей.
При мысли о крови и вязком, кишечном, дурно пахнущем, Хантер снова наклонился над унитазом и длинной густой струей исторг из себя желчь.
Главное – терпеть, - думал он. Терпеть и слушаться Мэтта. Забыть, что противно, что страшно, что против бога и веры – все окупится сполна, бог простит, когда узнает, ради чего все это...
А Мэтт Картрайт будет гореть в аду, как горел тот мотоциклист.
Хантер отвалился от унитаза, умылся холодной водой и уселся на пол, пережидая эрекцию. Тошнота и возбуждение почему-то всегда включались одновременно. Почему именно – Хантер не знал.

@темы: слеш/яой, Drama, ориджинал, NC-21

---

Perfect Moment (4)

[DEIDARA-IMMORTAL,M]

Автор: DEIDARA-IMMORTAL, при участии pandora tomorrow.
Бета: pandora tomorrow
Фэндом: Death Note.
Жанр: трагедия, романтика.
Пары: Мэтт/Мелло - основная.
Рейтинг: NC-17.
Размер: макси.
Размещение: где угодно с шапкой фика.
Дисклаймер: Сюжет мой, персонажи не мои.
Саммари: Додуманный автором яойный подтекст и альтернативная версия последних серий.
Предупреждения: Нецензурная лексика, сцена сексуального изнасилования, ООС (особенно Ниа), AU концовки, смерть персонажей. Шовинистические рассуждения Мелло девушкам могут прийтись не по душе. Может показаться, что роль Мелло сильно преуменьшена, но здесь в целом не канонная концовка, не претендую на чёткие связи с оригиналом.
От автора: Автор надеется, что хоть кто-то прочтёт это до конца. Фик не поделен на главы, он един, просто большой поэтому выложен в четырех частях.

...устранён один из похитителей Киёми Такады, поиски телеведущей продолжаются. Личность первого похитителя так и не установлена...

Край глаза ловит красную машину, изрешеченную пулями и бездвижное тело у открытой двери. Красно-чёрная полоска и кровь, съёмка с высоты птичьего полёта... И картинка сменяется. Несколько секунд. Мордашка телеведущей, с фальшивым видом щебечущей, как же они все переживают за судьбу Такады Киёми... Пальцы вцепляются в руль до боли в суставах. Шелестят шины, неся его вперед, голос ведущей вторит стуку сердца, голова ватная... Тошнит. Ужасно тошнит, подступает к горлу, приходится сжимать зубы и часто вдыхать-выдыхать через нос, насильно держа реальность перед глазами... Хорошо, что он едет прямо, руки на автомате поворачивают руль, удерживая грузовик в прямом положении... Кажется, у него поднялась температура. Ощущение, словно ты в горящей комнате, в самом центре, огонь везде и ты только стоишь и смотришь ему в слепое красное лицо, ожидая, когда он проглотит тебя. Потому что уже ничего нельзя сделать.
Нельзя убежать, нельзя его потушить, потому что он везде, нельзя зажмуриться и проснуться... Как же он ненавидит беспомощность! Уже чувствуешь жар, уже нечем дышать, он смыкается вокруг тебя душным кольцом, но ты не можешь шелохнуться. И пути назад больше нет. Не к чему вернуться. Теперь уже точно не к чему. Мэтт по ту сторону пламени. Один. Ненадолго. Скоро они оба будут в огне.
«Прости... что позволил тебя убить...» Глаза всё же заволакивает чернотой. Здесь происходит что-то отвратительное. Им играют. Это всё... не настоящее. Почему такое чувство, что он не принадлежит больше себе? Неужели Кира играл ими обоими?
Не кричать, не останавливаться, поздно! Теперь он просто обязан это сделать! Это слишком далеко зашло, сначала L, теперь ещё и ...Мэтт. Не зря же он, в конце концов... Слово «умер» застряло в мыслях. Это невозможно. Ну как это? Что, больше он не усмехнётся и не скажет ему, закуривая сотую по счёту сигарету: «Мелло, а твои брюки не лопнут, если ты сядешь? Может, лучше постоишь?». Колет. Больно, там в груди... И это пока не Кира. Если он и допускал то, что Мэтт погибнет, то только после него! Он не был к этому готов! Он не хотел это видеть!
Да просто всё. Уже всё. Всё решилось, а он просто едет вперёд, в черноту и ждёт, когда его сердце остановится, потому что это последнее, что он должен сделать. И он забрал-таки Мэтта... Они были неразрывны, связаны сильнее, чем ему казалось. И это так... так неправильно... Но теперь решится всё. Всё или ничего. В одиночку Ниа не…
«Мэтт же ему не мешает... нет мотива. А Ниа не поступает нелогично».
Словно прожектор ударил в лицо. Вдох.
«Не может быть...»

Они с Ниа ещё друзья. Он и Мэтт за шахматной доской, а Мелло сидит неподалёку, наблюдая за игрой. Им лет по десять-одинадцать.
- Ниа, ты сейчас продуешь! - восклицает блондин, жуя шоколадку.
Мальчик спокойно поворачивается к нему, терпеливо объясняя:
- Напротив, Мелло... в этой игре иногда следует жертвовать фигурами, смотри...
Всего пара ходов. Мэтт чуть досадливо хмыкает.
- Шах... Извини, Мэтт, настольные игры даются тебе явно хуже.
- Скука... - рыжий лениво потягивается, поднимаясь и отряхивая колени. И как Ниа умудряется всё время сидеть на полу в светлой одежде и быть всегда таким раздражающе чистеньким? Мелло тоже вскакивает, выкинув прямо на пол обёртку от шоколадки, явно радуясь, что они закончили игру, ему нужен был Мэтт, а он решил поиграть с Ниа в шахматы. Лучше бы научил его резаться в свои приставки.
- Да уж. Пошли, Мэтт, скачаешь мне кое-чего... А ты играй в шахматки сам с собой, ботаник, - пока еще беззлобно усмехается блондин, волоча за собой Мэтта за руку в коридор...

Ниа... Тогда Мелло рассуждал неверно...

- Ты совершаешь ошибку, Мелло. Неужели ты не понимаешь, что вместе мы достигнем цели быстрее, и больше никто не пострадает...

Как можно было не распознать угрозы в его словах! Идиот!
«Мэтт вовсе не мешал тебе, по твоему мнению он мешал... мне. Ты не склонил меня когда-то к сотрудничеству и решил сделать это косвенно. Ты думал, что он отвлекает меня, что он может сбить меня с цели... И ты сделал так, чтобы здесь меня не держало более ничего, чтобы мне не на кого было оглянуться и нечего было терять... Умно, Ниа, умно. И момент выбрал такой, чтобы я уже не успел вышибить тебе мозги... Поэтому у тебя никого нет и никто тебе не нужен...
Знаешь, а я зря не записал тебя в Тетрадь, хотел победить своими силами. Ты слишком хорошо меня знаешь, вынужден признать, поэтому не побоялся сказать мне, когда мы ещё дружили, своё настоящее имя... Ты меня таки получил... И я это сделаю, но не ради тебя... ради L... и Мэтта. Ты победишь, но чем ты потом наполнишь свою жизнь? Чтоб ты сдох от одиночества!».
Не записал его в Тетрадь... Выбрал момент... «Мэтт слишком хорошо водит... водил машину, странно, что его поймали так быстро...»

Тогда, ещё до взрыва, он смотрел на неё не отрываясь.

- Дай ещё раз взгляну на эту Тетрадь...
...казалось, на сетчатке отпечатался каждый миллиметр переплёта, он запомнил каждое вкрапление, каждую малейшую неровность чёрной обложки... Сердце не билось, оно чеканило удары, медленно, тяжело, громко, отчётливо... Тетрадь лежала перед ним на диване, близко, всего-то - протянуть руку, и так далеко, как на самом дне каменного колодца, в который страшно прыгнуть, но не возможно не смотреть...
Всего ничего — вырвать клочок, написать имя. Одно единственное. И больше у меня нет соперника. Я даже могу не делать этого сам... - глаза медленно и не моргая скользят снизу вверх словно пытаясь посмотреть сквозь обложку, зрачки медленно расширяются, как у наркомана, и из краев зрения взор медленно заволакивает тьмой... - ...это так просто. Просто взять и написать имя. Но тогда я проиграю. Прямо сейчас и здесь. Это будет значить, что я признал Ниа более сильным. Что без Тетради против него я ничто, и могу стать первым, только вот так тихо и подло убрав его... Не думал, что когда-то скажу это, но здесь убийство не решение. Я смогу это сделать, человеческая жизнь ерунда, тем более его жизнь, человека, который на самом деле рассуждает об этом так же, как я. Эти люди, что работали с ним, для него такие же пешки, могу поспорить, он даже с места не сдвинулся, когда они начали дохнуть один за другим... Но тогда ничего не имеет смысла. И минута торжества точно не стоит того, чтобы после смерти застрять между небом и землёй... уподобиться Кире... Сам не напишу в ней не слова!
- Убери её от меня! Пока ничего больше в ней не пиши.
«Ниа не верит в Бога... Его бы это точно не испугало, даже если бы он увидел своими глазами шинигами. Ниа не верит в дружбу и взаимоотношения... То, что Мэтт был его каким-никаким любовником, его бы тоже не остановило, тем более то, что он был значим для меня.... и, наконец, Ниа, как и я, считает, что на войне все средства хороши. Только он не всем даёт это заметить за собой, он большой лицемер и актёр... Ты бы и мной, если что, пожертвовал, если бы мы даже работали вместе, не так ли? Именно так... Даже я не взял себе листок из долбанной Тетради... Даже я... Я знаю, что ты мог почувствовать, когда она оказалась в твоих руках, знаю слишком хорошо... А ты находишь себя таким логичным... таким правильным и беспристрастным. Ты всё делаешь чётко, ты неподвластен эмоциям и твой разум совершенно ясен... идеальный судья, не так ли?!».

Так что же, получается, он сейчас делает? Едет вперёд, как кретин, внося свою лепту в разоблачение одного Киры, чтобы пробить дорогу другому Кире?! Какого хера, ну уж нет! «Не остановлюсь, думаешь? Рассчитываешь на мою предсказуемость? А вот хрена с два, ничего у тебя на этот раз не выйдет… Да, мне некуда оглянуться, но и подыхать для того, чтобы вручить тебе Тетрадь Смерти, я не буду! Эта сука скорее всего уже записала меня… а может и нет… И если нет, то не сомневайся - я всё тебе испорчу! Мне терять нечего... А потом доберусь до Киры один… Хуй меня знает, как я это сделаю, но что-нибудь придумаю!». Пистолет не заряжен, идиот, ну почему он его не зарядил?! Потому что был уверен, что идет на смерть, а сейчас ему хочется жить как никогда… Ну ничего, она же совсем рядом, надо только ёбнуть ей по затылку рукоятью и она вырубится. Отобрать листок и записать Ниа – всё! Минута на всё про всё! Ничегошеньки он не поймёт и уже ничего никому не расскажет, а его идиоты сами по себе - ничто! Нули! Это не их игра… Наконец, он совершает то, чего Ниа от него не ожидает, на что он не рассчитывал! Перед глазами замелькали яркие вспышки, эйфория накрыла с такой силой, что несколько секунд он просто не мог пошевелиться, он уже увидел себя одного завтра, в их с Мэттом квартире посреди его компьютеров, ищущего свой способ разоблачить Киру, он пока не знает какой он, но завтра…завтра он обязательно это поймёт! Сейчас как никогда он видит светлое будущее, вот оно - мелькает перед глазами ослепительными огнями, только рукой подать, схватить его, наконец, и оно будет его, будет на этот раз!
Нет ни единого сомнения, в крови бурлит вдохновение, оно сумасшедшее, он сам свихнулся сейчас, но наконец-то он будет первым и заслуженно первым! Она не записала его, не успела ещё, этого быть не может, и уже не запишет! Судьба так с ним не поступит на этот раз, он сейчас мыслит быстрее самого Господа Бога! Сначала он запишет Ниа, а потом избавится от Такады, инсценировав свою смерть! Ягами уже так просто не купится, но у него будет время! Хотя бы день! День они проведут в неведении, идиоты, а он генерирует идеи за секунды, он же проклятый гений, как сказал Мэтт! Наконец-то это оно — тот самый момент, идеальный момент, его безупречный момент, которого он ждал всю жизнь, ради которого столько пережил и чуть не покончил с собой, вот он — и его стоило столько ждать и столько мучиться, стоило!

«Ты прав, Мэтт… Я проклятый гений… Я надеюсь, ты сейчас меня всё-таки видишь, всё не зря, мы с тобой его сделали! Сделали!».
Стекло крошится как грёбаный лед... Теперь это уже не просто сильный нервный перепад. Нечем дышать, грудь холодеет, словно кто-то или что-то сжимает сердце невидимыми пальцами... Удар, второй... И шлюха Киры смотрит на него своими собачьими глазами, полными слёз, и дрожит, хлюпая соплями, ожидая чего-то… Бесит, сука! Её рука в крови... Неужели... неужели она всё-таки успела?
Боль сковала, не пошевелиться. Тело само развернулось в каком-то судорожном рефлексе и плюхнулось на сиденье, огни гасли один за другим, несясь от него вдаль с бешеной скоростью... Успел только остановить машину и обернуться за звон стекла... И теперь смотрит на свои колени, как чёртов провинившийся ребенок...
Удар, второй.... Он ещё пытается заставить себя встать... Поплыло. Куда-то вниз, в кислотную пропасть, это так бесится умирающая нервная система, это мозгам начинает не хватать кислорода... «Вот оно... всё. Нет, Господи, не сейчас, нет! Дай мне минуту, всего минуту, я возьму с собой хотя бы одного Киру, нет! Ну не сейчас же... Ты не можешь со мной так поступить, не можешь! Или можешь? Или... тебе так надо? Интересно, кто из них победит? Всё было, сука, напрасно... с самого начала, с самого рождения, всё... Только для того, чтобы сдохнуть ради Ниа от руки самой тупой бабы на свете, ну, почти самой тупой... Два Киры ловят друг друга, а я... Да я и не нужен был ему, нихуя, этому белому чудовищу, всё он давно уже понял, ещё когда убрал Мэтта, а меня просто хотел склонить к содействию и заставить, наконец, делать так, как хочет он! Вот просто так! Ну что ж, удачи вам, ублюдки, развлекать Боженьку, он ещё до нашего рождения взял билеты в первый р...»

Желто-зелёный мир затрясся и рухнул в черноту...

Забавно терять веру за секунды перед смертью, когда впору шептать пересохшими губами, корчась в агонии, «Отче наш»...

...Да святится имя твое, да прибудет царствие твое на небе и на земле...

Ниа решил изменить мир.

Теперь у него нет ни единого шанса, у этого мира, во имя отца и сына и святого духа…


* * *

- Да упокоит Господь твою душу, Мелло, ты сделал всё, что мог, для нашего общего дела. Аминь...


* * *
- Ягами-кун, это я... Я сделала всё как ты сказал, я его убила! Теперь, пожалуйста, скорее… Спаси меня!
....
Эпилог.

Все мониторы засветились, почти одновременно выводя дрожащее изображение. Пятнадцать минут экраны глухо шумели, исходясь лишь белыми помехами, но на этой кассете точно есть запись. Видимо, она идёт не с начала. Немудрено, ведь тот, кто её сделал, не слишком-то ладил с подобной техникой.
Наконец, сквозь шум мелькнул шуршащий звук, из помех проблеснуло изображение и, помигав несколько секунд, стало относительно чётким и устойчивым. На мониторах появился Мелло, слегка растрёпанный и бледный в холодном синеватом свете, на фоне ободранной бетонной стены, судя по всему, пытающийся ровно установить камеру напротив себя. Время на таймере — шесть тридцать две утра. Запись была сделана за два дня до его смерти.
- Хренова камера! Нет, уже пишет... - бросив взгляд в объектив, Мелло отошёл, садясь на табуретку, и, не поднимая глаз, заговорил приглушённо, несвойственно ему быстро, словно опасался быть с минуты на минуту услышанным.
- Итак, Мэтт, если ты сейчас смотришь эту запись, значит, ты остался жив и нашёл её у себя в бардачке. Надеюсь, ты не против того, что я позаимствовал твою старую камеру, ты всё равно уже про неё забыл.
Слегка повернув голову, Мелло словно бы убедился, что рядом никого нет. Слева был виден фрагмент стены и закрытая дверь, справа - размытый пейзаж, небо и ограждение, судя по всему, дело происходило на балконе; Мелло зябко поёжился.
- Если честно, за последние дни ты меня выбесил своими расспросами, но вынужден признать, что после такого заявления с моей стороны ты имеешь право на хоть какое-то объяснение. Ты, наверное, подумал, что я спутался с Ниа и действую по его плану, но это не так. Не скрою, он предлагал сотрудничество, но здесь он почти не причём, я бы, будучи в здравом уме, ни за что не стал умирать ради того, чтобы он выиграл, и ты это знаешь. У меня свои причины. Просто... - не донеся неизменную шоколадку до рта и опустив руку, Мелло едва заметно вздохнул и продолжил, - ...ты, наверное, помнишь, что я говорил в приюте насчет Бога и его планов относительно меня, а точнее их отсутствия. Знаешь, Мэтт, я устал... Правда устал бороться за то, что мне никогда не достанется, ну просто потому, что не достанется, я это понял ещё когда проебал Тетрадь... А так я хотя бы не умру бесславно чёрт знает когда в собственной постели. Я не могу просто так спокойно жить, в жизни же, по сути, нет никакого смысла. Всё, что происходит сейчас, было частью меня большую часть моей жизни и это нечто слишком важное и глобальное, чтобы жить и дальше, когда всё закончится. Кем я буду потом? В чём я найду себя? Ты не поймёшь этого, я на это и не надеюсь, но просто я хотел, чтобы ты знал, потому что сам я тебе никогда этого прямо не скажу... Ну просто потому что не скажу. Мне всегда было проще написать что-то подобное, чем сказать, тем более в лицо, я и сейчас как дурак, поэтому не буду пересматривать эту запись, иначе её просто никогда не будет, и ты даже этого никогда не услышишь...
Ты сейчас спишь, и я не стал с тобой об этом говорить ещё и потому что... ну, мы хорошо провели время и не стоит, я думаю, так всё портить и так всё заканчивать... Пока всё относительно хорошо и мы не дали друг другу повода для очередного мозгоёбства... Потом всё бы рухнуло, обязательно. Ты бы нашёл себе бабу и не говори, что это не так. Рано или поздно мы бы повзрослели и выросли из этих отношений. Мы бы обязательно нашли из-за чего расстаться. Так всегда бывает. Стоит умереть, пока этого не случилось, и оставить всё почти идеальным...
На последнем слове его хрипловатый голос упал почти в шёпот. За его спиной медленно всходило солнце, замаячив тёплой полосой на горизонте... Мелло по-прежнему не поднимал глаз и снова поднёс к губам плитку шоколада, но так и не откусив, опять заговорил:
- И я больше не сержусь за Ниа, правда. Мне просто жаль, что это имело место быть в твоей жизни... и в моей. Да, это сообщение могло бы быть в разы короче, если бы я просто сказал, что я люблю тебя, но... я бы этого не сказал. Просто потому, что это банально, а из моих уст так вообще никогда не прозвучит искренне, даже если я так чувствую. В общем... если ты думаешь, что ты был для меня только исполнителем, то это не так, и последнее, — снова сделав паузу, Мелло, наконец, поднял глаза, глядя прямо в камеру, так, что мурашки бежали по коже. Вот он, реальный, там, за стеклом... И рассвет рождается в его глазах, сияя почти живым огнём...— если ты жив, никогда и ни за что не смей лезть в это дело, не сотрудничай с Ниа, просто забудь об этом всём, как о страшном сне. Ты выполнишь мою последнюю просьбу, я знаю это, потому что сейчас я прошу, а не требую. Вот и всё, что я хотел сказать тебе, Мэтт... Прощай.
Неожиданно выражение его лица изменилось, грусть в глазах растворилась, сменяясь знакомым блеском азарта. Уголки губ растянула улыбка. И свет прильнул к его щеке, делая его теплее, живее, ослепительно сияя на его волосах, словно очерчивая огненным контуром... По экрану пошли полосы.
- Ну, а если ты всё же погиб и сейчас эту запись смотришь ты, Ниа, то иди в задницу! Сейчас меня меньше всего волнует твоя реакция на услышанное и то, что ты думаешь обо мне и моём иррациональном поведении, можешь хоть по центральному телевидению это пустить, меня всё равно уже нет. И ещё... если ты думаешь, что я всё же послушался тебя, то ты ошиб...
Едва Мелло на мониторе показал камере конфигурацию из одного пальца и сгорел в лучах рассвета, плёнка кончилась. Просто оборвалась в помехи и шум. Видимо, он, как и обещал, не стал пересматривать запись.

В огромном здании не осталось никого, кроме Ниа. Пока он не решил, где поселится, остался здесь. После закрытия дела Киры SPK было распущено, и его порадовал этот факт, он хотел работать в одиночку. Не спеша собирая фигурки с доски, Ниа приговаривал себе под нос, словно бы мысля вслух. В комнате было темно, мониторы погасли, только мутный белёсый утренний свет окутывал пространство у окон светящимся туманом...
Здания внизу, крохотные, точь-в-точь как белые кубики... Миллионы и миллиарды белых кубиков, составленные в столбики, столбики в блоки, блоки в ряды, ряды в секторы... Воздух сгустился и стелился по комнате, заволакивая её молчаливым беспамятством, как живое существо, как слепой безликий демон, ищущий здесь убежище для сна...
- Вот и всё... Ты взял не лучшие качества от L. Именно чувствительность его и погубила. И тебя. Ты всё испортил, Мелло. Как всегда. И не осталось от тебя ничего стоящего, только запись, на которой ты в течение пяти минут сорока трёх секунд пытаешься признаться Дживасу в любви... Лучше бы записал на камеру ваши извращения, это было бы менее тошнотворно. У нас могло бы быть всё... Теперь всё будет у меня. Такие, как ты, похоже, всё-таки не рождаются, чтобы побеждать. Третий и второй вместе - всё равно не номер один, и ты это знал... Ты был неразборчив. Но сыграл свою роль. Можешь, наконец, успокоиться.

Снег бесшумно падал за стеклом, лениво ложился, на утренний город, составленный из белых кубиков с чёрными точками-окошками...
Снегу некуда было торопиться.
Казалось, мир замер.
Время остановилось.
Так всегда кажется, когда кончается что-то важное.
Когда достигаешь цели.
Один миг ты счастлив.
Это не та эйфория, которую по наивности вдохновлённые глупцы считают счастьем. Не бешеный стук сердца, не фанфары и не искры.
Ты просто ощущаешь, что всё именно так, как должно было быть.
А потом - пустота.

Убрав все фигурки в ящик и инстинктивно прислушавшись, Ниа достал из кармана сложенный в несколько раз лист в линейку с единственным, как он сказал, первым и последним записанным на него именем и детальными обстоятельствами смерти.
Только теперь этот лист выглядит совершенно чистым. Чернила исчезли, только огонь их снова проявит. А в ящике его стола теперь ещё две таких же страницы, написанные обычной ручкой, именно их Джованни запер в сейфе. Код у него, теперь если кто-то начнёт умирать и сейф останется целым, подозрения не падут на Ниа, у него нет доступа к этим страницам, и больше никто не был свидетелем проверки Тетрадей.
Игра становится всё интересней. Ниа не видел себя, не видел своих глаз, вмиг расширившихся и уставившихся в клочок бумаги, не видел, как поползли вверх уголки его губ, как едва дрогнули пальцы, крепче сжав страницу из настоящей Тетради смерти.
«…а Кира... Кира проиграл, потому что играл неправильно. Он хотел славы и поэтому попался... Никакой фантазии. Всего один лист из настоящей Тетради, если подойти к этому с умом, может принести больше объективной пользы миру, чем целая Тетрадь в руках безумца...»
- Скажи-ка, Рюук, если писать имена исчезающими чернилами, когда лист кончится, будут ли умирать люди, имена которых я запишу уже по написанному?
Из темноты за спиной мальчика мелькнули круглые красные глаза. Фигуру шинигами скрывала тень.
- Понятия не имею, не пробовал...
- Ясно. Я так и подумал. Но то, что написано исчезающими чернилами, действительно, это я уже проверил.
Шинигами скрипуче захихикал, выплывая из угла, и, нависнув над Ниа, полностью скрыл его в своей тени. Подцепив длинным ногтем белый кубик, он поднял его над лохматой головой. Со стороны могло показаться, что кубик сам по себе воспарил в воздух.
- А ты любишь игрушечки, как я погляжу?
- А ты любишь поболтать? - равнодушно откликнулся тот, не поднимая на него глаз. - Не разговаривай со мной пока за пределами этой комнаты. Только здесь нет камер слежения... Мера предосторожности. И я не люблю яблоки, придётся тебе от них отвыкать.
- Лайт ко мне лучше относился!
- Я не Лайт... - тихо отозвался Ниа, и шинигами умолк. - Ягами Лайт обладал обострённым чувством справедливости. Это крайнее проявление, поэтому власть свела его с ума. Его и Миками... Мелло оказался более противоречивым, чем я думал, при его абсолютной беспринципности он намеренно упустил возможность убрать меня с помощью Тетради, потому что хотел чистой победы, ненавидел Киру... Тоже крайнее проявление, он помешался на первенстве и своей мести, и не любой ценой, как ему самому казалось, всё было куда серьёзнее. Он пытался взбрыкнуть в последний момент, я уверен, но ничего у него уже не вышло... как всегда. У таких, как он, все идеи рождаются в последний момент, посредством импульса. А времени никогда не хватает. Что и требовалось доказать. Никто не смог бы вершить настоящее правосудие, никто из них. Чтобы делать это, нужно иметь внутреннее равновесие и во всём знать меру и... не думал, что скажу это когда-нибудь, но... иметь воистину Божье благословение, которого у Мелло никогда не было, он не мог смириться с этим. И поплатился. Дети... И он, и Ягами. С юношеским максимализмом.
Прекратив забавляться с кубиками, Рюук завис точно напротив Ниа, глядя на него в упор, глаза в глаза. Чёрные в красные. С полминуты он молчал, словно пытаясь прочитать мысли сидящего напротив него. А Ниа просто немо ожидал, пока тот озвучит что ему надо. Наконец, шинигами оскалился.
«Какой умный ребёнок, да ещё и спокойный как удав».
- Слушай-ка, чё, а как насчёт сделки?..

Конец.

@темы: слеш/яой, Drama, Death Note, Romance, Angst, NC-17, Non-con

---

Perfect Moment (3)

[DEIDARA-IMMORTAL,M]

Автор: DEIDARA-IMMORTAL, при участии pandora tomorrow.
Бета: pandora tomorrow
Фэндом: Death Note.
Жанр: трагедия, романтика.
Пары: Мэтт/Мелло - основная.
Рейтинг: NC-17.
Размер: макси.
Размещение: где угодно с шапкой фика.
Дисклаймер: Сюжет мой, персонажи не мои.
Саммари: Додуманный автором яойный подтекст и альтернативная версия последних серий.
Предупреждения: Нецензурная лексика, сцена сексуального изнасилования, ООС (особенно Ниа), AU концовки, смерть персонажей. Шовинистические рассуждения Мелло девушкам могут прийтись не по душе. Может показаться, что роль Мелло сильно преуменьшена, но здесь в целом не канонная концовка, не претендую на чёткие связи с оригиналом.
От автора: Автор надеется, что хоть кто-то прочтёт это до конца. Фик не поделен на главы, он един, просто большой поэтому выложен в четырех частях.

***
Дверь на месте. Замки тоже. Уже хорошо. Ключи подошли. Отлично. В коридоре тихо. Вообще зашибись, может, уснул. Трупов нет, крови тоже, гарью не тащит, на всё остальное плевать, лишь бы компьютеры в пылу не порасшибал... Характерное гудение ноутов сообщило, что они в порядке. Значит, хотя бы успокоился.
Он так и остался четырнадцатилетним ребёнком, доводящим психологов до белой горячки. Только этот ребёнок уже успел попасть в плохую компанию, сжечь себе пол-лица и подписаться на верную смерть в самом расцвете сил, при таком-то образе жизни. Хотя по европейским законам ему ещё нельзя даже употреблять спиртное...
Он сидел на диване, точно посередине, на месте Мэтта, и смотрел на него исподлобья в упор. Испытующе и по-детски обиженно, ни на миг не отводя взгляд. Руки сплетены, губы упрямо сжаты. Наушники валялись на диване, из них грохотала музыка. За окном сверкали молнии, и дождь хлестал по стеклу. Гроза зимой... раз в жизни такое может быть. Шумели системы охлаждения у работающих ноутбуков... Постояв на пороге Мэтт, не протирая запотевших очков, прошёл в комнату, мимо дивана, присел на пол, переводя компьютеры в спящий режим. Спину между лопаток закололо и зажгло. «Смотришь? Ну смотри». Мэтт не знал, чего именно он ждет. Извинений? Продолжения ссоры? Примирения? Он почти физически ощущал, как между ними рушится эта чёртова невидимая стена, и от этого ему было и хорошо, и тошно. «Ну же, Мелло, скажи что-нибудь. Скажи, чтобы я знал уже, наконец, чего ты хочешь… Я нужен тебе? Если да, то скажи, не молчи. Я не намерен больше читать твои мысли»
Мониторы погасли один за другим. Шум утих.
Поднявшись, Мэтт тем же маршрутом обогнул диван, не глядя на Мелло, но все жарче и явственнее ощущая его взгляд. Спину словно приложили об раскаленные добела угли…
Он даже чуть замедлил шаг. Почти коридор.
«Вот и всё.»
Он не знал, куда ему деться. Опять на улицу? Это так глупо.
- Стой где стоишь!
Мэтт остановился, помедлил. Потом развернулся, приблизился к дивану и встретился в упор со взглядом Мелло. В ту же секунду Мелло схватил его за воротник и притянул к себе, он даже не встал, только поднялся прямо на диване на колени, отчего теперь был ниже Мэтта на пол головы.
- Не смей отворачиваться от меня, понял?! - злой и отчаянный шёпот обжёг щёку, пальцы так потянули ткань свитера, что та затрещала. – Я так зол, я тебя ненавижу, скотина, ты мне противен! Но… - уже почти неслышно, - не смей уходить…
В порыве какого-то странного чувства Мэтт крепко схватил его за волосы на затылке и резко потянул вниз так, что Мелло весь прогнулся, подбородок его вздёрнулся и теперь он смотрел на Мэтта снизу вверх.
- Ты самая эгоистичная и заносчивая сволочь на свете, Мелло… - прошептал Мэтт ему в губы, крепко держа, не давая отвести взгляд. Упрямый, дикий, глаза горят, выдохи рваные. Не нравится быть слабым и загнанным? - Я тебя тоже ненавижу…
И едва только тот попытался что-то возразить, Мэтт закрыл ему рот, жёстко и сильно впившись в губы, почти укусив, прижав вплотную к себе. Какой он худой, такое ощущение, что сейчас его можно сломать, сдавить только руки посильнее - и всё, всё захрустит, напополам треснет... Злость уходила, уходила отчаянно и неумолимо с каждой секундой. Он отвечал ему, так же порывисто и настырно, но совсем не жёстко. Просто очень импульсивно, крепко обхватив за шею, словно их с секунды на секунду растащат по разным углам.
Внезапно Мелло подался назад, прикрыв глаза и, задыхаясь, проговорил сквозь зубы:
- Всё, хватит... Убери руки... Не сейчас.
Опять это пафосное выёбство. Мэтт словно обезумел от ярости, глаза застелило. «Что, думаешь, мне этого достаточно?!»
- Разбежался, - стальным голосом отрезал Мэтт, одним движением руки толкнув его на спину.
Он был почти мил — взъерошенный и изумлённый, смотрит во все глаза, опрокинутый на диван. Какие у него, оказывается, всё-таки большие светлые глаза... Сейчас он получит за всё, за все его страдания в приюте, за четыре года, что он не мог выбросить его из головы, за измену, за несносный характер и каждое брошенное ему в поганом настроении «иди на хуй!», после всего этого дерьма он просто обязан ему принадлежать!
- Ты чего... чего ты, Мэтт? - не отрывая от него распахнутых глаз, Мелло подался назад и попытался встать, но Мэтт крепко прижал его к дивану всем своим телом, всё больше возбуждаясь от настороженно-испуганного взгляда Мелло. - Ты что задумал?!
Мэтт едва заметно улыбнулся. У Мелло были настолько огромные зрачки, что наверное, можно было бы увидеть в них себя. Мэтт прижался к нему, втиснувшись бёдрами между его коленей, принудив развести ноги, и, обхватив за плечи, прошептал в самое ухо, обжигая мочку:
- Можешь потом засадить мне промеж глаз всю обойму, но сейчас я тебя трахну, хочешь ты того или нет…
Ухо закололо миллионом раскаленных иголочек. Предательски задрожав, Мелло попытался вырваться, но даже не смог упереться руками ему в грудь - Мэтт схватил его так, что они были практически полностью прижаты к телу «по швам».
- Я не хочу, отвали, слышишь? - жалкие попытки вырваться отнимали силы, словно кто-то их пил большими глотками, в то время как хватка Мэтта крепла с каждой секундой. И не только хватка. - Или я...
- Что? Убьёшь меня? - ухмыльнулся тот, и Мелло стало по-настоящему страшно. Настолько, что он просто замер, вслушиваясь в тон его голоса, чужой и опасный. - Я это уже слышал. И «отвали» слышу уже чёрт знает сколько лет. Отвали, иди на хуй, не мешайся, дай то, дай это... Знаешь, ты ведь никогда не стеснялся требовать, не просить — требовать, словно тебе должен весь мир и я - в первую очередь, мать твою! - Мелло не узнавал его. Мэтт смотрел на него с ненавистью и желанием. Ненормальным, бесконтрольным, диким. - Что ещё изобретёшь, Мелло? Прожжёшь меня взглядом? Потрёшься об меня и, хихикая, пойдёшь спать? Ты додразнился, лучше не сопротивляйся.
Да как он смеет ему угрожать?! Мелло взбесился и, только было, раскрыл рот, как Мэтт, не дав ему опомниться, одним рывком притянул к себе, снова впившись в его открытые губы. Мелло шипел и извивался и, наконец, вытолкнул язык Мэтта из своего рта, укусив не сильно, но ощутимо.
Отстранившись, Мэтт снисходительно улыбнулся:
- Да, укуси меня ещё, мне это нравится.
- Извращенец хренов! Отва...
Мэтт снова заткнул его рот, на этот раз рукой. Мелло замотал головой, пытаясь укусить за ладонь, но не тут-то было, Мэтт держал его сильно, и вскоре блондин устало обмяк на диване. Убрав руку от его лица, Дживас дёрнул молнию на жилетке; у Мелло уже не было сил для физического сопротивления, и он воспользовался последним средством – освободившимся ртом:
- Сука!
На щеке у него остались следы от пальцев Мэтта. Это делало его вид каким-то нелепым.
- Показушник.
- Ненавижу!
- Я это уже слышал.
- Прекрати, Мэтт!
Он и вправду думает, что Мэтт прекратит?
- Заплачешь — прекращу.
Чёртова молния поддалась, наконец. Поджав губы, Мелло упрямо отворачивался, не давая целовать себя. «Как знаешь, можно и без сентиментальностей... и не таких имели, тоже мне...». Мелло перестал вырываться. Просто лежал молча, напрягшись всем телом, но не шевелился. Долбаная кожа, и неужели удобно в этом ходить? Мэтт с остервенением срывает с него чёртову жилетку, которая липнет к телу и скрипит, будто сейчас треснет по швам, узкая и упрямая. Мелло не облегчает процесс, напротив, кривит рот в усмешке в каком-то подобии торжества. Эх, Дживас, дожил до девятнадцати лет, а раздеваешь партнёра как малолетний задрот, дорвавшийся до первого секса...
Бросив прямо на грязный пол треклятую жилетку, Мэтт дёрнул ремень брюк, грубо подтащив Мелло вплотную под себя.
- Полегче!
Мэтт уже привычно погасил возмущение Мелло, склонившись к его лицу, влажно и медленно обведя языком приоткрытый рот и настойчиво углубив поцелуй. Как в дешёвой порнушке! Мелло стало тошно, но кровь снова прилила к щекам, когда пальцы Мэтта прошлись по груди.
Он почувствовал вдруг, как невыносимо заныло сердце, как захотелось в одну секунду сбросить все обиды, словно старую кожу, и прижаться к Мэтту, целуя его шею, и отдать себя в его полное распоряжение. Мелло потянулся вперёд, к губам, и, едва прикоснувшись, осторожно поцеловал Мэтта, будто не было до сих пор отвратительного грубого напора и грязных кривых ухмылок. Мелло прикрыл глаза, пытаясь представить, что всё это происходит на самом деле совсем по-другому… но не смог себе соврать.
Обида обожгла с новой силой, и с выражением злости и горести на лице Мелло вновь отпрянул назад.
- Ну, вот видишь, не можем мы по-другому, - с насмешкой в голосе и досадой в глазах проговорил Мэтт каким-то совершенно чужим голосом. Взгляд его уничтожал, разбивал сердце и перечёркивал всё, что было у них хорошего. – А вот так – можем, - он нагло провёл рукой по бедру Мелло и, остановив движение между ног, сжал пальцы.
Никто никогда не обращался так с Мелло. Это бесило, это было немыслимо, это… нравилось. Чёртов Дживас нравился ему даже сейчас. Особенно сейчас. Когда хватал его, словно вещь, совал везде свои руки, когда гладил по груди и бёдрам, вылизывал ключицу, не переставая тёрся об него бёдрами, словно имел его. Он был по-прежнему физически сильнее, всё ещё мог удержать, не пустить, взять...
- Хватит, - снова предпринял попытку Мелло.
- Тебе же нравится. Брось, зачем сопротивляться, если у тебя ноги сами раздвигаются?
И вправду, Мелло и сам не заметил, как относительно расслабившись, развёл бёдра, будто и свет не горит и Дживас на него не пялится сейчас...
- Ты себе льстишь! - дёрнувшись и сжав колени, Мелло снова попытался сбросить Мэтта с себя. - В прошлый раз было отвратительно. И вообще, это не я, это ты должен... Чёрт!
Пока он возмущался, Мэтт расстегнул кожаные брюки, нежно проведя ладонью по члену Мелло. Тот замолчал и выгнулся, против воли ёрзая бёдрами на диване в такт движений его руки.
- Я зато похож на мужика.
- Сука!
Тех секунд, на которые Мелло утратил бдительность, хватило, чтобы рывком перевернуть его на живот. Настороженный, он замер и напрягся. Мелло прекрасно понимал, что Дживас в любом случае возьмет своё, если без взаимности, то насильно, но это было уже слишком. Не в этой же позе!
- Дай развернуться... - прошипел он, отчаянно выползая из-под него, машинально становясь на колени.
Мэтт моментально среагировал, ощупав сквозь ткань его бёдра, ища застежки и шнуровку:
- Нет.
- Дай мне развернуться, мать твою! Я тебе не собачья сучка, чтобы так меня... Еби так свою Молли! - Мелло дёрнуло чуть назад вслед за стащенными узкими брюками. По обнажившемуся бедру хлестнула шнуровка. - Дживас! Пусти, урод, сука! Если ты сделаешь это, ты будешь мне никем!
- Я и так тебе никто... - с наслаждением произнёс Мэтт, словно таким образом давая себе право на любое действие в отношении него. - После того, как ты сделал вид, что между нами ничего не было, хотя нет, ещё после того, как ты свалил, не посчитав нужным даже попрощаться. Теперь и мне по херу на тебя.
- Вот как заговорил? Да я…
- Заткнись, Мелло...
Как ни странно, это подействовало. Заткнулся. Замолчал сам, опустив голову, и прогнулся, прижавшись лицом к обивке, выпятив задницу вверх. Отлично, просто замечательно, Мэтту уже глубоко всё равно, почему Мелло замолчал и не сопротивляется. Не сопротивляется и заебись...
Мелло не издал ни звука, когда он просунул ему смазанные пальцы между ягодиц, глубоко и резко, повернув и раздвинув их в нём, противно, больно, но всё равно... Он только чуть вздрогнул и сильнее прижался к обивке. Он молчал. И Мэтт молчал. Только хлюпала смазка, комната провоняла этой клубничной дрянью, такой же противной как шампунь Ниа, где Мэтт только достал эту хуйню... Дживас не заморочился на подготовку, несколько раз вставив ему до упора пальцы, вытащил их, и резко, отрывисто вошёл в него, неглубоко, но Мелло снова весь сжался, не пуская Мэтта в своё тело.
Перед глазами поплыло, Мэтт даже склонился, опираясь на его плечи и дрожа, настолько это был невероятный кайф...
Мелло снова больно, он вздрагивает от каждого толчка и сжимается. Мэтт судорожно долбится в него, ничего не соображая от дикого, животного удовольствия. Он весь взмок, ладони скользят по влажным плечам Мелло, но продолжают держать. Красные следы от пальцев Мэтта по всему телу Мелло, не пропадают, впечатываются, горят, словно ожоги на светлой коже... Мэтт не может долго это выдерживать, несколько быстрых и отрывистых толчков и всё – тело бьёт крупная дрожь, колени ослабли, оргазм словно высасывает душу, пьёт до капли всю оставшуюся силу, так что кружится голова...
Мэтт пришёл в себя уткнувшимся в затылок Мелло и намертво вцепившимся в его плечи. Разжав пальцы, он немного приподнялся с него, и Мелло совершенно неожиданно и с силой развернулся, оказавшись с ним лицом к лицу.
Размахнувшись, он влепил ему обычную пощёчину, от которой Дживас оглох на несколько секунд. Очнулся Мэтт от того, что блондин столкнул его, наконец, с себя гневно процедив сквозь зубы:
- Кончил, сволочь?
И отвернулся. Просто отвернулся и замолчал. Мэтта как пыльным мешком огрели. Щека горела, а в голове было совершенно пусто. Словно он только что пробудился от сна, а буквально несколько мгновений назад... это был не он, он просто не мог этого сделать.
Да, Мелло его злил, бесил, раздражал, сводил с ума, но до этого же он как то справлялся, терпел... Как он вообще решился-то? В общем-то ничего уж такого Мелло не сделал, ничего такого, чего не делал обычно, он всегда таким был, и Мэтт всегда его прощал, потому что Мелло не обязан его любить... Даже за то, что он вытащил его из огня, он же не просил его об этом. Как и не обязан был хранить ему верность, они же не были вместе... Ну да, трахнулся с Ниа... А что, собственно, в этом удивительного? Типичный поступок человека, не имевшего в жизни полноценных отношений. Будто сам он неделю назад поступил умнее. Они оба дураки, а у дураков, как известно, мысли сходятся... на одном человеке.
Видимо, Мэтт просто действительно надумал лишнего. Решил с чего-то, что они могут быть вместе. Ему хотелось, чтобы так было. Всегда мучительно хотелось, и именно эта мысль сводила его с ума.

Посидев так какое-то время, блондин чуть повернул голову на бок, искоса глянув на Мэтта, совсем не зло, печально и как-то даже обречённо произнося:
- ... ты что, влюбился, Мэтт? Идиот.
- Да пошел ты! – Мэтт снова вспыхнул. Моментально. Он весь воспалён, и каждое прикосновение причиняет боль. Каждое - хоть словом, хоть пальцем... Да, влюбился! Лет шесть назад, а до некоторых только доходит! Ну, кто он такой, чтобы его судить, идиот он или нет? Он что, любил когда-нибудь? Нет! Значит и нечего вешать ярлыки.
- Куда? - в ответ Мелло издал нервный смешок, его голос дрожал словно он собирался расхохотаться. - Куда мне пойти, Мэтт? На хуй? Тебе не кажется, что ты меня достаточно унизил? Может, хватит? Это никогда не кончится...
Мэтт уставился в стену, привычно ровно откликаясь:
- Ты прав.
Самое время уйти в себя. Развернувшись, Мелло истерично крикнул ему в лицо:
- Да в чем дело, Мэтт? Может, расскажешь уже, за что? За Ниа? За то, что я ушёл из приюта, за что?! Я не узнаю тебя, уже давно! Что с тобой происходит?
Похоже, он на грани срыва. Глаза гневно прищурены, уголок губ дрожит. А Мэтт смотрит в стену и теряет слова.
- По-моему, я сошёл с ума.
Мелло немного отстраняется, исподлобья разглядывая его, словно впервые увидел. Кажется, пытается оценить его вменяемость.
- Ты меня сводишь с ума.
- Чем?
- Всем. Всегда. Ты мне всю жизнь испортил, но отчасти я и сам в этом виноват, мне просто надо было сделать всё это ещё в приюте. А раз уж этого не случилось, то мне просто не стоило снова с тобой пересекаться, не стоило брать тогда трубку... Ничего бы не было.
Мэтт закончил мысль.
Ответа не последовало.
Если до этого Мелло был скорее бешеным, то теперь он остыл.
Лицо расслабилось, губы сжались, взгляд умер.
Погас.
Как у Ниа.
В точности.
Ничего не выражающий, пустой взгляд, словно из чёрного картона вырезанных расширенных зрачков.
- Ну так уйди... - произносит он таким же монотонно-ровным голосом. Мэтт чувствует, что впадает в отчаянье, с каждым словом его засасывает в эти пустые глаза, как в чёрный водоворот, не может у Мелло быть таких глаз, это не может быть он... Такой же ужас, как в его глюках когда-то, когда Мелло и Ниа словно бы сливались воедино, только теперь наяву... - Иди, я тебя отпущу. Давай, проваливай. Я даже тебя не убью сейчас, потому что... потому что ты этого не заслуживаешь, животное. Убирайся.
- Мелло... - попытка обнять его ничего не даёт, но Мелло возвращается.
- Не трогай меня! - треснув его по руке, тот сел к нему боком, опустив голову так, что тень от взлохмаченной чёлки закрыла глаза. – Знаешь, почему я ушёл не попрощавшись? Чтобы ты никогда не нашёл меня и не влез в это, чтобы тебя не пристрелили в какой-нибудь подворотне, придурок! И обратился я к тебе только потому, что узнал, что ты сам по себе во всё это уже впутался и теперь нет смысла прятаться, и можно попросить у тебя помощи, снова увидеться, возобновить общение, раз уж нас сводят сами обстоятельства, ты же всегда был всем, что у меня есть! И остаёшься! Ну раз ты жалеешь, тогда вали! Тоже мне... найду другого идиота, который умеет водить и стрелять!
Эмоциональность возвращалась к нему, снова придавая его лицу знакомые черты.
- Я одного не пойму, - продолжал Мелло, - языка у тебя нет, что ли? Не мог раньше со мной поговорить? Зачем ты довёл нас до такого? Ты бы видел себя, ты же был непрошибаемый, как танк! Я думал, что тебе похуй на всё. Когда это случилось в первый раз, я... - замявшись на секунду, Мелло занервничал пуще прежнего, воздух вокруг него просто электризовался от тщетных попыток сформулировать мысль максимально коротко и по существу. - Я думал, что если ты заинтересован в продолжении, то сделаешь первый шаг, что ты проявишь ко мне интерес, потому что ты до этого был весь никакой, молчал, не заговаривал первым...
- А я хотел от тебя того же. Я не знал, чего от тебя ожидать.
- А то, что я запрыгнул тебе на колени, ни о чём не сказало тогда?!
- Ну, мало ли...
- Опять отмазка!
И вправду. Мэтт сам не мог понять, куда именно его сейчас несёт и почему он всё ещё не вымаливает прощение за свой поганый поступок. Он давно уже понял, что Мелло ему нужен и что он никогда не сможет его отпустить, но какого-то чёрта слова застряли в горле. Мелло умолк. И Мэтт продолжал упорно молчать. Тишина давила так, что, похоже, даже заложило уши.
- Ты ещё здесь? - Мелло наконец-то нарушает молчание. – Ладно, похоже, мне пора…
Спустив ноги на пол, он уже тянется за своими брюками, и только это, наконец, подстёгивает Мэтта, заставив схватить его за локоть.
- Нет.
Мелло садится обратно.
- У меня тоже есть только ты.
- И что? Тебе же тяжело со мной...
- Мне не тяжело. Я тебя не так понял. С самого начала.
- А я тебя вообще не понимаю. По-моему, я тебя не знаю, Мэтт.
- Мы просто... долго не виделись. Я отвык от тебя.
- И поэтому решил изнасиловать? Ничего не скажешь, сближает...
- Прости... Я не хотел причинить тебе боль. Точнее, хотел! Прости.
- Ну, теперь можешь собой гордиться, маньяк! Причинил, смотри не подсядь. А знаешь, что... Мне даже это понравилось. Каким ты был, эмоциональным... в кои-то веки.
Замолчали. Просто сидя рядом, плечо к плечу. Мэтт уже ничего не боялся. Воздух остыл, потянуло сквозняком. Тихо зашелестели жалюзи. Мелло поёжился и придвинулся поближе к нему. Мэтт обнял его, положив голову ему на плечо, греясь щекой о всё ещё разгорячённую, немного влажную кожу... Грёбаная клубника, от него так ею и тащит... да и чёрт с ней!
- Всё могло бы быть идеально, - вдруг произнёс Мелло, словно бы мысля вслух.
- Что?
- Всё, - снова откликнулся он непривычно задумчивым тоном. - Ты и я. У нас никого не было, только я и ты... друг у друга. И мы в любом случае были бы вместе, иначе не могло быть....
- Так и есть, - пожал плечами тот, чувствуя, что Мелло чем-то расстроен и явно не последним событием в их жизни.
- У тебя был Ниа.
Ну, точно. Теперь его не заставишь об этом забыть.
- Да забудь ты о нём!
- Он был первым у тебя!
- Почему это так важно?
- Чувствую, что не только я тебя не знаю, - Мелло досадливо покачал головой. - Ты тоже меня не знаешь. Всегда было важно! Мне, может быть, не всё равно, кому дать, в отличие от некоторых. И я, может быть, чувствую разницу между «дать тебе» и «дать хуй пойми кому»! Думаешь, я просто переспать с тобой хотел? Как я должен чувствовать себя? Лучше б выеб свою Эмми, она хотела кстати! Это как бы... ну, ещё можно было бы понять, а тут ты, натурал, можно сказать, кидаешься на Ниа. С чего бы? Что я мог подумать, кроме того, что между вами было что-то большее... Ты был первым, я не заводил никаких мужиков.
- Да, не заводил никого. Не считая твоих девиц.
- Ты прекрасно знаешь, о чём я, не прикидывайся дебилом! - раздраженно перебил тот. - Женщины тут не при чем. Тем более мои, их моими-то назвать сложно...
Мэтт осекся.
- Ты прав.
Он действительно прекрасно понял с первого раза, что Мелло имел в виду. Стало не по себе, даже совестно и обидно. И вправду, не будь Ниа в его биографии, всё было бы прямо как в сказке...
- А, правда, тогда в приюте... Почему ты не сделал этого? Я бы позволил.
- Я знаю.
- И почему?
- Меня как осенило — ты не понимал, что делаешь. И я не смог. Ты меня не поймёшь.
Как когда-то в детстве, Мелло красноречиво скорчил кислую мину, утрированно передразнив тон его последней фразы:
- А ты скажи, вдруг пойму! - давно он так не делал. Забавно и очень похоже. - Мэтт, ты не видишь, к чему приводит твоё партизанство? Оно не уместно! Если у тебя есть или были ко мне какие-то ещё претензии, говори немедленно, или если ты ещё раз посмеешь применить ко мне силу, потому что тебя пять лет назад чего-то там не устроило, я убью тебя! Ну?

Наверное, впервые за то время, что они общались, Мелло слушал его полчаса и не перебивал. Мэтт делал паузы после каждого сказанного предложения, старался подобрать слова, чтобы кое-где что-то не звучало грубо, пошло или как-то ещё неуместно... Потом плюнул и говорил всё как есть, а точнее как было тогда. Он не смотрел на Мелло, только иногда поворачивал голову и видел, что Мелло выглядел, по меньшей мере, изумленным.
- Я когда тебя увидел, то последнее, что мне могло прийти в голову, что ты хоть немного скучал или сожалел что я ушёл...
- Я постарался, чтобы так выглядело, Мелло.
- Хорошо постарался. Я, между прочим, места себе не находил когда...
- Тогда, пару дней?
- Да... ты заметил?
- Почти сразу. Ты плохо скрываешь.
- Без тебя знаю! И чего ты ждал?
- Когда ты скажешь это вслух или попытаешься меня соблазнить.
Мелло засмеялся. Сейчас это выглядело таким незначительным, глупым и прозрачным, что не верилось даже, что два взрослых человека могли себя так вести. Мэтт тоже улыбнулся.
Мелло повернул голову и увидел, наконец, знакомый профиль. Не чужую ухмылку, не безумный злобный взгляд, не ту непробиваемую стену, которую он так ненавидел.
Он увидел уставшего и измученного человека, рыжая чёлка на глаза, как всегда, и нос, чёрт возьми, самый правильный нос на свете, и всё как обычно, губы только непривычно смотрятся без сигареты. Словно прочитав его мысли, Мэтт извлёк откуда-то из-под подушек помятую пачку, вытряхнул из неё сигарету и зажигалку, закурил. Мелло завороженно смотрел, как Мэтт пускает колечки дыма. Как в детстве, специальное шоу для неопытного друга.

- Дай мне, - Мелло кивнул на сигарету.
- Тебе нельзя, - с деланной серьёзностью ответил Мэтт.
- Я хочу.
- Ладно, один раз, - Мэтт затянулся и, повернувшись к Мелло, припал губами к его губам. Тот приоткрыл рот и, впуская дым, вдохнул глубоко, задержал дыхание насколько мог, затем, отстранившись немного, выдохнул вверх. Подавляя желание закашляться, Мелло сглотнул.
Мэтт смотрел на него, сигарета дымилась в пальцах. Глаза его слезились. От дыма?
- Ещё?
- Да.

Губы Мэтта были горькими-горькими, язык - горячим и шершавым, и внутри Мелло всё сжалось так, как будто сердце сейчас лопнет. Это, наверное, грёбаный Кира добрался-таки до него, и вот сейчас сладостная боль превратится в агонию, перед глазами вспыхнут языки пламени, и потом всё стихнет, накрытое вечной мглой. Что ж, если так, то Кира выбрал неплохой момент…
Но нет, он по-прежнему дышит и чувствует, и сердце бьётся, живое. И возбуждение волной захлёстывает всё тело.
Мэтт словно боится к нему притронуться, словно опасается сломать, как будто и не было всей этой чокнутой ночи, как будто только сейчас они, настоящие, появились в этой комнате, а до этих пор в кино играли просто плохие актёры.
Мелло слабо стонет, дышит горячо в шею Мэтту, в ухо, кусает, щекочет. Хочет. Такой худой, кости выпирают ото всюду – ключицы, плечи, локти, колени, бёдра… Тянет с Мэтта футболку, наконец.
- Не хочу больше делать больно, - говорит Мэтт. – Давай ты?
- Нет, - отвечает Мелло еле слышно. – Теперь будет хорошо. Если у тебя ещё раз встанет за сегодня, - он улыбается коротко.
- На тебя – сколько угодно.
Мелло ложится на спину, и Мэтт снова стягивает джинсы, локтем упираясь в диван, целуя Мелло в шею там, где нет ожога, – волосы мешаются, лезут в рот, липнут к телу, жарко; Мэтт свободной рукой обхватывает его член. Мелло закрывает глаза, плотно сжимает губы, Мэтт двигает рукой рваными движениями, и сам крепко прижимается к его бедру, ускоряя темп, и Мелло дышит всё громче.
И в тот момент, когда Мелло понимает, что сейчас провалится в небытие, Мэтт отпускает его, раздвигает коленом ноги и с протяжным вздохом входит в него.
Секунды длятся как вечность, Мелло уже не чувствует никакой боли, он не чувствует вообще ничего, кроме всепоглощающего желания. В горле пересохло. Мэтт рукой трёт его член, раскачивается всё быстрее, запрокидывает голову…
- Подожди меня, - шепчет Мелло, выдыхает со стоном.
Мэтт слушается, пьяным взглядом смотрит на него, борясь с желанием прикрыть веки… Мелло кончает, не сводя с него глаз, шумно хватая воздух широко открытым ртом.
Мэтт опускается, и, изо всех сил вжимаясь в горячее взмокшее тело, тремя резкими движениями догоняет Мелло. Он лежит ещё какое-то время, не в силах пошевелиться, и просто слушает стук сердца Мелло, вдыхает его запах.
- Ты в порядке?
Мелло открывает глаза. Живые-преживые...
- Да...
- Больно?
- Ерунда... Мэтт? - Мэтт хорошо знает этот тревожный проблеск в глазах. - Ты спал с Ниа после того, как стал работать со мной? Не ври.
Ну что еще можно было спросить в такой момент? То, что гложет, глодало и не отпустит, пока не спросишь... И он почти не соврёт. И сам в это поверит. И больше не допустит этого.
- Нет.
- Клянёшься?
- Клянусь.
* * *
Через два дня Мелло заявил, что скоро умрёт. Дескать, раньше не сказал, потому что был не уверен, а теперь это уже точно. И не обсуждается. Таков его какой-то очередной секретный план. Нет, он, конечно, предупредил Мэтта, что хочет похитить телеведущую Такаду Киёми, зачем-то там, потому что она - связующее звено между Миками Тэру и Кирой, что от Мэтта потребуется отвлечь её охрану и есть риск для обоих, но речи о том, что он пойдёт целенаправленно умирать, чтобы разоблачить Киру, не шло. Да, опасная авантюра, риск и всё такое, но зачем Мелло понадобилось себя убивать? Как он собрался разоблачать Киру, раз он умрёт? А кто будет его ловить? Ниа? Бред собачий...
Все попытки выяснить, зачем Мелло собрался подставить себя под удар, и почему точно не выживет, обращались скандалом. Он был сам не свой.
- Ты любишь меня, Мэтт? - в канун дня икс очередной разговор накалился до предела. Мелло напротив него, взбешённый и злой. Трясётся от гнева и какого-то страшного отчаянья.
А Мэтт уже жалеет, что опять привязался к нему с этим, но он просто в голове не мог уложить ЗАЧЕМ, зачем ему надо умирать?
- Чего? - вопрос окончательно сбил его с толку. Мелло затеял вытащить из него признание напоследок?
- Ты меня любишь? - повторил тот, требовательно уставившись на него в упор.
- В каком смысле?
- Да какая разница-то?! Хоть в каком!
- Люблю.
- Тогда как ты не поймёшь, почему бесишь меня сейчас? Это значит любишь? Да ты себя любишь, Мэтт, ты думаешь сейчас о себе, что вот я сдохну, и тебе будет плохо без меня, ТЕБЕ! А как же я? Я должен прижать проклятого Киру!
Надо было смолчать. Но не вышло.
- И что, ты готов ради этого подохнуть?
- Да, готов! Готов, Мэтт! Я не хочу так жить, я не хочу быть паршивым неудачником, мне не нужна жизнь, где я - поганый номер два, каким бы она не была божьим даром! Зачем жить, если даже целей своих добиться не можешь, скажи зачем?! Любиться, детишек заводить, я не такой, чёрт возьми, ты, что, не видишь?
- Вижу.
- Тогда сделай что-нибудь уже! Ей Богу, от тебя было бы больше пользы, если бы ты сдох!
Мелло осёкся.
- Мэтт..? Мэтт, я не хотел. Я так не считаю, я...
«Что не считаешь? Что я многофункциональная вещь?»
- Да я знаю, ты просто сорвался.
- Знаешь?
- Разумеется. Я знаю тебя как облупленного, всё в порядке.
- Ты серьезно?
- Да. Не парься ещё из-за этого.
- Но... это просто вырвалось, я не...
- Всё, Мелло...
- Извини...
«...как в последний раз... Всё-таки ты не шутишь, зачем-то нужна твоя смерть... Неужели это план Ниа? Даже если и так, как он тебя уговорил на это? Почему ты, чёрт побери, согласился?! Ты сдался?». Да, он сдался. Похоже, именно это Мелло и сделал. Или, переступив через себя, пошёл на сделку с Ниа, чтобы дожать Киру. Второе, конечно, вероятнее. Раньше он бы ни за что не стал перед ним извиняться – ну, нахамил, сорвался, подумаешь. Это же Мэтт, он всё простит, он всё поймёт...
Состояние Мелло пугало и удручало.
И Мэтт не придумал ничего лучше, как взять Мелло за руку и, вопросительно взглянув ему в глаза, потянуть в сторону спальни.
Мэтт ожидал любой реакции, ведь по сути это было совершенно неуместно сейчас, но Мелло, вопреки ожиданиям, молча и беспрекословно последовал за ним и лёг на кровать. Матрас жалобно скрипнул. Они никогда не делали этого здесь. На диване, на полу, в машине... В спальне - никогда. А ведь это... романтично, чёрт возьми. В комнате было темно, свет лился только из коридора, тусклый и тёплый, оранжевый... Не то, что от мониторов и фонаря за окном.
- Слушай…
- Помолчи. Не сейчас, не порти... момент.
Зачем он так говорит, так делает, это же не в последний раз, не в последний!
В последний... Мэтт это знает, но не хочет принять, да и как это можно принять вообще? Сейчас он держит его в руках, под собой, ещё живого и тёплого, он сбивчиво дышит ему на ухо, сжимает его бёдра коленями, как может быть, что его не станет завтра? Уже сегодня, на часах полночь с небольшим... И как бы крепко он сейчас не держал его, не удержит, не остановит время, не отменит наступление страшного часа...
Почему сейчас они занимаются сексом, почему Мэтт не пытается перевернуть мир с ног на голову, лишь бы завтра никогда не наступило, почему?

...кровать монотонно поскрипывает, шуршит простынь, чуть громче Мелло выдыхает ему на ухо...
Потому что слишком поздно. Он никогда не лез в его игры с Ниа, а зря. Теперь ему придётся до конца быть исполнителем и наблюдателем, его хата всегда была с краю, и теперь никто не позволит ему влезть, ставки слишком высоки. А ещё он чувствовал усталость. Тяжелую. Давящую. Смертельную. Сопротивлялся сну как мог, Мелло лежал рядом и молчал, а Мэтт пытался не спать, не давать затянуть себя в темноту, слушать, чувствовать, соображать... «Я не усну сейчас... и через секунду тоже не усну... и через две, и через три... через десять... через двадцать... нет, не спать! Не спать. Не спать... не спа...»
Мэтт уснул, а Мелло смотрел то в потолок, то медленно опускал взгляд на него, в темноте всматриваясь в его лицо, разглядывая, запоминая, не касаясь. Глаза привыкали, сквозь жалюзи сочился тусклый свет мутной луны, она болталась в небе как кусок мыла, такая бледная и никакая сегодня... Мэтт спал как ребенок, не шевелился, ровно дышал... Немного жаль оставлять его одного, он ловкий ублюдок и, скорее всего, уйдёт от погони, главное, чтобы он всё понял и не пытался больше его спасти. Одного раза вполне достаточно. Ему не объяснишь, зачем всё это, но надо сделать так, чтобы он за ним не пошёл. Только не завтра.

«Ты заслуживаешь лучшего отношения, чтобы всё было до конца взаимно, и я никогда не смог бы тебе этого дать... Я не вправе претендовать на тебя всецело, и ты имеешь право на счастье... с кем-то другим, но и отпустить тебя я не смогу. Мне несносна одна мысль, что ты будешь с кем-то ещё, почти так же неприемлема, как мысль о победе Ниа. Если тебе и надо уйти, то только сейчас, сейчас же! Утром будет поздно, мы будем связаны неразрывно, Мэтт...».
Они слишком далеко зашли. Он решил умереть и тащит Мэтта за собой. До сегодняшнего утра отмазка «он сам так хочет» работала безотказно. Да, он ловкий ублюдок... Но до какого предела?
Мелло так и не сомкнул глаз всю ночь. Перед смертью не надышишься и не наспишься. Потолок за часы перешел из чёрного, через синий, в серо-голубой, утро показалось слишком холодным и тусклым, почти как в старом фильме. Словно он уже умер и наблюдает свой финал со стороны. Хорошо бы так... Но он ещё мыслит. Значит, ещё здесь. Мэтт просыпается.
- Ты что, не спал?
- Я сегодня погибну, Мэтт. Ты - не знаю, как тебе повезет. Риск для твоей жизни есть.
- Я понимаю.
- Ты со мной?
- До конца.
- Свари мне кофе тогда...
Тихо закрылась дверь, шаги переместились на кухню; мысленно Мелло увидел, как Мэтт подошёл к шкафу, задел локтем за холодильник и выругался, что подтвердили звуки.
Никогда ещё так отчаянно не хотелось пойти за ним, обнять его, чтобы снова почувствовать его, живого, рядом с собой, живым... Не верят в существование души те, кто не знает, как она может выть и болеть. Беззвучно и протяжно, вырываясь из тела за тем, за кем больше нельзя идти. Тело продолжало лежать, спокойно лежать, послушно лежать, но хотелось просто биться в судорогах. Хотелось, но не моглось. Полночи он пытался убедить себя в том, что он сам уже мёртв и ему всё равно. Ему всегда было слишком не всё равно.

Сейчас Мэтт принесет ему кофе, весь день они будут молчать, а потом оденутся и пойдут умирать. Что сказать ему, когда они разъедутся в разные стороны? Прощай? Мрачно и пафосно. Пока? Они теперь уже не друзья, да и больше не встретятся. До встречи? Где, в аду? Просто не прощаться? Возможно. А если Мэтт ему что-то скажет? Не отвечать? Хотя Мэтт, наверное, не скажет, лучше бы не говорил...
Мэтт вошёл в комнату, поставил чашку на тумбочку и тут же начал одеваться, нацепив очки.
Кофе был горьким.
Но, как ни странно, это было уместно.
Холодное утро, горький кофе.
Негостеприимный мир не так жаль покидать.
Мэтт не проронил ни слова за весь день, пока они собирались, не сказал ни слова, когда они спускались в лифте вниз, слишком медленно... Не издал ни звука, когда они вышли на улицу и слишком яркий свет уходящего дня ударил в глаза, заставляя жмуриться и терять друг друга из виду... Не сказал он ни слова, когда Мелло уезжал, и молча сел в машину не обернувшись.
Мелло был рад, что тот понял его, но отчаяние навалилось на него со всей силой оттого, что Мэтт снова сделал всё так, как хотел Мелло.

Зима - холодная и молчаливая женщина... Только женщина может так спокойно наблюдать за чем-то неизбежным, потому что получает удовольствие от чужой боли, а ещё больше — от собственной... Сегодня свершится самое важное в его жизни, он, наконец-то, выполнит свое предназначение.
***
Всего две сигареты осталось... Заехать? Отчего-то Мэтту подумалось, что не стоит, будет не до того... Если что, укурится вусмерть, когда останется жив. Мелло умрёт... Он бы, может быть, заорал бы во всю глотку, разбив себе голову об асфальт, если бы не тормозящее всё и вся чувство, разливающееся по телу, сковывающее движения, держащее за зубами язык... Он клялся себе не засыпать, не коротать время до утра, но его словно усыпил сам дьявол этой ночью... Он не думал о том, как будет жить без него, не допускал мысли, что останется жив, как и не пытался представить свою смерть, дорога несла его вперед, а мысли упорно воскрешали только прошлое, прошлое, прошлое...
…
- Мэтт? Ты что, псих, ты что делаешь?!
- А что?
- Тебя током ёбнет!
- Значит сдохну, - улыбнувшись уголком губ, тот опять полез в щиток. - А если не сдохну, стану ясновидящим.
Блондин презрительно сузил глаза.
- Идиот...
Мэтт только плечами пожал.
- Просто мне скучно жить, -совершенно серьёзно и без смешка произнес он, понижая голос почти до шёпота.
- Ну сдохни от удара током, раз скучно! - фыркнул Мелло в ответ и ушёл в квартиру. Он только неделю назад в первый раз встал сам с кровати. Настроение у него было поганое, ожог болел и отражение в зеркале просто насиловало глаза каждое прожитое утро, понятно, почему его всё бесило.
Эти слова отпечатались в памяти, не забываясь ни на день. Эти и ещё несколько...

Они были идеальными друзьями и самыми неидеальными любовниками, каких только можно было придумать. Это был почти «любовный треугольник» - Мелло вырывал у Ниа первенство, а Мэтт вырывал у Мелло его самого... И когда это удавалось на несколько часов, казалось, что вот оно - счастье, что этого достаточно и ничего большего ему от него в общем-то и не надо. Как же это мимолётно. Так же мимолётно, как и моменты их близости.
«Это не имело никакого смысла и будущего... Но я, наверное, люблю тебя, и, вроде, это неплохая причина, чтобы умереть глупой смертью, не так ли?».
Прекрасная причина. Знал, на что шёл, с самого начала. Смерти Мэтт не боялся. Может, потому что жить было скучно, а может, потому что он - просто долбаёб. И сам он склонялся ко второму. Потерять Мелло? Да разве Мелло принадлежал ему?
Наверное, после смерти Мэтт попадет в свою последнюю стрелялку, и его целую вечность будут жрать все монстры, которых он убил за свою жизнь...

«Вы с Ниа слишком похожи; мы с тобой - слишком разные, я птица не того полёта. Ты же не успокоишься, пока не сотрёшь его в порошок, в этом весь ты, и я не вправе тебя за это осуждать, твоя жизнь. Ты сам когда-то сказал - Бог против того, чтобы ты был первым, значит он и против нас с тобой... Интересно, меня взорвут к чертям или просто прорешетят насквозь?»
Всё как в замедленной съемке — он подъезжает, визжат тормоза, их глаза округляются, улыбка медленно сползает с её лица... Никогда она ему не нравилась, все телеведущие какие-то высокомерные. А она ещё и производила впечатление той самой типичной красивой, но глупой женщины, которая способна сделать любую дурь ради мужчины, несмотря на свой презентабельный вид. Глухой хлопок и всё заволакивает дым. Крики.
«Нападение!»
Паника, самое время убираться. Большинство охраны пошлют за ним, главное - ехать быстро и не вписаться раньше времени. Ветер выбивает сигарету.
- Ну мать твою...
Держа руль одной рукой, Мэтт закуривает снова, краем глаза заметив в зеркале заднего вида, как из-за поворота за ним вырываются один за другим чёрные автомобили охраны Такады. Одна, две, три, четыре, пять... Это будет интересно. Шесть... семь...
- Долбануть-то по ним особо нечем. Ладно, покатаемся...
Главное, чтобы хватило бензина. Почти полный бак. Счётчики скорости и бензина на краю поля зрения, прямо как в игрушке от первого лица. Итак, уровень “Hard”, сыграем...


«...в настоящий момент делается всё возможное для поимки похитителей и поиска Такады Киёми...»

Звонок и голос Джованни вырывают из мыслей.
- Ниа, это Хал.
Мальчик коротко взмахивает рукой.
- Подай трубку... Да? Ну, я так и знал... Первого похитителя надо убить. Что, нельзя это выставить как необходимость? Никто же не просит вас организовать прямой эфир, телевизионщики не успеют. Что бы он ни сказал, пусть стреляют сразу же. Он сообщник, в конце концов, не надо его допрашивать. Он не знает ничего важного, даже не слушайте, он не сыграл особой роли, Мелло ему не рассказал ничего, могу поспорить. Да, чтобы ни сказал... Впрочем, они и так его убьют, эти фанатики. И ещё, Хал... Это должно быть в новостях, но позже, когда он уже будет мёртв. Обязательно. Пусть загонят его на перекрёсток.
Разъединяет разговор, не прощаясь. Он правильно решил не подавать виду, что знает о её делах с Мелло, так она чётче сработает. И почему все вокруг него такие падкие на эмоции? Вроде, она умная женщина, а запала на террориста, годящегося ей в младшие братья... Лишь бы не забеременела, остальное пока под контролем. Тонкие пальцы обхватывают фигурку Мелло, поднимая с доски, чёрные глаза задумчиво оглядывают со всех сторон, впиваются пытливо и с любопытством, хотя он много раз видел каждую из своих фигурок со всех сторон и знает, какие блики при каком свете и как скользят по выхоленной поверхности...
«Смерть Мэтта будет прекрасной мотивацией для тебя. Когда ты увидишь его мёртвым, ты уже точно не остановишься ни перед чем... На самом деле, ты зря влюбился, Мелло, добавил себе ещё одну болевую точку, но, пожалуй, в данных обстоятельствах это одно из условий успеха. Зря ты никогда не играл в шахматы, знаешь, в любой игре нужны жертвы. Пешки, само собой, а иногда и не только. Пешка почти выбыла, больше ничто не будет тебя отвлекать. Вместе мы достанем Киру».
Солнце садится сквозь стекло, горя огнем на его одежде и волосах, бросая на пол длинные, чёрные, как по линейке очерченные тени... Он словно весь охвачен пламенем, белое горящее облако в свете красного заката.
Будет холодно.
На полу, в квадрате алого света лежат два совершенно одинаковых листка бумаги в полоску, и Ниа пока не торопится к ним прикасаться.
Джованни наблюдает за ним, специально не отводя взгляд, Ниа ощущает, что на него смотрят, и обычно просит прекратить, дескать, ему это мешает думать, а тут он словно по-настоящему ушёл в себя, вперился в фигурку Мелло, медленно поворачивает её по часовой стрелке, следя глазами за тем, как ползёт по форме тонкой змейкой блик заката... Так проходит десять минут. И за это время он полностью поворачивает фигурку на триста шестьдесят градусов, на этот раз уставившись в её выпученные глаза.
- Зачем тебе листки из Тетрадей? – мужчина, наконец, нарушает тишину, ощущая, что ещё немного, и он сам превратится в одного из его деревянных истуканов.
Было мало шансов, что Ниа расскажет, но попробовать стоило.
- Мы проверим их, - отозвался тот, начав поворачивать фигурку Мелло против часовой стрелки, почти незримо глазу перебирая пальцами. - Кира ничего не поймёт. Я погорячился, предложив сначала убить Мелло. Второй преступник нам подойдёт.
Так и есть, Ниа вздумал поиграть со смертельной игрушкой.
- Но ты же приказал Хал...
- Дживас так водит машину, что они его окружат, только когда у него кончится бензин. У меня просто нет выбора, да и он умрёт в любом случае, не важно, как именно. А если бросить на его поимку все наши силы, это будет выглядеть необоснованно. Охрана не сможет убрать его вовремя, и Мелло опять из-за своей сентиментальности наделает глупостей. А Дживас должен умереть в ближайший час. Мелло обязательно это увидит, могу поспорить, у него есть монитор, и он отслеживает новости, и не только для того, чтобы быть в курсе наших действий. Раньше я сквозь пальцы смотрел на его просчёты, но теперь я просто не могу позволить ему всё испортить из-за его интрижки, а он это может. На сей раз мы действуем заодно, и это наше общее дело. Ему следует понять, что спасать больше некого.
- Интрижки? - непроизвольно переспросил тот, не скрыв неприязненного тона.
- Оставь при себе свою гомофобию, - Ниа неожиданно потерял интерес к своему занятию, отложив фигурку и взявшись за белые кубики, градом рассыпанные вокруг него. - Сейчас не это главное. Это не вызовет подозрений Киры и подозрений Мелло тоже, если Хал с ним и свяжется, он решит, что я убил его через охрану, а не через тетрадь. Впрочем, он достаточно умён, чтобы за короткое время всё понять, но он уже ничего не сможет сделать и не отступит. Я постараюсь убить двух зайцев, уберу вовремя Дживаса и проверю Тетрадь. На двух листах я напишу одни и те же обстоятельства смерти, но укажу разное время и разное количество пуль. Но, опять-таки, это может быть совпадением, хоть и маловероятным. В любом случае, Мелло даст мне точную гарантию, а чётко сработает он, только если ничто не будет его отвлекать.
Джованни передёрнуло.
- И это наш метод? – помнится, недавно Ниа заявлял, что убийства - не их метод. Иногда этот мальчик вызывал у него бешенство. Бешенство и омерзение. Как сейчас. Он слышал о цинизме одаренных детей, но видеть это воочию... Ниа любил правила, но больше всего он любил исключения.
- Это мой метод, - спокойно ответил Ниа, разворачиваясь к нему боком и ставя друг на друга кубики. - Чтобы выиграть, нужно играть. И не всегда честно. Я не убийца. Но сейчас у меня нет выбора. Это будет единственный раз, когда я воспользуюсь Тетрадью, так ведь? - Сказав это, мальчик скосил взгляд на Джованни, посмотрев в самые глаза, прямо и не моргая.
Пустые глаза. Просто чёрные провалы, как темнота, которой боятся все дети. В них ничего нельзя прочесть. Только почувствовать тщательно скрытую угрозу...
- Да.
- Рад, что мы поняли друг друга. Эти листы останутся пока у меня, и ты забудешь об этом. Посмотрим, что получится.
Оставив кубики и положив перед собой две помятые страницы, Ниа медленно склонился к ним, с каллиграфической аккуратностью и не спеша выводя идеальные ровные буквы дорогой ручкой в блестящем белом корпусе. Сначала он писал медленно, словно бы прислушиваясь к ощущениям, к шороху ручки по бумаге, хотя со стороны казалось, что он даже пишет совершенно бесшумно. Он сидел, согнувшись и опираясь щекой на колено, его лицо почти полностью скрывала тень.

***
...и чёрт его дернул сюда свернуть, упустил такой шанс уйти! А так они загонят его на перёкресток, если не поторопиться. Они точно его окружают, сейчас за ним только две машины, другие уже поджидают где-то здесь. Главное, максимально потянуть время, чтобы Мелло успел...

Мейл Дживас. Причина смерти: расстрел. Время смерти...

«Посмотрим, сработает ли здесь прикол с бензопилой... Привет, ребят, как жизнь? Надо же, сколько охранников у Такады...». Мэтт медленно поднял руки, выходя из машины. Свет фар бил в глаза даже сквозь очки, всё стало кислотно-оранжевым... Он не видел чётко ни одного лица. В голове было как-то легко, ему стало совершенно не страшно, даже очень хорошо, он впадал в эйфорию, словно недавно вмазался. Рассеянные за светом фигуры не двигались...

- Ну надо же, сколько вас тут, не знал что узкоглазым полицейским выдают такие пушки! Вы ведь хотите знать…

- ... где сейчас Такада, верно?
Мышцы напряглись, предчувствуя, что их с мига на миг разорвут пули... И уголки губ сами собой поползли вверх, расплываясь в насмешливой улыбке.
- Да, я участвовал в похищении вашей обожаемой потаскушки. Если вы хотите узнать...

...куда мой напарник увез Такаду, то...
Дальше охрана стреляет без предупреждения...

«Я тебе не средство развода Дживаса на ревность, Мелло…»

Очередь полоснула по ушам, первая пуля вошла словно воздух, он почти ничего не почувствовал. Его только дёргало назад, пронзая и пронзая, пока не начало темнеть в глазах...

...смерть наступит в результате поражения двадцатью четырьмя пулями...

В башке по-прежнему пусто. Только тело, разодранное пулями, словно растекается, становясь неподъемно тяжелым. Недолго он так простоит...
«Ну вот, не сработало. И игру я, кажется, не сохранил, жаль... Интересно, пока падаю, затянуться ещё раз успею? Наверное, выгляжу стильно... Это точно подходит к моим волосам...».
Затянулся. И сигарета выпадает изо рта, потухнув в пятне крови на жилетке. Вкуса сигареты он уже не почувствовал.
- И зачем он это сказал? Во дурак...
- Зато мороки меньше. Выступающий против Киры заслуживает только одного.
- ТВ приехало. Как раз вовремя...
***
Такада Киёми его боялась, это было видно. Смотрела прямо, взгляд не отводила, но затаила дыхание. Её глаза блестели, она вся дрожала, как осиновый лист, но упрямо продолжала смотреть на него. Мелло окинул её с ног до головы равнодушным взглядом. Сиськи большие, мозги маленькие, типичная баба...
- Снимай всю одежду, - негромко приказал он, направив на телеведущую незаряженный пистолет. - Можешь взять одеяло. Быстро.
Дрожащими пальцами дамочка стала расстегивать на себе пуговицы, наконец-то опустив глаза. Не из-за храбрости она на него смотрела всё это время, боялась, что пристрелит со спины. Она могла надменно улыбаться и острить только когда вокруг неё человек пять охраны, а напротив - зрители и камера. Сейчас не та ситуация... Так продолжалось минут десять, она словно тянула время, интересно, зачем... Оставшись в лифчике и трусах, она вдруг замерла. Она явно держала что-то в руке и поэтому не поворачивалась. Понятно, что это было... Интересно, она всерьёз думает, что он слепой и ничего не замечает? Если бы это не входило в его план, он бы давно уже продырявил ей башку, но надо было позволить ей воспользоваться листком.
- Прежде чем я сниму бельё… можно мне взять одеяло? - Пролепетала она, явно сжав в руке страницу. Даже раздался едва различимый характерный хруст бумаги.
Мелло равнодушно кивнул, бросив к ней одеяло.
- Да.
«Бумажка в лифчике... хм, бабы... Ещё бы в трусы засунула. Да знаю я про эту страничку, дура долбанная, давай уже быстрее раздевайся». Когда она сложила свои вещи в коробку и села на пол, он наконец-то ушёл. Теперь Мелло нашёл ещё одну причину своей неприязни к женщинам — мало того, что они глупы, так ещё и не стесняются это демонстрировать, особенно когда их жизни что-то угрожает. Они готовы дать себя трахнуть, лишь бы не убили, дать себя унизить, лишь бы не убили, что угодно, лишь бы жить. Они прощают измены, чтобы любимый подонок их не бросил, меняют в себе всё как хочет мужчина, подстраиваются подо всё. Ни гордости, ни принципов, ничего... Пустышки, все до одной. И эта шлюха Киры не лучше.

Надо признать, мотоцикл он водит куда лучше, чем машины, тем более грузовики. У него прав даже нет. Тем не менее, те несколько раз, что ему пришлось вести машину, поскольку Мэтт был не в состоянии, не кончились ничем фатальным, он даже не поцарапал его красную развалюху.
- У тебя бы это вышло лучше… Ладно, буду ехать медленно, ничего раньше времени не случится.
В салоне был телик, отлично, можно посмотреть, как там Мэтт и где сейчас охрана Такады. Хотя вряд ли они его найдут в ближайшее время, Мэтт их загоняет до смерти, они его до утра будут ловить, у них просто ума не хватит его окружить.
Глянул на себя в зеркало дальнего вида. В узком прямоугольнике отразились только глаза, усталые и мутные. Он и вправду устал. С этим всем давно уже пора кончать.

...устранен один из похитителей Киеми Такады, поиски телеведущей продолжаются. Личность первого похитителя так и не установлена...

Ниа улыбается своим мыслям, накручивая на палец прядь волос и краем уха слушая новости.
- Время с одной из страниц совпало... На второй он должен был бы умереть только через полчаса. Но это может быть лишь совпадением, точное время нам не сообщили, хотя и совпало так же количество пуль… Теперь я уже могу сказать, какая из Тетрадей настоящая, с уверенностью в 75%. Тем не менее, шинигами я по-прежнему не вижу, возможно пока у него есть причины не проявляться. Подождем... - Мальчик едва уловимо заулыбался, уставившись расширенными зрачками куда-то в сторону, словно что-то там привлекло его внимание.
«Как жаль, я даже не заготовил для тебя места на доске... Но ты и Мелло сойдете за одну фигуру, хоть это и противоречит здравому смыслу, но вы, можно сказать, единое целое... Поэтому ты бы никогда не выиграл в одиночку, Мелло, ты падкий на эмоции и страсти, тебе нужен кто-то рядом с тобой, кто-то спокойный и рациональный. А без тебя я бы слишком долго шёл к цели. Мы нужны друг другу. Это факт. Хочешь ты того или нет. Спасибо за содействие в расследовании, Мэтт. Прощай. Прости, Мелло, но так будет лучше. Когда ребенок не оставляет игрушку, приходится её отнимать. Будь ты более здравомыслящим, ты бы ещё пять лет назад понял, что в твоём деле я тебе нужнее, чем он...».

@темы: слеш/яой, Drama, Death Note, Romance, Angst, NC-17, Non-con

---

Perfect Moment (2)

[DEIDARA-IMMORTAL,M]

Автор: DEIDARA-IMMORTAL, при участии pandora tomorrow.
Бета: pandora tomorrow
Фэндом: Death Note.
Жанр: трагедия, романтика.
Пары: Мэтт/Мелло - основная.
Рейтинг: NC-17.
Размер: макси.
Размещение: где угодно с шапкой фика.
Дисклаймер: Сюжет мой, персонажи не мои.
Саммари: Додуманный автором яойный подтекст и альтернативная версия последних серий.
Предупреждения: Нецензурная лексика, сцена сексуального изнасилования, ООС (особенно Ниа), AU концовки, смерть персонажей. Шовинистические рассуждения Мелло девушкам могут прийтись не по душе. Может показаться, что роль Мелло сильно преуменьшена, но здесь в целом не канонная концовка, не претендую на чёткие связи с оригиналом.
От автора: Автор надеется, что хоть кто-то прочтёт это до конца. Фик не поделен на главы, он един, просто большой поэтому выложен в четырех частях.


Мелло выжидающе сквозь темноту посмотрел на него, но тот молчал. Молчал и не смотрел в ответ.
«Чего молчишь? Уснул что ли? В чём дело, Мэтт, что с тобой, скажи хоть слово!».
Но тот, не слыша мысленных взываний, продолжал молчать, застёгивая джинсы и возвращая на место очки. Сердце, сука, не бейся, ну какого чёрта он такой кусок дерьма?!
- Чёрт! - выругивается Мелло, сдерживая внутри себя чудовищный вихрь дурацких мыслей, эмоциональных, глупых... Да не по хую ли, это всего лишь секс! Весьма херовый, кстати. Он хотел его и получил, хоть и никакого удовольствия, но дело сделано, Мелло всегда получает что хочет, не могло быть иначе. Теперь в душ и спать! В разные комнаты.
- Мелл… у тебя…
- Знаю! Мне надо в душ.
Встав на немного нетвёрдые ноги, он торопливо застегнулся, машинально пригладив волосы и, сделав всего шаг по направлению к ванной, весьма неизящно подвернул ногу, чуть не свалившись на пол. Мэтт молча наблюдал за ним. Это было почти смешно.
- Не говори ничего, - выпрямившись, Мелло даже не повернулся, бросив ему это грубым и запыхавшимся голосом и, хромая, выволок себя в коридор. - Ничего.
- Угу...
Хлопнула дверь. Тишина. Шум воды. И всё.
На душе у Мэтта скребли кошки, он и без слов Мелло, ещё в самом начале понял, что продолжения банкета не будет.
И почему такое чувство, будто не он был сверху, будто это отымели его? Просто во все щели уделали и оставили, прикрыв изгаженной простынкой? С Мелло так было всегда и во всём, по крайней мере у него.
«Надо же, что на этот раз нам взъебнулось... И как давно ты хочешь меня? Думаю, не так давно, как я тебя. А главное, что тебя на это сподвигло? Тупо не с кем было попробовать? Не хотел тратить силы на кого попало, я показался подходящим? И теперь хочешь как ни в чём не бывало вычеркнуть это из жизни и не иметь передо мной никаких обязательств? Ну хорошо, как скажешь. Сука ты, Мелло, за то, что ты творишь, тебе уже давно пора набить мордашку. Но это смысла не имеет, тебя проще убить, чем объяснить тебе что-то».

Вода с тихим журчанием стекала по белому кафелю, сквозь жидкую пену в ванной мелькнула красноватая струйка. До крови...
Задница болела, всё тело ныло, но на душе было куда более погано. Ничего же не случилось, мир не рухнул... Нет же?
«Проклятье, зачем, ну зачем мы это сделали, зачем? Теперь-то что? Кто мы друг другу? Как теперь всё будет? Чёрт, Мэтт. Ну зачем ты позволил мне? Ты… тоже хотел меня, так? Тогда откуда весь этот холод, почему даже не пытался сблизиться… На каждый ответ есть новый вопрос. Это никогда не кончится. Я выйду из ванной, ты опять будешь рубиться в приставку. Я сам велел тебе молчать… Но почему ты всегда делаешь так, как хочу я? Может… Может, сейчас я сам не знаю, чего хочу…».
Он не жалел о самом факте случившегося, он же хотел этого, жалел теперь только о последствиях. А они будут, они уже есть. По крайней мере, сам для себя Мелло их уже обозначил — ему неловко, ужасно неловко, несмотря на то, что давно уже не мальчик, не абы какой не мальчик, и, казалось бы, что в мире ещё может его смутить? А вот есть что. Точнее кто. Это же не безликий парень-пидор с улицы, которого он знать не знал, с которым трахнулся и забыл, это же Мэтт... Чёрт возьми! Мэтт, с которым он работает, с которым он живёт, который его лучший друг... Главное, чтобы он понял, не задавал вопросов, не накинулся на него сейчас, когда он выйдет из душа, теперь поздно, уже не нужно никаких порывов, они снова... коллеги.
«Я первый это начал, это я его соблазнил, и... о Господи».
Память воскресила влажное скольжение языка по его телу, его вздохи и порывистые движения. Мокрые пальцы сжались на губах, словно пытаясь прикрыть рот, свободная рука скользнула на смеситель, остужая воду. И как после этого выйти к Мэтту из ванной? Это было так не похоже на него... А выйти придётся, и мало того, что выйти, так ещё и с таким видом, словно его это не волнует и всё вот сейчас, сию секунду уже как раньше и в порядке! Ну да, просто зашибись, лицо раскраснелось, глаза бегают, и дышит он всё ещё как после пробежки. Не пойдёт! Может, набить ему морду? Тоже не пойдёт... Умыться ледяной водой и идти уже! Всё будет нормально.
В комнате опять горела тусклая лампа, Мэтт затащил ноут к себе на колени, курил и слушал музыку в наушниках. И не успел Мелло и рта раскрыть, как тот обратился к нему сам, сняв наушник с одного уха.
- Я нашёл то, что ты просил. Качается.
- Хорошо. Когда можешь начать наблюдение за Мисой?
- Утром.
- Чтобы утром всё было, и выведи изображения на все мониторы. Я спать.
Мелло почти сбежал в комнату, если прихрамывающие торопливые шаги подходят под определение «бежать», запер дверь и прислонился к ней спиной. Было непроглядно темно, глаза ещё не привыкли и он не стал зажигать лампу. Полоски света дальних фонарей резали пол через жалюзи, выла сигнализация за окном, расстояние до кровати уехало куда-то вперёд... Маленькая комната, четыре стены даже в мыслях не дают убежать. Это самый идиотский поступок, который он совершил за двадцать лет! Самый идиотский, самый необдуманный и безответственный... Шоколад в горло не лез.
Шёл до кровати не менее получаса, или так показалось, упал в чём был практически без сил. И моментально уснул. Словно его выключили.
Без снов. До утра.

Лучше бы это утро не наступало. Спал в непонятной позе, вся спина затекла. Мелло даже и не попытался сразу встать, выходить из комнаты сейчас было неохота. Паршиво. Он вчера переспал с Мэттом, и тому было похуй. Сейчас Мелло в общем-то тоже весьма притуплённо ощущал какие-то смутные эмоции на этот счёт, всё стало как то... никак. Ну а он-то чего, собственно, хотел? На этом мысль насильственно останавливалась, даже если и хотел, теперь уже нет. Не должен. Есть же у него гордость. Просто не надо ничего. Только лежать и лежать, чтоб никто не трогал. Тем более, наверное, сидеть будет неприятно. Привстав-таки, Мелло тут же скривился от боли. «Неприятно» слабо сказано.
«Мог бы поинтересоваться, между прочим, как я себя чувствую...».

Мэтт и поинтересовался. Чуть позже, когда Мелло всё-таки выполз на кухню выпить кофе. Они не поздоровались друг с другом, Мэтт вообще сидел к нему спиной, уставившись в свою чашку и помешивая в ней ложкой. Она звенела, раздражающе громко, противно, каждый раз громче и громче лязгая о стенки...
«Прекрати... Прекрати или я тебя убью, я сто раз тебе говорил, что ненавижу, когда ты так делаешь! Прекрати...»
- Как ты, Мелло? - он почти уже вышел, когда Мэтт соизволил обратиться к нему и вытащил ложку. Звон оборвался.
Стало чуть легче, хотя минуту назад у Мелло просто челюсть свело, он так крепко сжал зубы, словно собирался их сломать. Он остановился, но не стал оборачиваться, с силой вцепившись в ручку своей кружки. Оба знали, о чём именно спрашивает Мэтт.
- Нормально... - сглотнув и взяв себя в руки, Мелло заговорил твёрдым голосом, негромко, но уверенно. - Если хоть раз вспомнишь о том, что было вчера — пожалеешь, ясно?
По спине побежали мурашки, всё тело напряглось в инстинктивном ожидании его приближения, шагов, его рук на плечах, вот звенит разлетевшаяся вдребезги по полу кружка... Всего несколько секунд и... Уже сейчас!
- Да.
Всё. Коротко и холодно. Он тоже не обернулся. И опять сунул в чашку свою чёртову ложку...
- Хорошо.
Волнение как отрезало. Стало легче. Легче дышать, легче мыслить, стало проще. Они прояснили ситуацию. Всё поняли, всё выяснили, расставили точки над «i»...
Да.
Всё.
«Я не смог позволить нам стать любовниками, а теперь ещё и друга потерял…».

* * *
Мелло ушёл из квартиры в моросящий дождь без зонта, просто накинув капюшон. Никогда не любил гулять, но под одной крышей с Мэттом он просто задыхался, невозможно больше видеть это всё - тёмные комнаты, освещенные только мониторами и единственной лампой, мрачного Дживаса, тошнотворно медленно клубящийся дым его сигарет... Он бы с удовольствием забыл обо всём, но случившееся просто разъедало мозги, как кислота, намертво вгрызаясь в память, не давая ни на секунду отвлечься и сделать вид, что всё в порядке, что у них всё как раньше... Они не разговаривают, чёрт возьми! Или это Мэтт себя ведёт себя, как кретин, или это он ведёт себя, как кретин, или они оба...

Охрана пропустила его без вопросов, дверь в личную комнату Ниа уже открыта.
- Здравствуй, Мелло.
- Ждал меня?
- Я всегда тебе рад, ты же знаешь, - говорит он бесцветным голосом, и, если не знать Ниа, можно подумать, что это ирония, но Мелло уверен, что этот гений мысли просто не способен на шутки.

После всей этой нервотрёпки с Мэттом общение с Ниа кажется таким… привычным. Укладывающимся в давно известную схему, которая, хоть и бесит Мелло, но кажется чем-то стабильным и непоколебимым. И даже то, что он собирается сделать сейчас, её не изменит. Это ясно.
***
Ниа был, наверное, не в восторге. Но уж до чего, а до его чувств Мелло не было никакого дела сейчас. Резче, быстрее. Мелло тянет его за волосы, и Ниа шипит не то от боли, не то от удовольствия. Ни поцелуев, ни ласк. «Повернись, посмотри на меня». Но Ниа не смотрит, голова его опущена, глаза закрыты. Мелло обхватывает его одной рукой, другой упираясь в спинку кровати, прижимаясь сильнее и разгоняясь быстрее. Ниа предоставлен сам себе, не рассчитывая на милость Мелло.
Три. Два. Раз…

Мелло сразу отворачивается, всё ещё тяжело дыша.
Какое-то время лежит, тупо глядя в непроглядную тьму комнаты, потом чувствует кончики пальцев Ниа на своей спине, какого чёрта? Мелло дёргает плечом раздражённо, Ниа, чёрт бы его побрал, мог бы сказать хоть что-то, но знает, что нужно молчать. Все знают, все молчат. Вскоре Мелло засыпает, даже сквозь сон ощущая где-то внутри ноющее отчаяние....

Первым, что он увидел поутру, была та же стена, залитая мутным голубоватым отблеском предрассветного неба. Часов семь утра. Он почти ощутил себя дома: каждое утро вот уже полгода видел или потолок или стену, и все последние дни были пасмурными, как это утро. Словно мир вокруг стал монохромным, как старое кино.
Ниа сидел с ногами на подоконнике и складывал из бумаги в линейку самолетик. В пасмурном свете раннего утра он был похож на привидение. Дождь глухо стучал в окно, стекая по стеклу и расходясь по его лицу и одежде едва заметными разводами.
Глядя на него сейчас, последнее что пришло бы в голову, так это поставить слова "Ниа" и "секс" в одно предложение. Казалось, он погружён в себя и не замечает, что Мелло проснулся, но как бы не так: стоило тому приподняться, как тихий голос мягко, но безжалостно пронзил дремлющую тишину:
- Доброе утро, Мелло.
Так, как будто ничего не случилось. Сердце Мелло сжалось от знакомого мерзкого чувства. Как будто ничего не случилось… Снова. Мелло захотелось немедленно выбраться из этой отвратительной белоснежной постели и, поддавшись порыву, он выскочил из кровати, ища взглядом свои штаны, но наткнулся на взгляд Ниа, меланхолично устремленный ему пониже талии. На смазливом личике ни тени смущения.
- Вообще-то, после того, что произошло, ты, как приличный человек, должен начать со мной встречаться. - произнес Ниа ровным голосом, милосердно отведя взгляд и занявшись вторым самолетиком. - Но ты у нас далёк от приличий, так что можешь мне даже не звонить без надобности, я переживу.
Мелло не стал ничего отвечать на этот выпад. Найдя на полу свои штаны, он уселся на край постели, торопливо одеваясь.
- Я не знаю… - вырвалось у Мелло.
- …что на тебя нашло? Да уж, на тебя всегда что-то находит.
- Если тебя это не расстроило, то вообще не вижу смысла продолжать разговор.
- А если расстроило?
Мелло промолчал.
- Похоже на тебя. Не забудь хлопнуть дверью.

Мелло молча оделся и зашнуровал ботинки.

- Кстати, это было неплохо.
- Да тебе... можно подумать, есть с чем сравнивать.
Ниа пожал плечами, пустив самолетик вглубь комнаты. Описав круг под потолком, тот бесшумно приземлился на измятую постель.
- Допустим, есть. Ты собирался уходить?
- Это ты так пошутил?
- Это ты так пытаешься найти повод остаться?
- И кто же это был?
- Только не начинай с SPK, тут ты можешь ткнуть пальцем в любого и будешь неправ.
Как раз про SPK Мелло и подумал. А точнее, про высокого брюнета, сверлившего его подозрительным взглядом вчера вечером. От таких-то праведных служителей порядка с самоотверженным блеском в глазах его всегда тошнило. И такие, как раз, бывают на досуге извращенцами и любят трахать отмороженных детей в белых носочках...
- Ты меня бесишь.
- Ты сам себя бесишь. Давай, иди к своему хакеру. И передай ему, чтобы не пытался больше взламывать нашу базу данных, я знаю, что ничего интересного для тебя он там не нашёл, но пароли менять уже осточертело.
* * *

Повернув в замке ключи, Мелло, непонятно почему, крадучись прошел в тёмную прихожую, тихо разуваясь и ныряя в комнату с компьютерами в надежде неслышно пробраться к себе, но Мэтт не спал. И даже не играл. Он курил, откинувшись на диван, и почему-то было такое ощущение, что ждал его. Мелло остановился посреди комнаты, нахально уставившись в его очки, но не заговаривая первым. «Что? Бесит тебя, да? Ну, ломай теперь голову, где я был!» Докурив, Мэтт поднялся с места и молча направился к нему. Мелло отступил на шаг, сам не зная почему. Потом ещё на шаг, и ещё, пока не наткнулся на стену. Подойдя вплотную, Мэтт наклонился к нему и как будто принюхался. И выдал:
- Ниа?
Не то, чтобы Мелло удивился. В конце концов, прийти к такому выводу было не так уж сложно. Просто он не ожидал, что Мэтт вот так, в лоб, спросит его.
- С чего ты взял?
- От тебя тащит его детским шампунем. Вкусы у него не поменялись.
"Надо же, Мэтт, а я уж было подумал, что курение напрочь отшибло у тебя последнее обоняние..."
Мелло усмехнулся:
- И что с того? Сцена?
Дживас склонил голову на бок, сканируя его своими очками. Он был спокоен. Слишком.
- Ты издеваешься, Мелло? Впрочем, да, говно-вопрос, ты всю жизнь издеваешься... Ты правда не понимаешь? У меня ангельское терпение по общепринятым меркам, но и оно имеет предел... Сначала ты набрасываешься на меня, потом делаешь вид, что ничего не случилось и идёшь трахаться со своим заклятым врагом. Твоя гордость что, взяла от...
- Я на тебя набросился? А ты плакал и сопротивлялся… Знаешь что, Мейл Дживас, то, что я на тебя набросился, было самым лучшим, что с тобой случилось в твоей дурацкой жизни, и тебе теперь тошно от того, что я был с кем то другим, да?!
Мэтт не взбесился, даже и не подумал. Только сосредоточенно и внимательно оглядел лицо Мелло, специально остановив взгляд на шраме, зная, как тому это не нравится. Потом спокойно произнёс:
- Я бы тебе врезал, да вот только боюсь, что после этого тебя можно будет опознать только по зубам.
И, развернувшись, направился в прихожую, прихватив с дивана свою приставку. На несколько мгновений Мелло впал в ступор. На самом деле именно того, что ему попытаются врезать, он подсознательно и ожидал, даже скулы слегка свело.
В двери с щелчком повернулись ключи.
- Куда пошел?!
- Жить своей дурацкой жизнью.
- Выйдешь за этот порог - не возвращайся!
- Это моя квартира. А ты пойди трахни Ниа ещё разок, может полегчает.
- Да пошёл ты на хер, Мэтт! Святоша!
Хлопнула дверь. Щёлкнул замок.

«Не святоша я, Мелло. Лучше уж тебе не знать, насколько».

Вернувшись в комнату, Мелло опустился в своё кресло, откинувшись и прикрыв глаза. Ничего, перебесится. Так будет правильнее, нельзя рушить все их какие-никакие отношения из-за того, что они разок перепихнулись, больше этого не повторится, и то, что Мэтт там себе на счёт него надумал, надо срубить резко и на корню, пока он не возомнил себя его второй половиной. Слегка задремав, Мелло склонил голову на бок. Волосы отдавали слабым сладковатым ароматом.
«И вправду его шампунь… Гадость, надо бы помыться. Почувствовал же, ты подумай, да ещё и то, что он именно его де… Стоп!»
Сон как рукой сняло. Во всём, что случилось за последнее время, было чертовски что-то не так. Ниа, так запросто прыгнувший с ним в одну постель, ревнующий Мэтт...
«От тебя тащит его детским шампунем. Вкусы у него не поменялись»
Не поменялись вкусы… То, что у Ниа клубничный шампунь, Мелло узнал только этой ночью, впервые побыв с ним… близко. С приюта он таких деталей не припомнил сходу, хотя память у Мелло была прекрасная.
Много ли, кто мог ещё так сблизиться с Ниа, он же никого не подпускает к себе, и если допустить, что Мелло действительно был у него не первым...
Пустая обертка перекочевала из правой ладони в левую, тихо шурша.
«Когда я ушёл, Ниа еще ненадолго остался в приюте… Мэтт тоже…».

«Только не начинай с SPK, тут ты можешь ткнуть пальцем в любого и будешь неправ.»

Пальцы сжались. Обёртка коротко хрустнула, словно у фольги могли быть кости… После взрыва он несколько дней находился в похожем состоянии – знал, что жив, но не ощущал себя.
Слух заложило от лёгкого шума работающих компьютеров.
Этот гул словно проник в каждую клеточку тела через уши и дрожал внутри, разливаясь до кончиков пальцев…
Какая напротив него, оказывается, занимательная стена.… На ней целых три трещины под потолком.
Почти не пошевелившись, Мелло протянул руку, дотягиваясь до своего пистолета и, не глядя, с громким щелчком зарядил полную обойму.
«Маленькая сволочь, я уничтожу тебя… Кто же знал, что ты настолько паршивая овца…»
Впервые в жизни Мелло посетило такое острое желание пустить пулю в лоб… себе.
Решить разом все загадки. Закрыть вопросы. Обрубить концы.
Мир сдвинулся с привычного места.
Его мир.
Под жужжание ноутбуков и стук собственного сердца…
Надо же, сейчас его тошнило даже от шоколада.
И всё это время он жил с совершенно чужим и холодным человеком, с пришельцем в облике Мэтта… Потому что ЕГО Мэтт не спутался бы с Ниа. Никогда.
«Мейл Дживас, я не знаю, как тебя назвать, веришь? Я сам не верю в эту мерзость, но так всё и было… Может, ты всё это время скучал по нему? Может, ты всё еще его трахаешь? Может, ты вообще в него влюблен?! В эту ошибку природы… Тогда какого хера ты забыл около меня! Только вернись, я тебя вышвырну на улицу из твоей собственной квартиры, и больше ты никогда меня не увидишь, предатель! Хотя нет, я лучше тебя убью... да, убью тебя нахер... Только сначала ты всё мне расскажешь!»
Мысли бушевали, но тело просто отупело. Просто такое чувство, что он сидит и смотрит кино. Про некоего Мелло, который пялится в стенку и думает, а не вышибить ли себе мозги… Какая нахрен борьба с Кирой, когда на единственного человека, которого ты считал надёжным, положиться нельзя?
Этого просто не может быть, не должно. Идиотизм, конечно, но... Когда-то, лет в четырнадцать Мэтт сказал ему, что любит его, так вскользь... Конечно, тогда Мелло не придал значения, подумал, что по-дружески, да и не важно, в каком смысле. Вот ведь, паршивый лицемер! В тихом то омуте вот оно что водится....
«Скотина... Значит, я тебе не дал, и ты пошёл к Ниа, так? Значит, по ночам ты обжимался со мной, а днём… А Ниа, сучка, он сделал это назло мне! Сделал меня... опять...»
Теперь Мелло не смог бы уснуть, даже если бы выпил три пачки снотворного.
У него целый день на то, чтобы во всех красках представить и спланировать расправу над другом детства. Теперь ему всё стало ясно... Этот озабоченный кретин просто хотел трахаться, всё равно с кем! Он сделал бы это с кем угодно, кто согласился бы, хоть с Ниа, хоть с ним, хоть с какой-нибудь девкой! Но в планы Мелло секс не входил, и он его быстренько «разлюбил»... А Ниа был отморозком, наверное, его даже уламывать не пришлось... Ай-ай-ай, Мэтт, выбрал самый лёгкий вариант!
…
Какое занимательное, оказывается, зрелище - ползущая по стене полоса заходящего солнца.
И вот, наконец, шаги за дверью. И что самое приятное, что с каждым из них внутри вздымается ярость. Огромной, неудержимой кипящей лавинной. «Идёшь, скотина? Иди… Иди сюда, посмотри скорее на меня своими честными очками! Ревнует он, видите ли, ты сам по уши в дерьме, Мэтт! Game over!».
Вместе с Мэттом в комнату впорхнул лёгкий алкогольный дух… Учуяв отвратительный всему его существу запах, Мелло ощутил садистский восторг.
«Ты еще и нажрался… Замечательно, умрёшь счастливым, алкоголик!»
И как ещё он сидит на месте неподвижно, словно белокурая злобная статуя, и терпеливо выжидает, пока жертва подойдёт поближе? Ему самому это удивительно и так томительно приятно. Это лучше, чем секс... Вот Мэтт застыл посреди комнаты, скучающе уставившись на него. Рот расслаблен, в уголке торчит сигарета, очки бликуют от лампы и мониторов. «Не понимаешь, в честь чего я так вылупился, да ещё и с пушкой в обнимку? Угадай с трёх раз, Мэтти, что ты натворил за эти несколько часов! Не знаешь? Ну, спроси меня скорее…»
Тот только молча затянулся.
«Что смотришь, Мелло? Может, мне ещё извиниться перед тобой за твоё блядство? Не дождёшься…» Проигнорировав пытливый взгляд опасно прищуренных глаз, Мэтт, как ни в чём не бывало, уселся в кресло напротив Мелло и расслабленно откинулся на спинку. Больше он не будет стоить из себя послушного мальчика, захотел напиться - напился, захотел развалиться в кресле без дела — уже; захочет — пошлёт его ко всем чертям, если что....
- Успокоился? – спросил он на всякий случай, выдыхая дым в потолок. Алкоголь очень вовремя затуманил сознание, погружая в смутную приятную полудрёму, и сейчас ему было действительно почти всё равно, что Мелло опять взбрело в голову…
- Это был ты? - спокойно и негромко осведомился блондин, склонив голову на бок и внимательно изучая его реакции. Его взгляд отслеживал каждое движение Мэтта.
- Что? - глухо отозвался тот не шелохнувшись и ни на миллиметр не опустив голову. Похоже, и впрямь не догадывается «что»...
Встав с кресла и швырнув измятую обёртку в угол, Мелло обошёл кресло и остановился за спиной Мэтта. Тот опять не шелохнулся.
- Утром Ниа обмолвился, что ему есть, с чем сравнивать, - облокотившись на спинку, Мелло наклонился к уху Мэтта. - Сначала я подумал, что он несёт очередной бред, но, похоже, что нет. Приют и всё такое... Это был ты, да? Ты был у него первым?
Тонкие пальцы так больно впиваются в плечи, что хочется взвыть, однако Мэтт не роняет ни звука. Ещё немного, и ему сломают ключицы. С минуту звуки в комнате издаёт только ноут.
«Мэтт, скажи, что это неправда… Это правда, но всё равно скажи… Тогда я убью тебя ещё и за враньё, и мне не будет больше так паршиво, как сейчас».
Алкогольную дрёму как рукой сняло. Дёрнувшись из его рук, Мэтт обернулся, в упор встретив горящий взгляд Мелло. Внутри похолодело.
«И зачем тебе понадобилось всё ему выложить?! Ты слишком гений, чтобы случайно проболтаться… Чего ты, чёрт побери, хотел этим добиться?» Паника была вполне закономерной. Мелло так смотрит или на Ниа или... на Ниа, а теперь ещё и на него. Врать смысла не было. Это только все усугубит.
- Да, - произнес Мэтт севшим голосом, внешне оставаясь спокойным. Сейчас главное - не дать повода на себя наброситься, не делать резких движений...
Но буря грянула сама. Прищуренные глаза Мелло распахнулись, он дёрнулся от Мэтта, как от чумного, шарахнувшись к своему креслу и молча начал мерить шагами комнату, так, что у того зарябило в глазах. Оставалось только наблюдать за его метаниями, слабо надеясь, что он поостынет, но, похоже, от этого он только больше заводился. Так продолжалось пару минут. Потом Мелло так же резко остановился, схватив со стола сигареты Мэтта, щёлкнув зажигалкой и неловко прикурив. Пару раз затянувшись и закашлявшись, он замер напротив вконец растерявшегося друга, вскинув голову и почти нераздельно прошипев охрипшим от дыма голосом:
- Что-тебя-вообще-могло-с-ним-связать?!
Мэтт пожал плечами.
- Ничего особенного. Мне было четырнадцать, я хотел, а ему было любопытно, как...
На Мелло стало страшно смотреть. Светлые глаза, казалось, почернели от гнева.
- ... как далеко ты зайдёшь?! - срывающимся голосом перебил он, тряхнув головой, словно прогоняя наваждение. - Чудно, где то я это уже слышал! Какая охуительная игра - "Посмотрим, как далеко ты зайдёшь"! Я развёлся на это же!
- Рад за тебя... А ты что, только сегодня узнал, что Ниа давно уже играет не в игрушки, а в настоящих человечков?
- Да ты не понимаешь, что ты сделал! - едва затянувшись второй раз, Мелло вскинулся, выронил сигарету на пол, схватил Мэтта за воротник и встряхнул. - Ты, вот ты, ублюдок, был первым! Ты, блядь, хоть на секунду представляешь, как с тобой было... А у тебя первым был ОН! Опять он, он везде, он и здесь влез вперёд меня, даже здесь, даже с тобой! Знаешь, Мэтт, мне иногда кажется, что я просто проклят! Как ты мог? Как ты мог меня так предать, ну как?!
- Да, блядь, о чём ты? Какое предательство, ты ушёл, не было тебя в моей жизни, и я не знал, соизволишь ли ты в ней появиться! Что мне надо было, уйти в монастырь и молиться на твою фотку всю оставшуюся жизнь, ожидая пока разверзнется небо и ниспошлет мне архангела Михаэля?!
- Нет! Но только не он, понимаешь! Это самое мерзкое, что ты мог сделать мне!
- Ты не слишком ли сильно замахнулся на меня, Мелло? Я что тебе сказал год назад? В том, что касается Киры и лично тебя, я сделаю всё, что ты захочешь, но с одним условием — не суй свой хорошенький носик в мою жизнь!
- Зато ты решил «засунуть» и отмазаться тем, что это я тебе, видите ли, приказал обо всём забыть! Тоже мне мужик, где твоя железная воля, а?! - Мелло закривлялся, видимо, пытаясь задеть его самолюбие, наигранно и мерзко... Ему так не шло это, лучше бы продолжал беситься и орать.
- Возразишь тебе. Ты же у нас главный, ты же у нас такой крутой, весь из себя хозяин. Карманный бог, не побоюсь этого слова! Всё было так, как ты хотел, какого хера тебе ещё надо?! Я тебя беспрекословно трахнул и заткнулся! Или по твоему плану я должен был вздыхать и вымаливать у тебя продолжение? Когда ты успел стать принцессой?
Побледнев, Мелло едва заметно задрожал.
- Закрой свой поганый рот.
- В задницу себе засунь свой приказной тон! - Мэтт угрожающе прищурился, чеканя каждое слово и не думая даже идти у него на поводу. - Ты сошел с ума, Мелло? Посмотри на себя, тебе что, десять лет? Ведёшь себя, словно дорвался...
- Ты ещё в приюте до всего дорвался! - ядовито парировал Мелло, и самому в ту же секунду стало тошно. Он и сам понимал, что не надо так, но… Почему-то вдруг очки стали засчитываться совсем не в его пользу, голос, взгляд Мэтта... Он был не согласен, он говорил, чёрт его дери, всё, что ему вздумается!
- И слава богу! Лучше делать хуйню в четырнадцать лет, чем в двадцать!
- Хуйню? Да ты не понимаешь, какую ты сделал хуйню!
- Ой, я что, разбил твое несуществующее сердце?
- Да, твою мать! Почему ты стал таким? Раньше всё было по-другому!
«По-другому, это как? Я был твоим щенком на верёвке?» Но вместо этого вырвалось совершенно другое:
- Тебе просто обидно, что Ниа и тут был первым, ничего более.
Оглушительный выстрел и шелест слетающей с потолка штукатурки немного привели в чувство, заставив заткнуться. В ушах звенела тишина. И когда только он умудрился выхватить пистолет? Впрочем, теперь Мэтт понял, что на этот раз он заряжен, а на данный момент еще и направлен прямиком в его лоб, как и ясный взгляд зелёных глаз Мелло. В них стояли злые слёзы, они не срывались с ресниц, они просто блестели. Острые блики тусклой лампы словно резали его глаза, губы сжались в тонкую полоску, и его рука не дрожала. Мэтт знал, что он может нажать на спусковой крючок, и сейчас это будет легко для него.
Боль и гнев в одном лице... И это было бы действительно прекрасно, если бы не так жутко...
- Ещё одно слово, Мейл Дживас, и я тебя пристрелю, я не шучу... - в оглушающей тишине низкий шепот прозвучал, словно из другого мира. Неузнаваемый и пробирающий до мурашек... Его самообладание крошилось, как штукатурка на потолке, слетая в пыль. - Да, мне обидно... Нет, мне бешено, что он и тут был первым. Но скажи мне вот что... Если бы ты был мне безразличен, разве бы меня волновало всё это? Разве я… Ты послушай, что я несу! Разве стал бы я докапываться, мне, что, по-твоему, больше нечего делать? У меня Кира сидит за пазухой, да?
«Поверить не могу, что это ты... Как я мечтал увидеть твою ревность. Пусть даже ценой своих мозгов, размазанных по стенке... Одна мысль о том, что ты можешь быть таким собственником, возбуждала меня больше твоей задницы, обтянутой чёрной кожей. Вот только жаль, что это всё ненастоящее, ты сам подтверждаешь мою мысль - не колышет тебя, с кем я сплю, если бы это был не Ниа, ты бы и бровью не повёл, не то что кинулся бы меня убивать. Ты - проклятый показушник, впрочем, ты всегда таким был... А жаль, ты красивый сейчас...».
Видимо, дуло заряженного пистолета и резкое возбуждение спровоцировали всплеск адреналина, ибо Мэтт ощутил острое желание продолжить высказываться начистоту:
- Знаешь, иногда я в душе не ебу, чего тебе надо! Хотя нет, не иногда, а всегда! - Мэтт оказался почти вплотную к державшему его на мушке блондину, потеряв всякий страх перед смертью, напротив, он с маниакальным азартом ждал выстрела с секунды на секунду. Кровь стучала в висках, уши заложило. Как в одной из его стрелялок-бродилок: патроны кончились, берёшь бензопилу и прёшь на монстра, надеясь, что резанёшь его раньше, чем он дотянется до тебя щупальцем... - Слушай, вот скажи, какого, ну какого чёрта ты тогда велел мне молчать, а? Почему просил всё забыть, почему сделал вид, что ничего не случилось?
Мелло, как показалось, чуть растерялся от такого напора, тем более учитывая, в каком Мэтт находился положении. Неожиданно он опустил пистолет.
- Потому что не хотел разрушить нашу дружбу... - совсем негромко произнёс он, словно бы разговаривая с самим собой.
И Мэтт с торжеством отметил, что бензопила победила. И сейчас бы призаткнуться, успокоиться и нормально выяснить отношения, но внутри, похоже, что-то взорвалось, рухнула плотина, годами сдерживающая обиду, раздражение и злость на Мелло, порой за сущие мелочи, но теперь слившиеся в гигантскую приливную волну, и сейчас он просто не мог прекратить кричать на него.
- А так ты её, блядь, не разрушил! Что это, по-твоему, за друзья такие, которые трахаются и ревнуют друг друга к тому, что было пять лет назад! Если это для тебя так важно, значит, мы ничерта уже не друзья, понимаешь, Мелло? И если ты будешь молчать, ничего не изменится! Ты всё равно будешь на меня смотреть как на мужика!
- Не пошли... - блондин поморщился и, кажется, даже покраснел.
- А что я не то сказал? У тебя ушки вянут от того, что я называю вещи своими именами? Мужика тебе захотелось, который оттрахал бы тебя как следует! А потом ты, видите ли, спохватился и решил, что такой хуйне нет места в твоей жизни! Но от того, что ты так решил, ничего уже не будет как раньше!
Мелло не ожидал таких гадостей в свой адрес.
- Не ори на меня. Не смей орать! Вот, вот оно! То, чего я боялся! Всё рушится, Мэтт!
- Тогда держал бы при себе свой стояк и не накидывался на меня!
От такой неслыханной наглости Мелло на секунду захлебнулся собственной гневной тирадой. Нет, ну вы слышали, бедняжка! Его совратили!
- Ах, простите ради Бога, что же ты меня не остановил?! - театрально воскликнул он, взмахнув руками, и заряженный пистолет снова просвистел в угрожающей близости от головы Мэтта.
- Потому что ты был прав! - заорал Мэтт не своим, срывающимся голосом ему в лицо, тоже нервно дёрнув рукой прямо перед его виском, словно пытаясь ударить. - Прав, когда сказал, что это было лучшим за всю мою тупую и дурацкую жизнь, да, мать твою, это так! И я тебя не остановил, потому что был до смерти рад этому! Понятно?! Я хотел тебя с тех пор, как вообще начал чего-то хотеть! Но нет, ты бросил меня и свалил!
- Так было надо...
- Ну, значит, и так, как вышло с Ниа, было надо.
- Да ты не понимаешь! Не понимаешь! Вот сколько, сколько, скажи, времени вы с ним развлекались?!
- Месяц...
- Месяц! Месяц, Мэтт! Ты просто так оторвал тридцать дней своей жизни и подарил их Ниа! А теперь у нас нет столько времени! У нас месяца нет, может, и недели нет!
- А ты оторвал четыре года.
- Так было надо! Мне это было необходимо, это было дело моей жизни! Сравнил! Ниа был делом твоей жизни? Спал и видел, как бы его трахнуть?!
- Мне это тогда тоже было нужно, ясно? Почему у нас всегда важно только то, что нужно тебе? Знаешь, в чём твоя проблема? Ты - патологический эгоист! - никогда Мелло не видел Мэтта в таком состоянии, кричащим и размахивающим руками, говорящим больше пяти слов за раз. – Каково, по-твоему, мне, а? Каково мне было, после того, как ты велел мне забыть обо всём? Сначала один порезвился, потом второй! Вы у меня в печёнках сидите оба, проклятые гении, я вам, сука, не мячик, чтобы перебрасывать из рук в руки! Гоняйтесь сами за своими Кирами и не лезьте к нормальным людям, если не можете держать себя в руках!
Развернувшись, Мэтт вихрем ломанулся в прихожую, с пронзительным треском сшибив по дороге стул, который, судя по деревянному сухому хрусту, похоже, сломался.
- Куда ты опять сваливаешь? Бесишь меня, сволочь, ты всегда сбегаешь!
- Да потому, что иначе с тобой можно ёбнуться, Мелло! Тычешь мне пистолетом в лицо, орёшь! Мне кофе надо выпить, у меня стресс! Приду утром! Если приду.
На этот раз стул хрустнул с подачи Мелло, рванувшего за Мэттом в коридор. Ножка от него отлетела почти до входной двери.
- И не приходи! Я успею поменять замки!
- Тогда я устрою тебе второй взрыв! - рявкнул тот, со всей силы грохнув железной дверью, так, что Мелло вздрогнул. С потолка с мягким шелестом «пошла» побелка... Почти как в театре... Снег, занавес. Ещё одна такая ссора, и на них рухнет крыша.
Тишина.

От ярости хотелось разреветься, словно ему опять тринадцать. Было проще с разбегу головой вписаться в стенку, чем успокоиться. Этот гад свалил, не услышав о себе и половины! Не выплеснутая злость колола изнутри, словно текла по артериям вместо крови, как кислота разъедала и жгла. Хотел его эмоций? Да это не эмоции, Дживас просто псих!
Ненормальный...
Грубая сволочь...
Пошляк!
И почему он не выстрелил?

***
Начинало светать. Поблизости только фаст-фуды работали круглосуточно, кофе там всегда был неплохой. Пошёл лёгкий дождь, и, взяв двойной эспрессо, Мэтт забрался в машину, включив радио и закурив. Попса... и, как назло, очередное нытьё про любовь.
Ну вот, он себя и выдал. Не сдержался. Не проглотил его измену, хотя какая, к чёрту, измена... Все их отношения за последние полгода теперь стали напоминать какое-то больное извращение - друзья не друзья, любовники не любовники... Да, он заметил, что Мелло неровно к нему задышал, просто значения не придал, мол, Мелло и хотеть его, Мэтта... да бред какой-то. А вот не бред... В этом-то и была всегда вся его беда: и интуиция у него проблёскивала, и с логикой ладил, но если Мелло и Ниа всё детство провели в соперничестве, то он тихо-мирно ковырялся во всём, что включалось в розетку, игнорируя частенько свои задатки.
Он врубился в то, что Мелло его привлекает «как-то по-особенному» почти сразу же. Ему сначала нравилась Эмми, она была копией Мелло, только девочка. Конечно, не такая умная и талантливая, но зато такая же импульсивная, била его по башке. Разумеется, не было у них в десять лет никакой любви, и в двенадцать он резко к ней охладел, когда однажды проснулся утром со стояком после сна, где он целовался с Мелло… И когда позже ему удалось уговорить Мелло проводить время в одной кровати, это выглядело, скорее, как широкий жест милосердия к бедному озабоченному другу, которому очень хотелось засунуть куда-нибудь свой язык и не только.
- Так и быть, поцелуй меня, а то умрёшь.
И он целовал, радуясь, как дурак, и лез к нему под одеяло. Но Мелло прекрасно умел его отшить и в один миг прекратить всё, когда ему это надоест. Бывало, бросив «отвали» и отворачиваясь к стене, он тут же засыпал, а вот Мэтта колбасило ещё долго и, если не удавалось унять желания воздействием разума, приходилось тихонько выбираться из-под одеяла в ванную.
А в четырнадцать Мэтт окончательно понял что влип, полгода ходил за ним, как тень, не зная, как и сказать о том, что чувствует. Да по правде, он не видел в этом особого смысла: подростком Мелло стал просто невыносим, день и ночь одно и то же - «Кира», «Ниа», «опять эта сука впереди», «Мэтт, отвали, я занят!». Он был таким далёким, но таким прекрасным... Даже не воспринимался как человек, просто красивое существо, не парень, не девушка.
У красивого существа были депрессии. Затяжные и острые, засасывающие в себя всё вокруг, как чёрная дыра. В классе никто не улыбался, когда Мелло приползал посреди урока, после ночи, проведенной за электронными тестами интеллекта, растрёпанный и с кругами под глазами; было так тихо, словно никто не дышал, хотя зря они так напрягались — в депрессии Мелло был опасен менее всего для них, а более всего для себя. Его состояние касалось всех. Всех, кроме Мэтта. Потому что зараза к заразе не пристает. Он даже по-своему любил эти его состояния, потому что тогда они были постоянно вместе и Мелло действительно в нём нуждался, и Мэтт это точно знал. Мелло не засыпал днём, хотя его несколько раз выгоняли с уроков, он сменил психологов пять, но никто не мог заставить его говорить.
Роджер опасался, что он начнёт орать, кидаться во врачей стульями или ещё чего, но он просто молчал долгие минуты, сидя напротив очередного дипломированного слушателя, пока тот не умывал руки. Ему прописывали снотворное, но он его не пил. Боялся потерять драгоценное время, его, естественно, вырубало часа в три-четыре ночи... После занятий он лежал на кровати и смотрел в стену. Тогда Мэтт бросал свою приставку и садился рядом, поднимая его и укладывая головой на свое плечо. Мелло послушно лежал так по часу и более, размеренно дыша ему в шею, словно спал, но он не спал. Шторы всегда были задёрнуты, потому что Мелло в такие моменты не терпел света, а Мэтт был его психологом. Не дипломированным, но самым лучшим. Просто потому, что только он его не раздражал и просто не делал хуже, вот и всё. Иногда Мелло говорил. Просто говорил.
- Знаешь, я иногда думаю, что я проклят, ага... Что мне даны такие желания и способности для того, чтобы я создавал оппозицию ему... чтобы был его тенью. Я не хуже, чем он, и знаю это, и Роджер знает, и все... У меня такой же коэффициент интеллекта, моя интуиция - как его логика, мы одинаково сильны, дело не в том, что мне чего-то недостаёт. Мы разные, но равноценны. Просто я неудачник. Просто сам Господь Бог против того, чтобы я был первым.
Потом это проходило. Три недели кошмара - и Мелло одним прекрасным утром так же внезапно просыпался и был готов к новому бою, позабыв все свои выводы о замыслах Господних... А Мэтту как было равномерно хуёво всё это время, так и оставалось, и неизвестно ещё, кого надо было лечить, его или Мелло. Приступы Мелло как начинались, так и проходили, а вот Мэтт как по конвейеру волочил за собой всё, что у него болело, и никому не было до этого дела. Никто ему не предлагал психолога или хотя бы своё плечо.
В эти полгода Мэтт познал все ужасы подростковой влюбленности - безответной, молчаливой и сводящей с ума непреходящим возбуждением. Ничто не спасало от этой заразы, ни сигареты, ни компьютер... Довольствуясь ролью лучшего друга, он изнемогал от близости, которая была порой невыносимой, случайные прикосновения - просто убийственными, а Мелло с блестящей наивностью пропускал это всё мимо себя...
Как очаровательно он смеялся, будучи в хорошем настроении, как остро резала обида, несправедливая отчасти, ведь Мелло не знал о его чувствах, казалось, даже не допускал подобной мысли. Как можно было быть таким умным и не замечать под носом по уши влюблённого лучшего друга, дразнить, хихикать, шутливо вешаться на шею, не подозревая о том, как ему плохо в тот момент, мучительно плохо, как сжирает волнение, как кипят мозги, уговаривая и успокаивая обезумевшее тело. Страстное и тёмное, мрачное, как лесное озеро, желание заставляло мысленно снова и снова брать его, сопротивляющегося, насильно...
Ночью они ещё иногда ложились вместе, и Мелло по-прежнему был не против поцелуев и засыпаний в одной кровати, но этого было так мало... Один раз Мэтт думал уже зайти дальше, он даже почувствовал, что Мелло не будет против, но что-то его остановило, а именно - до тошноты чёткое осознание того, что утром Мелло опомнится, и друзьями они больше не будут никогда. Он сдержался и ушел в ванную, доставил себе удовольствие, грохнув после кулаком в стену до крови, и, вернувшись, лёг в свою постель. Вот он, чёртов идеальный человек, лежит в своей постели, всего в двух метрах, но обладать им невозможно. Всё нормально, если это просто желание, как только кончишь, оно отпустит, но когда это что-то ещё, не отстающее ни на секунду, ядовитое, сладкое и всегда со страшным похмельем... Лучше совсем этого не делать, никаких поцелуев, прикосновений, тесных контактов, но, с другой стороны, так хотя бы можно ненадолго потешиться иллюзией, они больше чем друзья.
Тогда Мэтт уснул, убеждая себя, что это было в последний раз. А через месяц Мелло сбежал.
Сложно сказать точно, что он почувствовал тогда. Не обиду, не сожаление, ни боль... Бешенство. Неуправляемое и дикое, несвойственное ему, как тогда казалось. До сих пор он прекрасно мог пережить всё что угодно в себе, перенести, затолкать поглубже, заставить сидеть тихо, чтобы окружающие ни о чём не догадались. Но когда он узнал, что друг свалил из приюта, оставив его одного, он мог поклясться, что кто-то невидимый, мерзко посмеиваясь, словно пишет у него на лбу жирным чёрным фломастером: «Мелло, какая же ты всё-таки сука...». Окружающие, неизвестно с чего, начали его жалеть, хотя он ни с кем не делился и не ныл. Вёл себя как обычно, но почему-то все считали своим долгом его приободрить или как-то уделить внимание, похоже, выглядел он жалко.
Эмми часто звала его покурить на крышу, она стала классной, красивой, фигура у неё уже была ничего, отрастила длинные волосы и больше не походила так сильно на Мелло. Они целовались пару раз, но Мэтт поначалу предпочитал быть один, без пары, а вскоре она отступилась, стала встречаться с другим парнем и больше с ним даже не заговорила... Так и не вышло у Мэтта переспать со своей «первой любовью».
Ниа оказался в нужное время в нужном месте. Друзьями они не стали, зато, к удивлению Мэтта, он согласился на его прямолинейное предложение интересно провести время. Да, вот так глупо и уродливо всё началось. Сначала поцелуи, потом засовывание рук под одежду и секс... Странная и холодная близость, которая никогда не длилась больше пяти минут. Ниа вёл себя тихо, их ни разу не застукали, они об этом почти не говорили, как и о впечатлениях. Ниа был немногословен, разве что только говорил после «это было интересно» или «весьма познавательно». Для него, похоже, это было экспериментом или чем-то известным только ему самому. Ещё через месяц гениальный Ниа ушёл работать на благо мира, а Мэтт, последовав примеру Мелло, сбежал из приюта...
На злости он продержался ровно два года. Даже не встречался с белокурыми девушками, заведомо видя в каждой расчётливую стерву. На парней Мэтт не смотрел, он бы не назвал себя геем: Ниа был подменой Мелло, а Мелло - всего лишь досадным исключением... Всего лишь... Для «всего лишь» это слишком затянулось, два года прошло, и на смену клокочущей в душе злости пришли сожаление и обида. Ну почему Мелло не поставил его в известность? Не доверял? Просто не посчитал нужным? Не хотел взять с собой?
Следующий год прошел под знамением «Мелло, мать твою, ну почему?!». Мэтту исполнилось семнадцать. И он бухал, как скотина. Всё подряд, начиная от пива и заканчивая разбодяженным чёрти чем спиртом. До внутривенных наркотиков не дошло, но он был к этому близок, амфетамина сожрал достаточно, хорошо, что не сдох. Компьютеры словно понимали его мысли, любая работа была плёвой, каждый божий день - до безумия скучный, пустые вечера не заполнялись ничем, кроме бухла и дури. Он надеялся, что хотя бы в бреду не встретится с Мелло, но куда там...
Являлся ещё как, вваливаясь в его глюки, как к себе домой, улыбаясь расплывающейся улыбкой и сверкая кислотно-жёлтыми волосами, как эти дерьмовые маркеры и стикеры...

- Хочешь таблеточку, Мэтт? - он видел Мелло перед собой, словно живого. Тот усмехался, как и раньше, как и всегда. И водил пальцами перед его глазами, между указательным и средним всегда была зажата белая таблетка. - Хочешь ведь, да?
Потом он опускал ладонь на подогнутое колено и пальцем другой руки теребил прядь своих волос, задумчиво глядя в потолок слишком яркими, почти неоновыми глазами.
- Ниа не похож на меня, да? - голос словно звучал ото всюду, из пола, потолка, звенел в голове; Мэтт зажимал уши и жмурился, но голос не стихал. - С ним было не так, верно? Бедняжка, Мэтт, ну поцелуй меня, а то умрёшь...
И всякий раз, когда он тянулся к нему, Мелло исчезал. Его оттаскивало вперед и засасывало в стену.
Потом появлялся клыкастый мостр из его компьютерной игрушки и ходил по комнате туда-сюда, пока Мэтт не вырубался.
Он мог бы достать героин, но остатки здравого смысла удержали. Работа шла отлично, были деньги, свобода, собственная квартира, машина... Зачем губить себя ради человека, который давно уже забыл о твоём существовании? Даже не ради человека, ради воспоминания... Мэтт планировал срубить бабок и отправиться куда-нибудь в тёплые края, например, на Гаваи.
Но никак не получалось.
Страсть к Мелло не была ни желанной, ни удобной. Но так уж вышло. А раз так вышло, то с этим надо жить. И как только Мэтт бросил жрать всё подряд, он понял, что просто скучает по нему и всегда скучал, даже когда мечтал выбить из Мелло всю его дурь чем-нибудь тяжёлым...

Месяц после совершеннолетия, и судьба столкнула их снова... К тому моменту Мэтт оставил в своем рационе только пиво и сигареты. Он почти вернулся к «нормальной» жизни, хотя ему по-прежнему казалось, что после этих четырёх туманных лет он уже физически не способен на какие-либо эмоции.
Но голос Мелло из телефонной трубки сломал за секунду весь его самоконтроль.
- Я слышал, ты располагаешь любой информацией?
- Что тебя интересует?

…Когда он заметил, что Мелло волнуется в его присутствии, Мэтт просто не мог в это поверить. Но он же не слепой, в конце концов... Мэтт знал, насколько Мелло сложно сделать первый шаг, и специально игнорировал его проколы, чтобы посмотреть, надолго ли того хватит. Хватило ненадолго.
Мэтт не ожидал, что Мелло не имел сексуального опыта с мужчиной, его внешний вид, скорее, намекал на обратное. Это было настолько возбуждающе, его движения, стоны… только ради этого стоило не отталкивать его. Но Мэтт не смог цинично отнестись к тому, что произошло между ними, как ни пытался.
Да, время упущено, чёртово время безнадежно упущено, он прав, может, и нет у них месяца... Мелло не бросается такими словами, значит, предстоящее дело может стать для них последним. И какого чёрта они всё это время трахали друг другу мозги? Но Мэтт не мог врать себе, он так и не простил Мелло за его предательский побег. Ему просто нужно было это время. Молчать, не подпускать, наблюдать.
Иначе никак. Значит, столько им отпущено.
Синяя улица медленно начала снова темнеть, словно ночь решила вернуться. Грозовая туча.
«О чём ты сейчас думаешь? Ненавидишь меня? Скорее всего, ненавидишь, для тебя слишком важно это идиотское первенство... Даже в любви, хотя о чём я, какая тут любовь... Только не у тебя и только не ко мне. Я правда хочу так думать, иначе мне уже почти жаль, что мы когда-нибудь умрём... и я уже почти ценю жизнь...»

Кофе быстро остывал и уже не жёг пальцы. Мелкий дождь почти не ощущался, несмотря на опущенное окно, разве что запотели очки.
«Интересно, что ты сейчас делаешь? Собираешь вещи? Уже на полпути в чёрт-знает-куда? А может, слушаешь музыку в наушниках на полную громкость и ждёшь меня, чтобы всё-таки пристрелить? День назад я бы предпочёл первое... Ты так достал меня, что я был почти готов послать тебя на все четыре, а теперь понимаю, что не готов и никогда не был готов. И не буду… Что угодно, только пусть, когда я вернусь, ты не уйдёшь!»

Сигарета медленно тлела, лёгкий ветер срывал пепел и бросал прямо на колени. Очки заволокло до безобразия, ничего не видно, всё словно сквозь пыльное окошко на чердаке... Как в приюте... Да, пыльное окошко... И Мелло роется в большой коробке, чихая от пыли и смешно мотает головой, когда слезятся глаза... И всё равно лезет, потому что ему надо достать что-то с самого дна.
Дождь разошёлся не на шутку, пришлось закрыть окно.


***
Надев наушники, Мелло смотрел перед собой, не видя ничего и не слыша музыку - мысли звучали громче.
А если Мэтт и вправду не вернётся?
«Да сейчас, не вернётся, ещё как вернётся! Это же его квартира, тут все его драгоценные компьютеры, даже приставку свою забыл, ты подумай! Приставка... Он не может долго без неё обходиться, может с ним что случилось...»
Рука сама потянулась к мобильному и нажала на зелёную кнопку. Список вызовов... Мэтт...
«Да пошёл он!» Сотовый полетел в другой конец дивана. В наушниках надрывается солист какой-то группы под грохот black-metal... и как Мэтт не оглох, он обычно делает ещё громче. Опять Мэтт!
«Да что с ним случится», - уговаривал себя Мелло, - «накачался кофе и трахает, наверное, в дешёвом мотеле какую-нибудь шлюху!»
Да нет же... Мелло даже разозлился на себя за такие мысли. Мэтт совсем не такой и не имеет привычки ебать всё, что движется. По крайней мере, Мелло раньше так казалось.
«Ну начинается, вот только не сейчас! Мэтт самый хороший, самый верный и преданный друг, он всегда со мной, у него нет баб и сейчас он, наверное, сидит в машине под дождём и грустит, думая, а не свалил ли я ещё из нашего "любовного гнездышка"!»
Шоколад рассыпается в крошки и пачкает лицо. Но Мелло плевать на то, что он выглядит, наверное, как свинья; тело чугунной тяжестью прижало к дивану, и, даже если Кира сам с повинной позвонит ему в дверь, он не тронется с места.
Даже сквозь музыку Мелло услышал, как за окном грохнуло, и белая молния, хлестнув по небу, залила комнату ослепительным светом. Дождь раздражающе настойчиво полосовал по стеклу – похоже, на улице принялся нешуточный ливень, небо почти почернело... Ну где шляется этот идиот в такую погоду?
Мелло скинул наушники и снова потянулся за телефоном. Гудки... «Отвечай, твою мать! Может ты и отморозок, но не глухой, если уже не занят чем-то этаким!»
- Да?
- Н-Ниа? – голос Мелло нелепо дрогнул.
В трубке помолчали.
- Мелло? Ты всё-таки звонишь? Конец Света?
- Мэтт с тобой?
- Ты нашёл ответ на свой вопрос? Я говорил, что это будет не сложно.
- С чего ты взял?
- Не злись, не надо. А взял я это с того, что ты скорее бы сам себя записал в Тетрадь Смерти, чем позвонил мне, чтобы просто спросить, где Мэтт. У тебя же есть его номер, сам бы спросил его, где он. Вчера вечером ты устроил ему сцену, вы поссорились, он ушёл, и ты теперь не знаешь, где он и что с ним, я прав? В любом случае он не у меня, и я бы посоветовал тебе успокоиться, у тебя дрожит голос и трясётся рука, которой ты держишь трубку, не говоря уже о том, что у тебя всё лицо в шоколаде. В таком состоянии...
- Да по херу! Ты знаешь о том, что ты...
- Сука, сволочь, маленький ублюдок, подонок, тупая овца, кусок ваты? - монотонно перечислили в трубке. - Знаю. Иди умойся, Мелло.
- Я тебе никогда этого не прощу. Только, блядь, не это, ты все границы перешёл!
- Разобьешь мне лицо, не иначе.
- Зачем ты это сделал?
- Так было нужно. Успокойся, никаких чувств с его стороны не было.
- Мне всё равно.
- Поэтому ты мне позвонил?
- Нет!
- Твоя ревность тебя погубит. Как и все твои иррациональные проявления.
- Спасибо, мамочка! Пока.
- Пока, Мелло.
В трубке раздались гудки.
«Моя ревность! Да благодари Бога, что ты сейчас не рядом со мной, я бы тебе показал, как тебя может погубить моя ревность! Чёрт. Веду себя как идиот... Ниа прав, это слишком, даже для меня...».

Кофе кончился, радио, не затыкаясь, ныло о чьих-то чувствах... Выключить бы его, но чем-то же надо себя отвлечь, хотя бы этим воем. Кое-что не давало покоя. И следовало это выяснить, хотя бы для себя. Пальцы на память набили номер, которого в записной книжке его телефона не должно было быть. Потому что не должно.
- Мэтт? Сколько внимания сегодня…
- Надо поговорить.
- Понимаю. Ты бы, кстати, вернулся домой, он волнуется.
- Волнуется? Ну да, волнуется. Скажи, на кой чёрт ты его зацепил? Зачем?
- Было любопытно, как далеко вы зайдёте. Как он отреагирует, хотя вроде у вас и не отношения. Вижу, у него больше слабых мест, чем мне казалось ранее.
- Вроде как это тебя не касается, тебе там что, делать нечего? Из-за твоего чёртова интереса он чуть не вышиб мне мозги, ты доволен?
- Вполне. Жаль, что я этого не видел. Думаю, вы помиритесь и провернёте то, что задумали, это может быть весьма полезно.
- Нас могут убить.
- Нас всех могут убить, Мэтт.
- Я тебя не понимаю. Ты. Зачем?
- Ты и не поймёшь. И Мелло не поймёт.
- Ты хотя бы не выболтал ему...
- ...о нашей с тобой встрече неделю назад? Нет, иначе ты бы уже лежал дома с пулей между глаз. Правда, интуиция его не подводит, решил поискать именно у меня. Хорошо, что только позвонил, а не натравил на нас своих милых знакомых, только этого нам не хватало... Скажу, правда, что на самом деле всё это к лучшему.
- Да уж...
- Ты увидишь...
Мэтт замолчал. Ниа тоже. Это было в точности как в приюте, они никогда не находили о чём поговорить больше пяти минут.
- Тебе больше нечего сказать?
- Это ты не кладёшь трубку, Мэтт, я всё сказал.
Выяснил... Ни черта он не выяснил. И уже не хочет. Не хочется ощущать себя трофеем. Что ж, неплохая попытка. В очередной раз ясно, что ему нечего делать в их играх. Даже когда они играют и им тоже.

/MORE]

@темы: слеш/яой, Drama, Death Note, Romance, Angst, NC-17, Non-con

---

Perfect Moment (1)

[DEIDARA-IMMORTAL,M]

Автор: DEIDARA-IMMORTAL, при участии pandora tomorrow.
Бета: pandora tomorrow
Фэндом: Death Note.
Жанр: трагедия, романтика.
Пары: Мэтт/Мелло - основная.
Рейтинг: NC-17.
Размер: макси.
Размещение: где угодно с шапкой фика.
Дисклаймер: Сюжет мой, персонажи не мои.
Саммари: Додуманный автором яойный подтекст и альтернативная версия последних серий.
Предупреждения: Нецензурная лексика, сцена сексуального изнасилования, ООС (особенно Ниа), AU концовки, смерть персонажей. Шовинистические рассуждения Мелло девушкам могут прийтись не по душе. Может показаться, что роль Мелло сильно преуменьшена, но здесь в целом не канонная концовка, не претендую на чёткие связи с оригиналом.
От автора: Автор надеется, что хоть кто-то прочтёт это до конца. Фик не поделен на главы, он един, просто большой поэтому выложен в четырех частях.


Пролог.

Дело дрянь, пол-лица и шеи просто обуглено, непонятно, цел ли глаз, за пучком спутанных белокурых волос только месиво крови и обезображенной кожи. Вонь кошмарная - кислое железо, горелое мясо и дым... И какой идиот сказал, что у крови нет запаха? Виски трещали, в глазах потемнело от отвращения, руки на автомате волокли безжизненное тело к машине. Кое-как удержав Мелло одной рукой и неловко прислоняя его к плечу, Мэтт рывком открыл заднюю дверь. Свитер тут же начал пропитываться кровью, плечо даже сквозь ткань жгло неестественным, неживым жаром, человек просто не мог быть так раскалён... Подхватив Мелло под руки, Мэтт наклонился, укладывая его на сиденье. Может и хорошо, что он пока без сознания, от шока загнётся.
Вдруг Мелло сильно и резко дёрнулся, будто вырываясь. Сначала Мэтт подумал, что неосторожно причинил ему боль, но тот мёртвой хваткой вцепился в его воротник, притянув к себе и посмотрев на него в упор расширенными и дикими, но просто до ужаса ясными глазами. Второй глаз был цел, только весь белок заплыл кровью. Он не в бреду.
-Не дай мне умереть, Мэтт, не сейчас!.. Слышишь, не дай мне умереть любой ценой!.. Ниа...
И снова отключился, шлёпнувшись на сиденье.
- Мелло!
Пульс был, но слабый. В больницу его нельзя с его послужным списком, только в безопасное место и немедленно! А там... А там он подумает, как его спасти...

...Из черноты опять выплыл потолок. Резко и чётко, настолько, что резануло глаз, несмотря на слабое освещение. Этот потолок появлялся время от времени, потом на его фоне мелькал силуэт. И снова реальность то проваливалась куда-то вниз, то растворялась в мутной вязкой темноте, засасывая в молчаливое чёрное болото... Образы... Спутанные, наезжающие друг на друга, переплетающиеся слайды... Ниа - белое пятнышко, маячившее иногда прямо перед глазами и ускользающее в огонь... Огонь несётся в глаза... Судорога по всему телу, прерывистый вдох, щёку терзает и жжёт... Нет, всего лишь потолок. И вот опять из угла в поле зрения вплыл силуэт и что-то пробормотал знакомым голосом.
Наконец-то он начал понимать, что это за фигура. Теперь у неё появилось смутное лицо, растрёпанные тёмно-рыжие волосы и полоски на одежде.
- Мэтт?..
- Лежи.
- Мэтт, я жив?..
- Жив, жив, не двигайся, а то...
Мелло не расслышал его и чисто на инстинкте качнулся на голос. Лицо, шею и спину сначала слабо, словно издалека, запекло, потом просто ошпарило, как кипятком, сплошной жгучей болью и она эхом потекла по всему телу, запульсировав в голове. Вот, собственно, и это самое «а то», и Мелло тут же откинулся обратно на постель, как только перед глазами начало плыть и сверкать белыми точками. К горлу подступило.
- Будешь спать тут, я на диван перебрался. Если что-то будет надо или станет плохо - не вставай сам, позови меня, я не запираю дверь, понял? Не вставай. У тебя ожоговый шок.
Мэтт взял его руку и перетянул жгутом. Скосив взгляд, Мелло разглядел, как в свете блеснула игла.
- Что это?..
- Обезболивающее. Все пройдёт, и ты быстро уснёшь.
Мелло почти не ощутил, как игла вонзилась в кожу, доходя до вены.
- Сколько ты меня уже этим колешь?
- Два дня. Иначе ты бы уже загнулся от боли.
- А так умру от передоза...
- Я знаю, сколько нужно, не убью, не волнуйся.
- Ты можешь быстрее поднять меня на ноги?
- Я делаю всё возможное. Но если ты будешь скакать, как дёрганный, по кровати, у тебя от этого быстрее не заживёт. Лежи спокойно. Я, конечно, не волшебник, но, думаю, через недельку встанешь.
Мелло послушно замер, хотя сейчас очень хотелось именно скакать - настолько неудобно и невыносимо было лежать на спине, ноги просто хотелось отрубить, они, словно сами по себе, путались в одеяле и шевелились, нервируя и раздражая. Сняв жгут и аккуратно заклеив сгиб локтя пластырем, Мэтт уселся на подоконник, устало прислонившись спиной к стене. Закурив, бесцельно уставился куда-то вниз. Похоже, он почти не спит, он бледный... Или это из-за пасмурного освещения?
Блевать расхотелось, боль потихоньку отпускала; чтобы хоть как-то отвлечься от жутких ощущений, Мелло стал разглядывать единственное, что было в комнате более-менее интересного - фигуру Мэтта. В голове вдруг мелькнула мысль — какой же он... взрослый. Не здоровый, не крепкий — взрослый. Чуть повернув голову на бок, Мелло прошёлся взглядом по его профилю, слегка размытому мутным светом, льющимся из окна, внимательно рассматривая здоровым глазом каждую чёрточку его облика, словно они давно не виделись. Он стал таким складным, мужественным и при этом по-прежнему достаточно худым... Одет как подросток, и не скажешь что ему девятнадцать. Задумчиво курит, глаз не видно за очками, уголки губ опущены... Расстроен? Внешне Мэтт абсолютно спокоен, говорит негромко, без ноток жалости или обречённости, не причитает, не паникует, движения точные, ничего не роняет, не раздражается, всё ровно, всё чётко... Взрослый и собранный.
Сигарета больше не кажется нелепой, ему даже идёт...
И волосы растрёпанные тоже идут.
Странно видеть его таким теперь. Большую часть жизни Мелло помнил его мелким, временами надоедливым, вечно одетым в полосатый свитер, который был ему размера на два велик...
- Шрам останется? - к слову о внешности, Мелло вспомнил о себе. Как он ни старался, задать вопрос равнодушно не вышло, тон его был более чем мрачен.
Тот кивнул, выдыхая дым.
- Да.
- Большой?
- Приличный. У тебя сохранился глаз, но пока его лучше не напрягать. Не знаю, как он будет видеть... - Мэтт на миг замолкает и устало качает головой, словно Мелло ему успел за несколько минут до смерти надоесть и утомить. - Слушай, я тебя сейчас привяжу. Ты что хочешь?
- Воды.
- Сейчас. Ляг!
Встав с подоконника, он почти мгновенно оказывается рядом, бережно приподнимая голову Мелло и поднося стакан воды. Немного странно ощущать заботу о себе, непривычно. Раздражает. Словно старик какой-то.
- Не могу привыкнуть... - досадливо цедит он сквозь зубы после выпитого залпом стакана воды. Пить хочется как диабетику, такое чувство, что внутри всё высохло.
Мэтт забирает у него стакан, так же непривычно осторожно укладывая Мелло на подушку.
- Как же ты так дёргаешься, больно же, наверное, до охуения?
- Не знаю... По-моему, я просто один сплошной кусок жареного мяса. Я уже не различаю больно мне, не больно, жжёт или колет... Всё просто херово.
- Пройдёт. Сейчас подействует.
Мэтт снова уселся на подоконник, а Мелло стал ждать пока «подействует». Он не видел, как Мэтт стал таким, не видел его в пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать... Такое чувство, что он лёг спать, когда ему было четырнадцать, а проснулся — уже девятнадцать. И Мелло не может поладить с ним. Почему-то сейчас это стало ясно — они не ладят с последней встречи. Совсем.
- Что Ниа делает? - Мелло снова нарушает тишину, ощущая, как глаза сами собой закрываются и тело тупеет, переставая чувствовать малейшие складки простыни и одеяла.
- Понятия не имею, мне было не до него.
- Выясни...
- Хорошо.




* * *
- Не правда ли, я теперь вылитый уголовник? - Мелло саркастично улыбнулся своему отражению, сильно кривя уголок рта вправо. Особо гримасничать ещё было некомфортно. - Больше девчонкам я явно не друг...
- За деньги ты им друг в любом виде и возрасте. Всё не так уж плохо, могло быть хуже. Причёска, правда, кошмар.
- Да какая теперь разница... К такому-то ебалу.
Мэтт замолчал, закуривая очередную сигарету. Была разница, огромная. Мелло пытается стебаться над собой, а на самом деле ему погано вот такое вот видеть в зеркале. В приюте девочки по нему сохли недаром, он был настолько хорошенький, что ему могла позавидовать любая из его обожательниц — смазливый, большеглазый и яркий, как весенний одуванчик. А теперь, когда милая мордашка подпорчена, ему уже не так легко и весело. Пока обладаешь чем-то подобным, оно не очень ценится. Мэтт, однако, не соврал - ему не казался этот шрам чем-то фатальным и ужасным, но вот Мелло явно расстроился сильнее, чем хотел показать.
Вот сейчас он уже не менее получаса стоит перед треснутым зеркалом, нервно расчёсывая, а точнее раздирая свои волосы так, чтобы чёлка получше закрывала шрам. Ничем его, увы, не замажешь - поскольку в больницу ему было нельзя, и выздоровление прошло в спартанских условиях, зажило все некрасиво и неровно. Повертелся в одних тёмных очках — слишком маленькие, всё видно, полез да другими, которые побольше... Пока он совсем не выходил, не было необходимости, а теперь у него появились какие-то дела, требующие обязательного присутствия. И Мэтт подозревал, что без Ниа тут не обойдётся. Уговаривать и приободрять бесполезно — Мелло себе не нравится, значит, сегодня все вокруг идиоты.
Сочтя за лучшее не усугублять его депрессию, Мэтт уткнулся в свою игрушку. А Мелло неожиданно переключил внимание с поиска очков на Мэтта.
Этот его дурацкий одеколон... Сколько раз он говорил ему, чтобы купил себе что-нибудь более сносное, а не эту бодягу. Он что, называется "Перегар"? Но теперь, в сочетании с запахом сигарет, этот одеколон уже не казался Мелло таким ужасным. Он был даже каким-то… подходящим Мэтту.
Если Мелло внешне сильно изменился с детства, то Мэтт остался таким же, только пропорционально увеличился. И стал гораздо больше курить. И молчать. Они уже полгода снова работают вместе, успели столько пережить, он вытащил Мелло почти с того света, но что-то неуловимо поменялось в нём...
Вот он сидит сейчас напротив, на своем любимом диване и рубится в приставку, согнулся, локти на коленях, глаз снова не видно за бликующими от монитора очками, лицо периодически почти полностью застилает белёсый дым, губы в порыве азарта, перекатывают сигарету из одного уголка рта в другой, пепел с неё сыплется прямо на пол... Всё как обычно, но что-то не так.
«Всё-таки тебе надо сменить шмотки, у меня скоро в глазах зарябит от чёрно-белых полос.… Хотя я думаю, если завести этот разговор опять, мы просто друг друга убьём».
Доля правды в этом была - при всём своём спокойствии и уравновешенности Мэтт не переносил каких-либо вмешательств в свой образ жизни, манеру одеваться и выбирать парфюм. Он был правой рукой Мелло, но иногда последнему казалось, что они не друзья, а просто коллеги. Мэтт не возражал против его лидерства в работе и выполнял все его указания, не задавая вопросов. Но как только они решили, что безопаснее жить вместе, Мэтт сразу обозначил чёткие границы личного пространства и держал дистанцию в общении, словно Мелло был для него совершенно чужим человеком: в режим его дня не вмешиваться, не выспрашивать, куда он пошел и почему не ночевал дома, ни слова о вредных привычках, технику не трогать, баб не водить, не лезть в личную жизнь, не поучать, что и как носить. Хотя, надо отдать ему должное, почти все эти пункты были взаимными.
Но Мелло никак не мог простить ему фразу, брошенную Мэттом при встрече. После четырёх-то лет разлуки…

…после четырёх лет было немного странно видеть Мэтта совершенно таким же, как раньше, только прибавившем в росте и плечах. Он, согнувшись, сидел на лавке, дымя как паровоз. И что тут же стало предметом раздражения Мелло, так это появившиеся в его облике тонированные очки, напрочь загородившие глаза. В груди что-то болезненно и беспомощно шевельнулось. Мэтт ощущался непробиваемым и отстраненным. И как впоследствии оказалось, интуиция ни капли не подвела.
К тому времени он уже около месяца информировал Мелло на расстоянии, но на этот раз информация была слишком важной, и Мэтт настоял на встрече.
- Значит так, все свои средства передвижения, переезда, перелёта оставляешь на платной стоянке в квартале от места встречи, дальше идешь пешочком, - голос по телефону был достаточно низкий и спокойный, ни волнения, ни радости, ничего. Почти такой же, как раньше, но старше. - Самого тебя вряд ли угонят и разберут на запчасти, а вот все остальное - запросто, только отвернешься.
- Там настолько плохо?
- Это самая сраная задница в Нью-Йорке, уверяю тебя. Но там дёшево жить.
Мелло бы соврал, если бы сказал, что не волновался, после звонка у него перехватило дыхание, и весь квартал он прошел быстрым шагом, съев целую шоколадку и распечатав вторую. Его охватило здоровое любопытство — а какой теперь Мэтт? Никакой информации о нём в виде фотографий нигде, разумеется, не было. И он испытал почти девичье умиление, узрев издалека чёрно-белые полоски.
Завидев Мелло, Мэтт поднялся с лавочки, оглядел его придирчивым взглядом и, присвистнув, с легкой улыбкой выдал вместо «привет»:
- Слушай, Мелл, ты бы сказал мне раньше, что у тебя проблемы, зачем на панель-то выходить?
Мелло почти прикусил язык вместо шоколадки… «Здравствуй, дорогой Мэтт! Я тоже рад тебя видеть!».
- Какого хрена?
- Твоя задница… как бы это выразиться-то помягче… - нахально и неприкрыто оглядывая его со всех сторон и нарочито растягивая слова, Мэтт, как показалось, снисходительно улыбнулся. - В общем, тебе не малы ли эти... брюки, с позволения сказать?
И это взбесило. Взбесило отношение и тон. Конечно, Мелло не ждал сопливого воссоединения старых друзей, но уж такой нелепости – тем более.
- Так должно быть, они же кожаные, - Мелло постарался ничем не выдать своего недовольства, не считая остервенело откушенного кусочка шоколадки.
- Они точно мужские?
- Точно!
Дживас состроил губами неопределенную гримасу, похожую на презрительную ухмылку, затягиваясь и неторопливо выдыхая дым колечками. Его глаз было почти не разглядеть, поэтому эмоции приходилось в прямом смысле слова читать по губам.
- Мелло, кожа - это пошло.
- Я должен выглядеть внушительно.
Усмешка, полная иронии.
- Внушительно пошло? – похоже, обновленный друг детства его очень забавлял - как своим видом, так и реакцией на его слова.
- Слушай ты, модник! - Мелло поймал себя на мысли, что всё, что говорит Мэтт, не только злит, но и задевает его. - Что бы ты, вот ты, в этом понимал? Ходишь в одном свитере уже чёрт знает сколько лет…
- Не в одном, у меня их пять.
- И все в полоску?
- И что?
- Хотя бы немного разнообразия, ну купил бы один, скажем, не в черно-белую полоску, а в чёрно-красную.
- А смысл?
- К волосам твоим бы больше подошло!
- Мне мужиков не клеить, меня всё и так устраивает.
А вот теперь Мелло уже был готов набить ему морду, как в старые добрые времена.
- Ты сказал, что я одеваюсь как баба?
- Не говорил я ничего, сам додумал, - как показалось, Мэтт просто свернул с темы, не желая спорить. - Тебе так нравится – твоё право. Только сними половину побрякушек, ты в них как готичная рождественская ёлка.
И Мелло, неожиданно даже для себя, резко успокоился. В новом саркастическом Мэтте мелькнуло что-то забавное. Он просто ничего не понимает в вопросах имиджа, вот и выпендривается. Или, наверное, соскучился до смерти, но не хочет этого показывать. Рождественская ёлка...
- Ты безнадёжен, Мэтт. Ну и где ты живешь?
- В весьма милом сарае в двух шагах отсюда, идём…

Мэтт не преувеличил, сказав «сарай». Конечно стены, пол и потолок у квартиры присутствовали и даже выглядели вполне твёрдо держащимися. Только вот они были совершенно не обременены ремонтом, обоями, свежей, или хотя бы просто не потрескавшейся, штукатуркой. Всё было серое и пыльное, в углах коробки, кругом темно из-за опущенных жалюзи, в полумраке гудят и мерцают мониторы ноутбуков, отбрасывая холодный свет на паутиной тянущиеся по всему полу провода; в спёртом воздухе висит удушливый запах сигарет и чего-то спиртного.
- Дживас, ну и свалка, тут вообще можно жить? Ты бы прибрался, - Мелло с некоторой предосторожностью зашёл внутрь, но пол под ним не провалился, только слегка скрипнули половицы. Похоже, тут было две комнаты и кухня, хотя в таком кумаре разобрать что-то точно было сложно. Похоже, Мэтт ещё и не держал ламп, хотя нет - вот что-то опять-таки пылится на тумбочке...
- Сам приберись, если раздражает, - войдя следом, Мэтт захлопнул дверь и повернул ключ. - Раньше чем через месяц и не подумаю.
Мелло снова наткнулся на какой-то невидимый барьер. Мэтт был очень… холоден. Холоден и колок, словно зимний ёжик. Может, у него какие-то проблемы? Ну, впрочем, расскажет, если захочет, Мелло ему в психоаналитики не нанимался.
- Ещё чего! Найди себе тёлку для уборки.
- Они со мной долго не выдерживают.
- Не сомневаюсь... – принюхавшись, Мелло понял, что чем-то спиртным тянет со стороны Мэтта. - Что за… Ты что, пил?
Мелло ненавидел дешевый алкоголь. Ни в качестве напитка, ни в виде испарения. Его от него тошнило, впрочем, как и от сигаретного дыма, но к последнему ещё в приюте он немного попривык.
- Даже и не думал, - Мэтт отрицательно помотал головой, дымя сигаретой.
- Да сейчас, от тебя тащит, словно ты всю ночь не просыхал.
- Это одеколон.
Мелло снова ощутил себя в своей стихии.
- Правда? Пиздец, Мэтт, неудивительно, что бабы с тобой долго не выдерживают, это же кошмар какой-то. Ты бы не курил когда им набрызгаешься, так и рвануть может!
Мэтт равнодушно пропустил замечание мимо ушей, пожимая плечами.
- Самый нормальный из того что было, обычный мужской одеколон.
- Но можно же, при желании, выбрать что-то подороже и поприятнее.
- Я, что, похож на педика?
Или Мэтт и вправду не слушает сам что несёт, или он издевается. Нарочно.
- Это я, что ли, похож на педика? - Мелло угрожающе зашуршал фольгой в пальцах, опасно прищурив глаза.
А Мэтт улыбнулся ему своей легкой улыбкой, выдыхая дым почти в лицо.
- Сейчас очень похож, если честно.
- Да пошёл ты! Сам в приюте тискал меня, а теперь включил мужика.
Кажется, Мелло сказал что-то не то. Мэтт моментально снова похолодел, убрав улыбку.
- Когда это было... Нашёл что вспомнить.
- Такое сложно забыть. Я думал, девственником оттуда не сбегу. - Внимательно наблюдая за его реакцией, Мелло с садистским удовольствием принялся давить на неприятную тему. Видимо, Мэтт теперь очень стремался своих подростковых гомосексуальных шалостей.
- Я хотел не конкретно тебя, а просто присунуть.
- Всё, замолчи! Придурок.
Мало того, что он стал угрюмым хамьём, так ещё и пошляком. Придётся это исправлять.

«Такой вот ты упрямый придурок. Специально набрызгался своей самогонкой, так, чтобы я задохнулся, да? Ну что там у тебя так мерзко пищит?»
Мелло невольно потянуло наклониться, облокотившись на спинку дивана и глянуть ему через плечо. Он почти коснулся щекой его макушки, растрепанные волосы кольнули кожу, знакомый запах дурацкого одеколона и сигарет ощутился особенно сильно... И на этот раз совсем не вызвал раздражения. Ну да, не утонченный Мэтт человек, ему это даже идёт, в конце концов, он же не совсем... мужлан. Он просто раздолбай. И в профиль очень даже ничего, мог бы найти себе запросто девчонку...
- М? - Мэтт совершенно неожиданно обернулся к нему, и получилось, что он выдохнул почти в его губы, - что, Мелло?
Тот смущённо отодвинулся, не совсем поняв, что именно его смутило, внешне оставаясь спокойным.
- Ничего, задумался.
- Угу... А тебе разве не пора?
- Пора.
Всегда он так. Словно Мелло ему мешает. В таком испоганенном настроении только на встречу с Ниа и идти. Но сначала заскочить в гости к его коллеге и прихватить с собой в качестве «пропуска»...

* * *
- Как Ниа? - Мэтт задал вопрос слишком равнодушно. Хотя, впрочем, с чего бы ему проявлять живой интерес к тому, что там сейчас творится с Ниа, в приюте он с ним почти не общался.
Впрочем, Мелло переполняли эмоции за них обоих.
- Ты бы видел этого недоноска, окружил себя опять защитниками, которые надорвут яйца, но не дадут сделать малютке больно! - Буквально с порога он начал плеваться злостью и раздражением и шипеть, словно кошка, наглотавшаяся кипятка. - Никогда этот мудазвон один не ходит, потому что знает, что получит. Даже не обернулся, ты прикинь?! Можно подумать, я припёрся поболтать с его задницей!
- Всё ещё играет в игрушки? - Мэтт, прекрасно зная его, спокойно продолжил тему, проигнорировав то, что ему даже «здравствуй» не сказали, не говоря уже о том, что всучили плащ, мол, «повесь», сразу же протопав в кухню. Сейчас лучше поговорить с Мелло «об этом», иначе он так несколько дней будет заведённым.
- Ага. Ушлёпок...
И, на удивление, он успокоился. Молча выпил кофе, а потом вполне миролюбиво попросил Мэтта принести ему шоколад, потому что он устал и, конечно же, не дойдёт три метра до холодильника.
Легли рано, Мэтт уигрался вусмерть за те два дня, что Мелло его не грузил собой и своими гениальными поручениями. Он так и продолжал спать на диване, несмотря на то, что Мелло давно выздоровел, и что кровать была большой. Наверное, боялся, как в приюте, ненароком ночью слишком близко к нему придвинуться или во сне накинуть на него руку... Мелло почти рухнул на кровать, голова раскалывалась, хоть это и не он целыми днями сажает глаза. «Если кто-нибудь из нас не приберется в квартире, мы сдохнем от пыли...». Дышать было нечем.
…Посреди ночи Мелло открыл глаза, вдохнув и ощутив, что в комнате очень душно. И что он странно себя чувствует. Странно возбуждённо. Ему что-то снилось, что-то, по отголоскам ощущений напоминающее эротический сон, но детали безнадёжно ускользнули с пробуждением. Шею немного покалывало, нежно и щекотливо, словно её касались пальцами, и сам он, пытаясь вспомнить сон, непроизвольно начал дотрагиваться сначала до своего плеча, потом выше...
«Что это ещё за ночные заявки? Запоздалое половое созревание? Не поздновато ли, в двадцать-то лет? Хотя у Ниа оно и в тридцать не наступит...»
С сексом у Мелло не было проблем, особенно пока не появились шрамы на лице. Девчонки липли к нему всю жизнь, чуть ли не с яслей, девственность покинула его закономерно в 15 лет, стоило только уйти из приюта, подружки, как правило, дольше месяца не задерживались, он не влюблялся, и его это вполне устраивало. Просто так было «надо». Как иметь компьютер, в двадцать первом-то веке...
Но вот только не было у него никогда никаких подростковых драм на тему безудержного желания, хронического онанизма и непрерывных "мокрых" снов ночи напролет, чего нельзя было сказать про Мэтта. Мелло только хихикал и прикалывался над другом; тот флегматично грозился, что со дня на день этот кошмар постигнет и Мелло, но этого не случилось ни через день, ни через месяц, ни через год, ни через два. Желание было умеренным и с лихвой заедалось шоколадом, снов «на тему» он практически не видел, а если и видел, то весьма смутные, понимаемые только на уровне ощущений...

....пасмурно. Дождь беспробудно лил уже неделю, а в тот день просто не прекращая хлестал по стеклам, как из ведра, так, что даже деревья было не различить - сплошные грязно-серые пятна... Что поделать, Англия.
Мелло, разозленный и нервный, несётся по коридору, сдувая с глаз челку, а Мэтт семенит за ним, не зная, с какой стороны к нему подойти, чтобы невзначай не получить.
- Ты слышал, Мэтт? Ты слышал, что этот маленький говнюк сказал?! «Тот, кто не может собрать по кусочкам головоломку, никогда не сможет выиграть»... Сучонок, ненавижу его! Он впереди всего на полбалла! Это почти ничего!
- Мелло...
- Я его уничтожу! Сволочь! В следующий раз он так легко не отделается, и Роджера рядом не будет! - притормозив, Мелло, кривляясь и жестикулируя, очень похоже передразнил директора. - «Нельзя бить тех, кто слабее тебя!». А пороть всякую хуйню, если ты слабенький и беззащитный, значит, можно, так что ли?! Суки все!
Ворвавшись в комнату, Мелло с силой захлопнул дверь, едва только Мэтт зашел за ним, ещё бы чуть-чуть, и он пришиб бы его в проёме.
- Ты полегче, а? - Мэтт вяло возмутился, садясь на кровати напротив. - Ты меня мог задеть.
- Не задел же, - спокойнее отозвался тот. - Не ной, не девчонка!
Мелло улёгся на постель и затих. Поняв, что разговаривать с ним в частности, да и с кем-либо вообще в этой комнате никто не намерен, Мэтт привычно врубил приставку, усевшись на пол перед своей кроватью. Сквозь писк нажимаемых кнопок и звон бонусов он расслышал едва различимый всхлип.
- Мелло? Ты чего это, плачешь?
- Ничего я не плачу! Отъебись, тебе кажется... У тебя там такая интересная игра, вот и играй!
Да, он плачет. В его глазах стояли слёзы, и он опускал голову, чтобы скрыть их за чёлкой. Никогда Мэтт не видел, чтобы он ревел, даже когда его маленьким били. Похоже, сегодняшний тест его доконал. Момент был что надо, оставалось только надеяться, что Мелло не сломает ему нос. Отложив приставку, Мэтт быстро поднялся, садясь на край постели друга, неловко, но решительно касаясь кончиками пальцев мягких белокурых волос, разметавшихся по щеке...
- Роджеру это не понравится... - взволнованно прошептал он, наклоняясь ниже, но Мелло сам приподнялся, удивленно уставившись на него напряженными от слёз и недосыпа глазами. Мэтт в очередной раз подумал о том, какие они у него огромные и яркие, как у девчонки, какие у него длинные ресницы...
- Чего?.. - переспросил тот, едва шевельнув губами.
В тот момент Мелло сделал бы всё, что угодно, что гипотетически не понравилось бы Роджеру, на что Мэтт и рассчитывал, хорошо зная его... Положив обе ладони на его плечи, он склонился совсем близко к его лицу, неловко ткнувшись губами в его губы. Спустя несколько секунд тот отшатнулся, обалдевшим взглядом уставившись на него в упор. Мэтт ожидал воплей и ударов с минуты на минуту, но Мелло попросту немо застыл, на глазах заливаясь румянцем. Дождь застучал по стеклу барабанной дробью или это его сердце? Или кровь стучит в висках от волнения и желания повторить это... Затем во взгляде напротив что-то заискрилось, и губы Мелло тронула неподдельно благодарная улыбка, словно Мэтт одним поцелуем свел на нет всю его депрессию.
- Да, ты прав... Он бы взбесился, если бы увидел, - заулыбавшись, он сам потянулся к Мэтту, обхватив его за шею и приоткрыв рот...
Второй раз вышло глубоко и мокро, оба не знали, как это правильно делается, само собой вышло, что язык столкнулся во рту с чужим, хаотично толкаясь вперед, натыкаясь то на зубы, то на сомкнувшиеся губы.
- Не закрывай рот, дурак...
- Сам дурак... Отстань!

Мелло окончательно проснулся, облизнув и поджав губы, чувствуя, как горят щеки и бьётся сердце, как мурашки бегут по спине, всё в точности как тогда, когда ему было тринадцать, а Мэтту двенадцать... И потом они не раз повторяли это; когда было холодно, ложились спать в одну постель, иногда целуясь, но и не позволяя себе лишнего... Один только раз Мэтт, видимо, увлёкся и, оторвавшись от его губ, переместил поцелуи на шею... Это было несколько секунд чего-то невероятного, тогда Мелло показалось, что он забыл дышать, он горел весь с ног до головы, обнимал его ослабевшими руками и ощущал, что тот возбужден... Это был момент, когда мелькнула мысль о том, что можно и не прекращать... Но, дойдя до ключицы, Мэтт резко остановился, выскочил из постели и исчез в ванной, а Мелло так и остался лежать на спине, таращась в потолок, не слишком ясно соображая, что происходит, ощущая неожиданно сильное желание, с которым, опомнившись, он справился, зажевав за раз две шоколадки... В ту ночь они легли каждый в свою постель, и Мелло приснился яркий сон о том, что было бы, если бы Мэтт не остановился... Это было незадолго до того, как он покинул приют... Почему он забыл об этом? Почему эти воспоминания дремали в нём столько времени? Почему ожили теперь?
"Со мной что-то не то... Может тупо не хватает секса? Хотя… всего два дня назад, обычно неделю держусь совершенно спокойно..."
Да что там неделю, Мелло мог месяц не вспоминать о сексе, очередная подружка обычно появлялась сама, ему не приходилось ее выискивать. Интересно, а у Мэтта кто-нибудь есть? Если у него и есть подруга, он явно с ней развлекается не дома.
«Ну и молодец... Нечего таскать сюда всяких!» - с неожиданной злостью отозвалось в голове, словно Мелло минимум раз в день выдворял из квартиры хоть одну шлюху своего друга, хотя они договорились никого не приводить. В конце концов, они все были временными, не много ли чести. Мелло так вообще был чувственно равнодушен к женщинам и не влюблялся, скорее, потому, что для него такое было просто невозможно. Влюбиться в женщину. Да за что? Он никогда их не понимал, да и не стремился. Женщины все одинаковые, ненадёжные и ветреные, и один парень никогда не воплощает собой всех их требований, они с детства такие. Взять хотя бы девочек приюта Вамми. С Мелло они хотели целоваться при Луне, а с Мэттом — трахаться. И желательно при той же Луне. Мэтт в это упёрто не верил и так и не подкатил ни к одной, а зря, некоторые только этого и ждали. Хотя, может, и подкатил после его ухода... Мелло слышал своими ушами «девичий» разговорчик на веранде про «это», а Мэтт решил, видимо, что он так над ним прикалывается. Соплячкам было по тринадцать-четырнадцать лет. Их очень возбуждало, что Мэтт такой «взрослый», в тринадцать-то лет уже курит, ковыряется в компах, и отчего-то они были уверены, что он классно целуется. Такому «плохому» парню, конечно же, хотелось дать. А Мелло был гротескно-изящным, красивым и неприступным в своей одаренности и высокомерии, о таком грезили в мечтах, как о принце на белом коне. На этой почве даже желающие закадрить Ниа находились. Мол, такой милый, да ещё и умный... а то, что молчун - это так загадочно. Какие же они все-таки дуры... Выходят за умников, а трахаются с раздолбаями. И в этом они все.
«Надо будет спросить, есть ли у него подружка, а то он, может, от недотраха стал столько курить…»
Секс, пожалуй, единственное, ради чего Мелло пересекался с женщинами, а даже если этого и нет... Невелика потеря, он в своё время ожидал большего и был разочарован. Всё-таки отсутствие влюблённости и холодность делали свое дело - никаких эмоций, только естественное желание удовлетворить потребность.
Открыв окно, Мелло откинулся на постели, успокаиваясь и пытаясь снова заснуть. Если он не выспится, то завтра будет пропащий день. В первую очередь для Мэтта...
Пропащего дня не случилось - совершенно без снов Мелло проспал до обеда.
- Доброе утро...
Мэтт, как обычно, закончив работу, играл и курил. Интересно, а его совсем не колышет, что короткая жизнь проходит мимо? Мелло вот только и думает о том, как бы успеть всё, что он запланировал до того, как он словит пулю или запись в Тетрадь... А этому, похоже, всё до пизды, он даже не спит столько часов в сутки, сколько положено, и не заботится о здоровье. Иногда такое ощущение, что Мэтт нарочно пытается проиметь свою жизнь, потому что она ему надоела ещё в детстве.
- Доброе, - вяло откликнулся блондин, всё ещё сонно жмурясь и приходя в себя после умывания ледяной водой. Вчера он хотел его о чём-то спросить вроде... - Мэтт?
- М?
- У тебя есть подружка?
- А что?
- Да так, просто интересно.
- Есть. А у тебя?
- Ну... если это можно назвать подружкой...
Мэтт усмехнулся уголком губ, и почему-то Мелло ощутил лёгкую обиду. Он что, ляпнул какую-то глупость? Так в последнее время часто он показывает свою ершистость, почему, интересно, он всё же стал таким саркастичным?
- Всё по-прежнему не влюбляешься?
- Я похож на романтика? А ты что, влюблён в неё? - это прозвучало странно. Странно с нажимом. Словно, если бы Мэтт влюбился, Мелло бы его убил на месте, по крайней мере, со стороны это слышалось именно так.
Тот по-прежнему на него не смотрел и выглядел спокойным.
- В кого?
- В подружку свою.
- Нет. Я не знаю, вместе ли мы ещё, мы нормально поссорились.
- Поэтому ты торчишь дома?
- Я тебе мешаю?
- Да нет. Просто интересно. Так что у вас за отношения? - этого вопроса блондин не ожидал сам от себя. Вырвалось.
- Да ничего особенного, но она, кажется, запала.
Ну вот, что и требовалось доказать. Амплуа «взрослого» парня до сих пор раздвигает девчонкам ноги.
- Её зовут Эмми? – усмехнулся Мелло, припомнив девочку из приюта, по которой Мэтт сильно сох лет в десять. Она, кстати, тоже была на той самой веранде, и у неё были ещё маленькие, но все же сиськи, жаль, что Мэтт к тому времени её уже разлюбил, ей очень хотелось бы оказаться с ним в кладовке. Белокуренькая такая была, голубоглазая, на Мелло похожая прической, со спины иногда было не отличить, она ненавидела юбки... А Мелло ненавидел, когда Мэтт по ней вздыхал вечерами или во время обеда, отбивая ему своим нытьём весь аппетит. Да и сама она его почему-то бесила, о чём он говорил Мэтту каждый божий день.
- Нет, Молли.
- Везёт тебе на "звучные" имена.
- Да мне покласть на имена.
- Не сомневаюсь.
Стоило только вспомнить… Молли объявилась тем же вечером, позвонила на сотовый, Мэтт вяло переругивался с ней по телефону минут пять. Что он бубнил в трубку, было не разобрать, он ушёл говорить в ванную и закрыл, разумеется, дверь, словно жил не с другом, а с матерью. После он вышел на улицу... Мелло понятия не имел, что его так неотвратимо потянуло посмотреть в окно, видимо, интерес - он никогда не видел ни одной подружки Мэтта. С осторожностью оттянув пальцем полоску жалюзи, словно опасаясь, что они заметят, он медленно прильнул к окну, выискивая взглядом парочку. Они стояли у фонаря, рядом с лавочкой, не садились. Судя по всему, отношения их в данный момент стремительно рушились, и рассиживаться не было повода. Молли оказалась блондинкой лет восемнадцати, стройной и высокой, даже повыше Мэтта, на таких-то шпильках, с аккуратными грудями, распирающими тесную белую блузку, и неплохой задницей. Она всласть кричала на него, по хорошенькому личику текла тушь. Тот меланхолично курил, стоя спиной к Мелло, поэтому он не мог видеть его лица. Блондину стало почти жаль девчонку.
«М-да. Мэтт отличный друг, но как парень, наверное, полный похуист... Особенно если она влюбилась. Я бы в такого не влюбился…»
Мэтт всегда был спокойным и сдержанным. Он неоднократно поступками доказывал Мелло, что тот ему дорог, но вот со словами у него стало плохо. Иногда Мелло казалось, что Мэтт ввязался во всё это просто потому, что ему нечего было делать, и теперь он даже понятия не имел, как друг относится к нему. Интересно, он все ещё что-нибудь значит для него? Что творится в его голове? Он давно уже не читает Мэтта как раскрытую книгу, внешне он не изменился, зато внутренне...
Улица опустела. Похоже, пока Мелло задумался, они расстались. Мэтта уже не было, а Молли запрыгнула в чёрный джип, рванув прочь в вечерние сумерки. Не бедная, видимо, девочка, такие, как раз, любят трахаться с раздолбаями, наркоманами и прочими «плохими» парнями, потом залетают от них и полжизни тратят в итоге на никому не нужных детей. Спустя минуту пришел Мэтт. Мелло отпрянул от окна, но друг не заметил его жеста или не придал значения. А вот блондину в голову настойчиво полезли самые нехорошие мысли...
- Ну что, попал? - Мелло криво усмехнулся уголком губ. - Мы беременны?
- Не дай Бог. Нет. А если бы и да, кто сказал, что от меня.
- У вас всё?
- Ага… - Мэтт кивнул, скинув у порога тяжёлые ботинки на шнуровке, и, пройдя в комнату, тут же плюхнулся на диван, хватая свою любимую приставку. – Ну, я знал, что так и будет. Ей захотелось большего.
- Понятно. Не боишься, что её папаша спустит с тебя шкуру?
- Она сирота. Наследница какого-то там уголовника. Переживёт. У неё таких, как я, до меня было сто и столько же будет ещё.
Мелло заулыбался.
- И не стыдно тебе?
- Нет.
Как отрезал. Какие мы жестокие. Мелло был почти восхищён. Бросил девчонку, выслушал истерику и теперь сидит себе спокойно, как будто ничего не произошло. Мелло бы его нервы. Он бы, по крайней мере, покрыл её матом. И говорил бы Мэтту весь вечер, какая она надоедливая сучка.
«Ну же, Мэтт? О чём ты думаешь сейчас?» Может, это и игра воображения, но казалось, что он особенно сосредоточен на приставке и особенно отгорожен от Мелло какой-то невидимой холодной завесой. Это удручало и интриговало одновременно. С какой яростью он давит на кнопки, и куда же девается потом эта энергия? «И почему ты всегда так сдержан…». Что-то в нём есть. Что-то опасное и непонятное. Интересное... Словно головоломка, чтоб Ниа там икнулось...
- Мелло?
- А? - Мелло и не заметил, что, уйдя в размышления, смотрит прямо сквозь Мэтта.
- Ты на меня втыкаешь так уже минут пять. Что-то не так?
- Нет, я засыпаю уже. Я пойду к себе.
- Угу…
И опять уткнулся в свою игрушку. Иногда такое ощущение, что он и не слушает вовсе, а просто на автомате выдаёт во время диалога слова в тему.
«Мог бы хотя бы спокойной ночи пожелать, Ромео… Или о чём ты там сейчас так напряжённо мыслишь?..».
Мелло ушёл к себе, не видя, что Мэтт, продолжая давить на кнопки, проводил его пристальным взглядом из-за стекол тонированных очков...

Ночью подростковый кошмар повторился. Только на этот раз с неожиданной силой и… подробностями. Мелло подскочил на постели, как от страшного сна, возбуждённый и удручённый собственным положением. Дыхание сбилось, словно он бегал, в груди и внизу живота жарко, не говоря уже о лице, которое со стороны, наверное, напоминало по цвету машину Мэтта. Кстати про Мэтта…
- Нет, мне точно нужно потрахаться… - пробормотал блондин себе под нос, сидя на постели и откидывая со взмокшего лба прилипшую чёлку, пытаясь выровнять дыхание. – Я, конечно, всё понимаю, но ЭТО уже слишком…
Да, красочный сон о том, как Мэтт, сидя напротив него, ни с того ни с сего вдруг откладывает в сторонку свою приставку, с привычной своей лёгкой улыбкой тушит сигарету, и, едва скинув одежду, заваливает Мелло прямо на пол, страстно целуя и лапая за все места, с последующим энергичным овладеванием им в весьма грубой форме, несколько выходил за пределы нормы. Нет, бывало, что ему приходило в голову завести себе парня, а не девушку, но это дальше «бывало приходило в голову» не шло, так как смазливых он не любил, а не смазливые явно рассчитывали в отношениях на роль «мужика» и это немного останавливало. Не то чтобы он считал это унизительным или неприемлемым для себя, но слишком уж подобный контакт казался интимным для простого траха. А Мелло не влюблялся, поэтому такое было исключено.
«Шоколадку… Срочно…»
Но, откусив пару кусочков и не ощутив привычного расслабления, Мелло понял, что влип. «Так… Мне ЭТО не нравится… Я ведь не хочу Мэтта? Нет же? Да, мы целовались, но мы были тупыми детьми! Точнее, я был тупым, а он озабоченным.… Это в прошлом! Я ничего не чувствовал! Тогда какого чёрта?! И одеколон у него мерзкий, от него тащит сигаретами, очки эти его дебильные, я бы даже не смог сейчас его…»
Доброе воображение и милая память услужливо подкинули ему фрагмент из сна, когда Мэтт, столкнув его на пол, залез сверху и поцеловал... и как бы он ему ответил. Он почти физически ощутил на себе тяжесть другого тела и запах сигаретного дыма... Низ живота свело от желания.
«Да, я лучше умру, но не буду дрочить на сон с участием Мэтта!»
Руки, словно чужие, сами собой забрались под одеяло, настойчиво огладив бедра...
«Нет, похоже, буду…»

Поспать после бурной ночи с самим собой удалось от силы пару часов. Посему, с четырёх утра растрепанный и бледный Мелло мрачно восседал на кухне в компании кофеварки и последней шоколадки, ожидая, когда проснётся Мэтт. Ну, конечно же, он скоро встанет, никуда не денется. Мэтт всегда ложится в два и подскакивает в пять утра, глотая на кухне кофе, кружку за кружкой, и звеня ложкой так, что Мелло, конечно, просыпается. И как можно спать по три часа два раза в сутки и не свихнуться... Полпятого… Отлично, у него полчаса, чтобы взять себя в руки и при появлении Мэтта не начать краснеть, как девственница.
Но судьба явно в последние дни была настроена против него. Не уняв даже идиотской дрожи в коленях, Мелло услышал, как в комнате с компьютерами что-то грохнулось, потом раздались приглушенные ругательства и, наконец, шаги в коридоре.
И, разумеется, на кухне появился Мэтт… голый по пояс, с огромной кружкой в руках. Забив на то, как это будет выглядеть, Мелло опустил голову на руку, подперев ею лоб, - типа не выспался. «Начинается! Он это нарочно…».
Мэтт не обратил внимания, он даже не посмотрел в его сторону и полез в холодильник.
- Доброе утро, - бросил он, гремя пивными банками.
- Доброе… Ммм, а что с твоим свитером? - решил для поддержания беседы полюбопытствовать Мелло и, заодно, убрать глаза подальше от его выпяченной задницы. Какие у него, оказывается, узкие джинсы, всё так обтянуто... А ещё наезжал на Мелло по поводу его брюк, идиот.
- Облил пивом, в стиралку бросил… - к счастью, Мэтт почти тут же разогнулся, достав одну из банок и, как показалось, со слишком громким звуком открыл ее. - Надо распаковать новый…
- В полосочку? – съязвил Мелло, стараясь унять волнение.
- В полосочку. Только другого цвета.
- Вау, Мэтт! Твое воображение поражает.
- Твоё тоже. Чего ты подскочил?
Мелло фирменно помрачнел, бросив на друга тяжёлый взгляд.
- У меня мигрень. И если опять будешь греметь тут своей чёртовой ложкой…
- Понял. Не буду. Я вообще в душ… - относительно бодро провозгласил тот, направляясь в ванную, на ходу расстегнув ремень...
«А штаны снимать в коридоре обязательно, дойти до ванной одетым никак?» – насмешливо чуть не слетело с языка, но этот жест настолько заворожил, что вслух Мелло произвёл только глухое и протяжное "ммм...". Умолкнув, он проводил друга до ванной слегка прищуренными глазами, вытянув шею, но через мгновение взгляд наткнулся на препятствие в виде захлопнувшейся двери.
«Ну, давай, Мелло, пади ниже плинтуса – подкрадись скорее к двери и посмотри в замочную скважину… »
Однако чем дальше, тем меньше происходящее казалось Мелло шуткой. Детские мысли про замочную скважину спровоцировали напряжение, ладонь непроизвольно стала поглаживать колено… не говоря уже о том, как сильно он прикусил губу, инстинктивно двинув бёдрами на стуле и ощутив как низ живота наполнили пока ещё слабые отголоски приятных ощущений… Кровь опять прилила к щекам. Да, зря он смеялся над Мэттом в приюте, пусть и запоздало, но кошмар его настиг. И природу не засунешь куда подальше, кем бы ты ни был... «А теперь сосредоточимся и подумаем о чём-нибудь противном — например, о Ниа…».
За дверью послышался шум воды. Лучше перейти на диван. Сейчас он откинется на мягкую спинку, съест шоколадку, успокоится... Ну да, на мягкую, этот диван уже давно пора выкинуть, на бетоне спать и то комфортнее, наверное. Дживас, идиот, заработает себе чего-нибудь, если будет и дальше спать в таких условиях.
Рядом валялся «личный», так сказать, ноут Мэтта, который он не использовал для работы. Завалившись на диван, Мелло машинально опустил руку, тронув мышь, и экран засветился. Лучше бы он этого не делал... С монитора на него нахально пялилась голая блондинка с невообразимо большой грудью, которая прыгала в такт незатейливым действиям огромного члена какого-то мужика, не поместившегося в кадр. От этого зрелища он испытал лёгкий шок, но, впрочем, сориентировался и нажал на «паузу». «Значит, по-прежнему любишь блондинок... и, значит, всё такой же озабоченный. Надеюсь, что это не твоё домашнее видео...». Надо сказать, ролик произвёл терапевтический эффект, волнение поутихло, напряжение исчезло, даже шоколадка не понадобилась, настолько отвратительное порно, хотя, впрочем, для Мелло любое порно было отвратительным, плохо снятым-срежиссированным-озвученным, да и вообще пустой тратой времени для дебилов. «Я-то думал, у тебя вкус получше - блондинка с силиконом, банальней некуда... Хотя чего я хочу от человека с одеколоном «Перегар»...».
Из душа Мэтт появился одетым, в очередном полосатом свитере, с мокрыми волосами, закрывающими глаза. Час от часу не легче...
- Ты чем тут занимался? - буднично осведомился Дживас, при этом, вопреки обыкновению, глядя прямо на Мелло, а не чёрт знает в какое пространство позади.
- Конечно же, дрочил на низкокачественную порнуху в твоём компе, а чем же ещё? - раздражённо, слишком. Словно бы так оно и было. - Слушай, Мэтт, тебе что, до сих пор нисколько не полегчало? Ты не думаешь, что на диване, например, можно просто лежать?
Мэтт пожал плечами.
- Ну просто ты такой румяный, словно…
- Отвали! Мне жарко! И нечего на меня так смотреть.
Тот облокотился на косяк, медленно растягивая губы в непонятной, лёгкой улыбке, которая показалась Мелло насмешливой. И пошлой. И почему-то Мелло и ощутил себя словно раздетым.
«И только попробуй сказать «разденься, раз жарко», извращенец!».
- О, Мелло, неужели я тебя смутил? - хрипловато и низко выдохнул Мэтт, и Мелло мог поклясться, что этот кретин облизнулся!
От такого голоса по коленям вновь побежала дрожь.
- Ой, идиот, ты только себя послушай!
Иногда Мэтт пугал его своей проницательностью. «Знал бы ты, как ты прав, распиздяй!». И стать более общительным и улыбчивым Дживас тоже решил весьма не вовремя.
- И помечтать нельзя, - деланно печально вздохнул он, уворачиваясь от диванной подушки. - Ладно, я скоро выйду за сигаретами. Тебе шоколадок?
- Да.
- А тебе в детстве не говорили, что если есть много шоколада, то…
- Уйди уже отсюда!
Какое же он испытал облегчение, услышав хлопок входной двери... Словно недавно был на волосок от смерти, ну, это смотря в каком смысле. Если смертью считается навязчивое желание прижать человека к стенке и в прямом смысле слова слизать похотливую улыбочку с его рта...
Шутки шутками, а ведь Мэтт очень даже в его вкусе. Впервые за всё время, что они работали вместе, Мелло задумался об этом. Это бред, конечно, но ведь он именно такой парень, с которым Мелло бы мог гипотетически завести отношения — надёжный, спокойный, к тому же стройный и по-своему очень привлекательный. Не мужлан, но и не смазливое нечто неясного пола и возраста. Он ещё в приюте был таким… внушающим доверие, а теперь, когда он повзрослел, это стало вызывать странное желание ощутить его рядом. Мелло вдруг снова особенно остро почувствовал запах сигаретного дыма.
Шумел ноутбук…
Руки сами собой развязывают шнуровку на брюках.
Эта его манера улыбаться... Мягко, легко, уголками губ... Теперь Мелло обратил внимание на его рот, потому что он закрыл себе глаза очками. Он всегда очень сдержан в эмоциях, такое чувство, что ему небезразличны только компьютеры, эти чёртовы железки. Но когда он улыбается, он оживает и даже, кажется, становится теплее. Он почти кажется ему прежним... Таким, каким Мелло когда-то знал его.
«Это то, о чём я думаю? О чём я вообще думаю, я что, из-за одного-единственного сна сошел с ума?! Наверное, меня записали в Тетрадь смерти, и теперь я умираю таким вот изощрённым способом... Это слишком далеко зашло, всё это может испортить нашу работу и нашу дружбу...»
Мелло не уже не может остановиться.
В памяти всплывает всё, словно это было вчера - неумелые, слишком мокрые поцелуи, его прикосновения под одеялом, возбужденные неровные выдохи в шею... Кожу за ухом обожгло, словно от касания губ наяву. Его память упорно защищала его все эти годы, а сейчас Мелло как будто снова тринадцать...
Когда же он успел так запасть на него? Может, это какая-то извращённая форма дружеской привязанности? В таком случае она слишком сильно извращённая, слишком... невыносимая и навязчивая. Губы сами роняют шумный выдох, пальцы ему уже не принадлежат, каждое движение заставляет выгнуться, подаваясь бёдрами навстречу собственной ладони, жаль, что всего лишь своей... Мысль обжигает стыдом, и тут же его накрывает невероятной и выматывающей разрядкой, забирая все силы и мысли, стоит только сильнее сжать пальцы... Удовольствие настолько сильное, что даже на миг закладывает уши, и он не слышит сам себя. Несколько мгновений тишины и абсолютной расслабленности. Мелло даже глаза не может открыть, настолько его охватывает давно уже не свойственное ему смущение, он не может даже пошевелиться, словно Мэтт всё это видит и просто молчит сейчас глядя на него. И улыбается... Он весь открыт сейчас, уязвим, в эту секунду Мэтту бы ничто не помешало его взять... Мелло весь сжался, едва только представив это, вновь ощущая мучительную истому.
«Как же я хочу тебя, ты бы только знал…»

Мэтт вернулся через полчаса с пакетом шоколадок. Мелло даже слишком переусердствовал, приводя диван в порядок - покрывало лежало чересчур аккуратно, Дживас так его никогда не складывал. Он старался не смотреть на него, и впервые в жизни был рад тому, что Мэтт теперь носит очки. Это избавляло от его прямого взгляда. И в то же время беспокоило — как же он смотрит на него? С интересом, равнодушием, смотрит ли вообще? Лучше бы не смотрел... Мелло особенно чётко отслеживал каждый свой жест, чтобы не выдать своих вожделений, пожалуй, только переборщил с грубостью. Если бы Мэтт получше разбирался в отношениях, то понял бы, что это попытка скрыть влечение, а так он решил, что Мелло в очередной раз попал под влияние Марса в сочетании с полнолунием, или чего там...
До вечера Мелло с ним не пересекался, уничтожая в комнате шоколад, но как только зашло солнце, решил всё-таки выйти, словно нечисть, боящаяся света, ведь если он будет его так избегать, это тоже о чём-то да скажет. К тому же, раз уж он решил не посвящать Мэтта в своё состояние, то следует уже сейчас учиться оставаться спокойным и невозмутимым рядом с ним.
«Нет, нет! Только не это, ничего не выходит...». Да, ничего не выходит. При виде дымящего как паровоз «полосатого придурка», с самоотверженным видом побеждающего электронный интеллект, внутри всё подпрыгнуло, бросив в слабость локти и колени. Теперь спокойно с ним общаться он, похоже, сможет только в таких же очках, желательно затонированных дочерна, и в противогазе, чтобы не ощущать его одеколона, смешанного с сигаретным дымом.
С небольшим усилием взяв себя в руки и сев в кресло, Мелло занялся шоколадкой, уставившись в стену. Когда Мэтта нет в поле зрения, желание делать глупости падает на двадцать процентов. А когда ты прихватил с собой целых две шоколадки, то еще на десять. Но только голосовой фактор был фатально не учтён.
- Мелл, ты меня пугаешь, что с тобой? Ты, часом, не влюбился, жрёшь шоколадки одну за другой…
Что мы слышим? Кто-то заговорил?
- Надо же, заметил, что со мной что то не так! – мрачно огрызнулся тот, с хрустом откусив очередной кусок. - А то я уж было подумал, что буду помирать около тебя, а ты от консоли не оторвёшься!
Влияние Марса и полнолуния прогрессировало на глазах. Ну как он за каких-то два дня умудрился превратиться в одержимого? Самоконтроль летел к чёрту, всё начинало раздражать и злить, мозги заволокло похотью, ни о чём другом он не мог думать. Мелло уже ненавидел себя.
От неожиданности Мэтт даже поднял голову, проигнорировав звонкое «Game Over».
- Ты уже помирал около меня, и я отрывался от консоли. Ты чего?
«Я хочу тебя, протри очки, придурок! Ещё пять лет назад я бы уже давно был под тобой на полу!».
- Ничего.
Здравая мысль, между прочим. А может, Мэтт тупо натурал? Может ему больше неинтересно его лапать и зализывать, подружка занятнее будет... Ах да, бывшая подружка! Голосовой фактор явно способствовал глупостям процентов на девяносто. Это было опасно, не стоило этого делать. У Мелло прекрасная интуиция, но в таком состоянии, предчувствуя, что вот-вот сорвётся и наделает чего-нибудь не вполне поправимого и приличного, он наоборот решил катализировать процесс…. Да, он идёт делать глупость! Поскорее бы!
Он молча встал, подошел к начавшему заново игру другу, ни на секунду не отрывая голодный взгляд от его спокойного лица и рта, опустился рядом с ним на диван в опасной щекотливой близости, позволяющей вдоволь ощутить и его тепло, и запах. Их колени едва соприкоснулись, но ощутилось это как удар током.
- А если серьёзно, что с тобой? – энергично давя на кнопки, Мэтт решил продолжить тему.
- Я сам не знаю… - Мелло не узнал свой голос. Кто этот томный извращенец? Пристрелите его...
Мэтт кивнул. Отблески от монитора мелькали на его спокойном лице, делая его просто мраморно холодным.
- Опять Ниа? - Мелло мог смотреть только на его рот. Потянуло ближе…
Мелло не ответил, только наклонился совсем к его лицу, почти касаясь кончиком носа щеки Мэтта и медленно проводя ладонью по его руке от локтя до пальцев, замерших над кнопками. Как ни странно, его кожа была тёплой, даже очень... Мелло почти обнял его, прижавшись к плечу; Мэтт не отталкивал, но и не двигался навстречу, только грудь стала подниматься чаще. От желания звенело в ушах, ощущения были похожи на алкогольное опьянение, а пьяному, как известно, море по колено. Молчание дразнило и томило до безумия. Сейчас всё взорвётся...
Мэтт, наконец, отложил приставку, убрав руку из-под его пальцев, и как-то слишком медленно повернул голову, словно не желая разрушать эти последние преграды, благодаря которым они оставались просто друзьями. Глаза в глаза. Даже через оранжевые стекла Мелло ощущал его взгляд. Пристальный. Внимательный. Взаимный. Он словно просвечивал его, скользил по его коже ниже и ниже невидимым прикосновением, забирался под одежду...
«Мэтт, Мэтт… Если бы так смотрел на меня не через очки»
Протянув руку, Мелло опустил ненавистные очки с его глаз... и понял, что точно не остановится. Какие взрослые глаза, какие серьёзные, такое чувство, что Мэтт смотрит прямо в него, видит все его мысли как на ладони... Понятно, почему ему девки дают, да ещё и ревут, когда он их бросает... Это странное ощущение. Странное и влекущее. Он так не похож на того Мэтта, которого он знал.
- Мелло? - негромко роняет он на выдохе, так недоверчиво и вопросительно прищурившись.
«Интересно, Мэтт, ты научился целоваться за это время?»
- Что? - Мелло почти не соображает, шепчет, обжигает неровными выдохами, уже откровенно, но пока вскользь касаясь губами уголка его рта. Теперь это не спишешь на случайность. Ну да, Мэтт прав, он похож на педика, сейчас очень похож, если честно.
- Ты слишком близко.
Обречённость. Он что, не хочет этого? К чёрту, Мелло хочет!
- Надо же, заметил…
Мэтт закрывает глаза, на лице его - какое-то страдальческое выражение.
«Что ты делаешь, Мелл… Что ты делаешь со мной, какого чёрта...»
Он не успевает даже додумать мысль до конца, потому что раскалённые и влажные губы Мелло, подобно укусу вампира, ошпаривают шею, заставляют онеметь и потерять способность двигаться.
Мелло приподнимается и, расставив колени, залезает на Мэтта; тот сидит, не в силах шелохнуться, руки безвольно вдоль тела, голова чуть запрокинута, закрыты глаза, он только прерывисто дышит, в то время как Мелло, запустив руку в рыжие волосы, целует и кусает его плечо, опускается ниже, оттягивая ворот свитера.
Мэтт отчаянно сжимает пальцами обивку дивана, краем сознания цепляясь за мысль, что ещё можно было бы остановиться, что ещё не совсем безнадёжно поздно, но член его считает совершенно по-другому, и всё тело реагирует на Мелло, рвётся к нему в исступлении, к такому безумному и желанному. И Мэтт даёт себе отмашку, обхватывает Мелло крепко и целует его, немного грубо и даже с какой-то агрессией – с какого, собственно, хрена, он должен бороться со своим желанием, не он это начал, это Мелло позволяет себе такое, Мелло творит что хочет, Мелло развлекается, как ему вздумается. К чёрту!
Мэтт сам стягивает с себя свитер, и Мелло смотрит с вожделением, таким взглядом, как будто он под наркотой, опускает немного веки и склоняет голову на бок, подставляя Мэтту свою шею. Тот впивается в неё, зубами, губами, языком – хочется оставлять отметки, доказательства того, что это было, что всё это не сон.
Мэтт целует его всё жёстче, держит всё крепче, безумный жар со всего тела сконцентрировался в одной точке и рвётся наружу.
«Скажи, что всегда хотел этого, скажи хоть что-нибудь, чтобы я убедился, что не делаю ошибки, проклятый ты Мелло, до чего же ты охренительный…»
Но Мелло только неровно дышит, и Мэтт, загнав подальше клокочущие сомнения, заваливает его на диван, нетерпеливо расстёгивая свой ремень; вдруг взгляд цепляется за лицо Мелло – настороженное или только кажется?
- Ты чего? – Мэтту свой голос кажется ненастоящим.
- Я раньше… только с женщинами.
Блядь. Сдрейфил что ли? Отчаяние подкатывает к горлу, сжимая его, Мэтт чувствует приближающуюся панику – только не это, только не сейчас, неужели Мелло решил вот так свинтить? Сейчас, когда самого Мэтта вот-вот просто разорвёт на части.
- Ничего, ты просто расслабься, - он расстёгивает жилетку и целует Мелло в грудь, кусает и лижет сосок. – Только брюки сними, с этим я не справлюсь.
Мелло умело расшнуровывает завязки, стягивает узкие брюки, едва заметно нервничая.
Неловко и долго Мэтт пытается войти в него, перемежая попытки с поцелуями, прижимаясь к нему, облизывая и гладя; Мэтт ловит себя на мысли, что ещё чуть-чуть, и он кончит просто так, от одного контакта с кожей Мелло, но этого мало, этого, чёрт возьми, просто нельзя так оставить, и нетерпеливо, стиснув зубы, он рывком входит в него. Мелло вскрикивает, на глазах выступают слёзы.
От боли белые искры рассыпаются у Мэтта перед глазами, и всё плывёт пятнами. Мелло обхватывает его, стонет в такт движениям.
- Не могу… - выдыхает он. – Хватит, пожалуйста.
Мэтт уже не слышит последних слов, потому что от звука голоса Мелло его накрывает оргазм....

@темы: слеш/яой, Drama, Death Note, Romance, Angst, NC-17, Non-con

---

[Mis@ki_N]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

"Сон Фрая"

[Youku Toshiku]

Название - "Сон Фрая"
Фэндом - Ориджинал, зарисовка к ролевой игре
Пейринг - Фрай/Дарк
Жанр - яой
Рейтинг - НЦ-21
Статус - закончен
Размещение - с моего и Ani-su разрешения
Варнинг - БДСМ


- Фраай… Фраай… Господин…
Я слышу этот шепот сквозь сон. В нем нет привычного презрения, боли, ненависти… Неужели мой Звереныш научился покорности? Не хочется открывать глаза, но голос зовет на все лады, в нем я уже могу различить мольбу, желание, обещание.
Открываю один глаз. Хм… Лежу на огромной шкуре рядом с камином. Похоже на мой замок в Верхнем мире. Опять?! У меня что – неконтролируемое перемещение по утрам?! Открываю глаза полностью: да, так и есть, я «наверху». Мало того, я обнажен, ноги раскинуты, а между ног я вижу свой стояк – тааакой стояк! Может, я все-таки сплю, а?
- Фрай, о Фрай… Мой господин… - снова его голос, уже почти стон. Что за наваждение?!
Я приподнимаюсь на локте, оглядываюсь в поиске своей новой игрушки… Ох ты ж…
Вот теперь я точно уверен, что это сон. Потому что такого похабного взгляда я у тебя не мог добиться никакой дрочкой. Ты абсолютно голый, почему-то в широком кожаном ошейнике, от которого идет толстая цепь, приковывающая тебя к камину. Завидев меня, ты поднимаешься на четвереньки, как хороший пес, только хвостом не машешь, хотя задницей крутишь… Ты смотришь на меня голодным взглядом, приоткрыв припухшие искусанные губы, ты тянешься ко мне, но цепь не пускает, и ты жалобно скулишь.
- Фрай…о, Фрай, прошу… - дааа, детка! Проси меня так почаще, может, я придумаю, как тебя поощрить! Ты смотришь на мой член, и твои зрачки расширяются – но на этот раз не от ужаса, а от желания, ты облизываешь губы и снова переводишь на меня взгляд, умоляя.
Надо быть бесчувственным чурбаном, чтобы отказать такому маленькому соблазнительному изгнаннику в его просьбе! Я великодушен – я подползаю ближе к тебе, но так, чтобы ты мог дотянуться только до моего члена, не выше. У тебя разве что слюна не капает изо рта, ты дрожишь от возбуждения, наклоняешься, и, закрыв глаза, берешь в рот головку. Ааххх… Так нежно, так дразнящее, так… Я подползаю еще чуть ближе, чтобы дотянуться до тебя рукой, беру за волосы на макушке и погружаю свой член тебе в рот, на сколько возможно глубоко. Ты ожидаемо давишься, но не вырываешься, пытаешься расслабить горло, работаешь язычком… Эта твоя покорность сводит меня с ума. Я отпускаю твои волосы, даю свободу – по крайней мере, в этом. Ты самозабвенно сосешь, иногда выпуская член изо рта, чтобы облизать по всей длине, я дразню тебя, отодвигаясь так, чтобы ты не мог дотянуться, и тогда ты жалобно стонешь – просишь. Я дурею от тебя. Как же мне тебя вышколить, чтобы ты стал таким и наяву, а, Звереныш? «Надо к Фэю подкатить…может, знает какое средство, для слабых человеческих организмов…» Задумался и пропустил момент, когда подкатил оргазм: теперь уже не до поддразниваний – я подкидываю бедра, ты плотнее сжимаешь губы…
Ты вылизал меня всего до капли, и – довольный – улегся на ковер. Я снова отодвигаюсь, раскидываюсь, отдыхая, и тут же нащупываю рядом со шкурой бокал красного вина. Неплохой сервис тут!.. Что захотел, сразу появляется. А если… Мысленно представляю тонкую гибкую плетку, которую беру с собой на верховые прогулки. Миг – и прохладная кожа холодит мое бедро, касаясь плетеной рукояткой. У меня даже в горле пересыхает от мгновенно разыгравшейся фантазии. Сосредоточив мысль на твоей цепи, я легко – одним взглядом – отстегиваю ее от каминной решетки.
- Ползи сюда, мелочь, - приказываю я, многообещающе поигрывая плеткой. Ты тут же поднимаешься на четвереньки и ползешь ко мне, волоча за собой цепь.
- Что прикажешь, мой…господин, - ты опасливо косишься на плетку, но в глазах – желание угодить во что бы то ни стало. Я разворачиваю тебя боком к себе, чтобы видеть во всей красе, поглаживаю пока еще безжизненной плеткой по спине и ягодицам, от чего ты снова начинаешь дрожать и чаще дышать, и приказываю:
- Ласкай себя, покажи, как сильно меня хочешь.
Ты покорно расставляешь шире ноги, опускаешься на одну согнутую руку, а второй проводишь по своей груди и животу. Черт возьми, как же я мечтал увидеть тебя такого! Ты закрываешь глаза, облизываешь губы, но мне этого мало. Негромкий свист и ты коротко вскрикиваешь. Я отнимаю плетку от твоей ягодицы, на которой тот час же проступает совершенная по красоте красная полоска.
- Не там! – говорю я с нажимом, и ты торопливо переводишь руку к своей мошонке. О, да, вот так… Ты мнешь, теребишь свой член, вытягиваешь его, словно упрашивая поскорее налиться соком и отвердеть. Я чувствую, что снова начинаю заводиться. Плетка поглаживает тебя по внутренней стороне бедер, кончиком задевает оставленную тобой без внимания мошонку, отчего ты прогибаешься сильнее и стонешь – просящее. Честное слово, сегодня я решительно ни в чем не могу тебе отказать! Сам не знаю – откуда такой приступ доброты? Удовлетворяя твои немые просьбы, я принимаюсь хлестать тебя по ягодицам – несильно, почти не размахиваясь: одно движение кистью и упругая плоть вздрагивает, ты с силой втягиваешь воздух, или со стоном выдыхаешь, стараешься втянуть в себя мышцы, выгибаешь по-кошачьи спину. Тебе очень нравится, я вижу – у тебя уже стоит, и ты сжимаешь член у основания, чтобы не кончить раньше, чем я разрешу. Я вхожу во вкус, рывком подтягиваю тебя за цепь ближе, хлещу уже с размахом, с оттяжкой – ягодицы, бедра, спина. На твоей белоснежной коже вздуваются красные полосы: мое любимое сочетание цветов – красное на белом. Ты вскрикиваешь, всхлипываешь, кусаешь губы, вздрагиваешь уже даже между ударами – инстинктивно, твой член дергается и сочится смазкой. Ты являешь собой такую восхитительную смесь возбуждения, страха, наслаждения и боли, что меня сносит окончательно: отбросив горячую плетку, я хватаю тебя за исполосованные бедра и с размаху насаживаю на свой уже давно стоящий колом член.
Сколько бы я тебя не брал, ты все еще слишком узкий – человеческое тело непрактично. Обычно тебе больно и со смазкой, сейчас же ты орешь так, как будто я засунул в тебя свой двуручный меч. Я слегка шлепаю по красной от недавней экзекуции ягодице, чтобы ты расслабился, ты упираешься руками в мои колени и бессильно роняешь голову вниз, тяжело дыша. Я успокаивающе поглаживаю тебя по позвоночнику, и снова сильным рывком натягиваю на свой пульсирующий от желания орган. Твои пальцы с такой силой вдавливаются в мои колени, что ноги немеют, но я накажу тебя за это позже. А сейчас я любуюсь белоснежной спиной, покрытой ровной сетью красных полос и бисеринками пота, веером черных волос, которые взлетают, когда ты вскидываешь голову, и опадают на плечи. Во мне поднимается звериная жажда обладания: все это великолепие только мое! Я никого не подпущу к тебе, никогда от тебя не устану, ты только мой!
- Скажи, что ты мой! – рычу я, теряя голову, двигаясь в тебе мощными рывками, от которых твое тело содрогается, купаясь в боли и удовольствии.
- Твой!...Аааа! Твой…раб….твой! – выкрикиваешь ты в такт моим толчкам, давясь стонами и всхлипами.
Неудобная поза не дает мне кончить, а я уже на грани. Прижимая тебя к своей мокрой от пота груди, но не выходя из твоего зада, я быстро подтягиваю ноги и встаю на колени. Так ты кажешься совсем хрупким, особенно, когда покорно приникаешь к моему телу, дрожа от слишком сильных ощущений. Поставив тебя на четвереньки, я почти сразу начинаю двигаться в тебе – размашисто, резко, сильно. Ты норовишь упасть, не выдерживая моего напора, поэтому я подбираю цепь и удерживаю тебя за ошейник – и эта ситуация возбуждает меня еще больше. Ты хрипишь и стонешь, высоко вскидывая голову, судорожно сводя лопатки, и я вижу, что ты кончаешь. Я отбрасываю цепь и озверело врезаюсь в тебя еще несколько раз, чувствуя, как, наконец, из меня вытекает семя прямо в твой великолепный зад. Ты обмякаешь в моих руках, как тряпичная кукла, а у меня вдруг усиливается шум в ушах, перед глазами темнеет…
Что? Уже все?! Нет, нет, это не справедливо! Я только вошел во вкус, пожалуйста, еще пару часиков!.. Вот дьявол…
Я открываю глаза, уже зная, что на этот раз проснулся по-настоящему. Да, так и есть, моя берлога в Нижнем мире. Эх, что это был за сон! Опустив руку, я натыкаюсь на липкое пятно на животе. Не удивительно – после такого-то шоу! Воспоминания вновь пробуждают во мне желание. Где ты там, моя эротическая фантазия?
Ты спишь, свернувшись в клубок, на ковре около камина. Сам виноват, я предлагал спать у меня под теплым бочком. Запястья связаны за спиной – чтобы ты не мог навредить себе, к одной ноге прикована цепь. И все равно я хочу тебя! Иду к камину, освобождаю тебя и беру на руки, заранее зная, что сейчас будет. Как только твое сознание пробуждается ото сна, ты начинаешь вырываться, как дикий зверек, не смотря на полученные недавно увечья.
- Отпусти меня, ублюдок, грязный садист… - начинаешь шипеть ты, еще даже не разобравшись, что я собираюсь с тобой делать. Я горестно вздыхаю, вспоминая свой сон. «Нет, мне точно пора получить у Фэя пару уроков по человеческой психологии… А еще лучше флакончик чего-нибудь возбуждающего, чтобы мой Звереныш стал поласковее…»
Опускаю тебя на кровать, сразу придавливая всем своим телом, пока ты не начал царапаться и кусаться. День начался как обычно…

@темы: слеш/яой, ориджинал, PWP, NC-21, BDSM

---

"Опасное увлечение"

[Youku Toshiku]

Название: «Опасное увлечение»
Автор идеи и заказчик: BAKI
Автор - Youku_Toshiku
Бета: Sideways
Фэндом – «Наруто»
Дисклеймер: От прав на героев отказываюсь
Пейринг – Итачи/Дейдара
Жанр – яой
Размер - мини
Рейтинг – NC-17
Размещение - спросите разрешения, не забудьте шапку и дайте ссылку на комменты
Состояние – закончен
Предупреждение: AU, ООС, PWP
Саммари: Не ходите дети одни в библиотеку, даа…
Саммари 2: Имидж – страшная вещь!..

Ну, наконец-то… Итачи прикрыл глаза по-девчоночьи длинными ресницами, и с наслаждением вдохнул знакомый запах. Тысячи страниц, типографская краска, кожаные и картонные переплеты, особая книжная пыль – все это олицетворяло для Учихи уединение, покой, долгожданную возможность погрузиться в очередную кем-то выдуманную реальность, почувствовать себя частью другого мира… Это было странно, но холодный, высокомерный, неприступный Учиха Итачи больше всего на свете любил читать книги – и ни в коем случае не в электронном виде: прикосновение к хрустящим страницам, их особый запах, словно служили порталом для перехода в описанную автором вселенную, загадочная вязь напечатанных букв помогала отвлечься от скучной и серой реальности. Университетская библиотека была для Итачи самым желанным и часто посещаемым местом. Учитывая, что он так и не завел себе близких друзей, никто на курсе не знал, что, прогуливая некоторые лекции и игнорируя студенческие сборища, Итачи Учиха не кувыркался в постели с очередной красоткой – как думали все, а просиживал часами среди бесконечных стеллажей, с головой уйдя в очередное чтиво.
Сегодняшний день не был исключением: по окончанию последней пары вся группа отправилась в близлежащее кафе – «отмечать пятницу», а Итачи высокомерно заявил, что у него есть дела поинтереснее. И он не лгал – что может быть лучше, чем погрузиться в волшебный мир очередной книги? А если у остальных свои предположения на его счет, то это их проблемы. Вежливо поздоровавшись с заведующей библиотекой – полной добродушной женщиной лет сорока, которая души не чаяла в своем чуть ли не единственном постоянном посетителе, Итачи углубился в галерею между двумя стеллажами с научной и художественной фантастикой. Где-то здесь была книга, которую он приметил в прошлый раз…он запомнил место, он ждал встречи с ней с нетерпением, как с любимой девушкой. Где же она? Где…
Вот она! Итачи ощутил, как быстрее забилось сердце в предвкушении. Складной стул привычно установлен в проходе, юноша снимает пиджак и развязывает галстук, чтобы почувствовать себя более непринужденно. Пальцы жаждут прикоснуться к старому, слегка потрепанному переплету, глаза блестят от волнения…
Рей Брэдбери, «451 градус по Фаренгейту».
Затаив дыхание, Итачи переворачивает титульный лист, и с первых же строк переносится в загадочнее мрачноватое будущее, становясь Гаем Монтегом, пожарником…
«Жечь было наслаждением. Какое-то особое наслаждение видеть, как огонь
пожирает вещи, как они чернеют и меняются. Медный наконечник брандспойта
зажат в кулаках, громадный питон изрыгает на мир ядовитую струю керосина,
кровь стучит в висках, а руки кажутся руками диковинного дирижера,
исполняющего симфонию огня и разрушения, превращая в пепел изорванные,
обуглившиеся страницы истории…»

- Так-так… Ммм… Кто это у нас тут? Красавчик Учиха, собственной персоной! И он не в объятиях знойных красоток, нет, он…читает книжки! А я-то думаю, что за «постоянного читателя» меня попросили не беспокоить? Вот умора! За эту новость я стану самым популярным на курсе, да!
Итачи побледнел и захлопнул книгу с такой поспешностью, что с еще не прочитанных страниц взметнулось облачко пыли. Если и был на свете голос, более нежеланный для него сейчас, то именно он прозвучал над ухом незадачливого книгочея.
- Дейдара… Ты и так самый популярный на курсе…самый популярный придурок! – Итачи вскочил со стула, с ненавистью вглядываясь в сверкающие предвкушением сенсации светлые глаза.
Худой блондин с нелепым хвостом длинных волос на макушке отступил на шаг, подняв в притворном ужасе руки.
- Ах-ах, я испуган! Я весь дрожу, да. Что ты читаешь, покажи, - Дейдара снова вплотную приблизился к Учихе. – Это любовный роман, не так ли? Или «Камасутра», ммм?
Дейдара был самым ненормальным на курсе: вечно одевающийся в нелепые яркие одежды, заметный в любой толпе благодаря высокому хвосту из ярких желтых волос, всегда носящийся с безумными идеями и помешанный на сексе. Он был личным кошмаром Итачи, который ценил в людях в первую очередь спокойствие и умение кратко и ясно выражать свои мысли. За три года совместного обучения Дейдара так достал Учиху вечными приставаниями по любому поводу, что тому иногда хотелось перейти на другой курс, а лучше - в другой институт. И надо же было именно этому белобрысому недоразумению узнать его тайну! Конечно, в самой любви к чтению не было чего-то такого ужасного, но эта самая любовь могла на корню разрушить тщательно создаваемый и оберегаемый имидж Итачи – имидж холодного, надменного, самовлюбленного красавца, интересующегося только развлечениями, меняющего девушек как перчатки и ставящего себя выше всех на курсе.
- Отвали, кретин! Даже если я тебе скажу название, ты вряд ли поймешь – ведь у тебя кроме «Камасутры» в голове ничего не задерживается. Кстати, что ты-то тут делаешь?
Блондин повел плечом, словно отгоняя назойливую муху.
- Физик сослал. Велел выучить к понедельнику два параграфа и показать, что я имею учебник по предмету, - Дейдара презрительно фыркнул и поспешил вернуться к теме, которая его сейчас больше интересовала. – Но я-то здесь нечастый гость, да… Даже заблудился, как видишь. Не покажешь дорогу, ты ведь тут завсегдатай?
Все это было обычным обменом любезностями. Но сейчас Дейдара выглядел настолько торжествующим, что Итачи понимал – он попал в ловушку.
- Что ты хочешь, Дей? - выдохнул он сквозь зубы, осторожно положив книгу на полку и скрестив руки на груди.
Дейдара сверкнул глазами, как голодный кот при виде загнанной в угол мыши. Губы расползлись в чуть хищной улыбке, и парень, быстро оглянувшись по сторонам, сделал шаг по направлению к Учихе.
- Ммм…как это прекрасно… Красавчик Итачи сам идет мне в руки… Что же я хочу, мм? – парень внезапно резко подался вперед, прижав растерявшегося Учиху спиной к ближайшему стеллажу. Уперев руки в металлический каркас по обе стороны от своей жертвы, Дейдара сузил глаза и почти зашипел прямо в лицо Итачи.
- Что бы мне пожелать, а? Может быть, чтобы ты был хоть немного меньшим засранцем? Чтобы ты не смотрел на меня, как на последнее дерьмо у тебя под ногами, мм? Чтобы ты снизошел до меня и признал, что мы с тобой не так уж и многим отличаемся? Пожалуй, я многого хочу от тебя, да…
Итачи был в шоке – и от неожиданной близости парня, которого не подпускал к себе обычно и на метр, и от его слов. Он никогда не задумывался о том, то Дейдара может быть так обижен на него, что его может так сильно задевать пренебрежительное отношение.
- Нет-нет, я знаю, что попросить, - продолжал тем временем блондин, пугая Итачи все больше. – Ты разрешишь мне сейчас сделать с тобой все, что я захочу…например потрогать тебя вот тут… - Дейдара с силой провел по бедру Учихи, от чего у последнего резко пресеклось дыхание и заколотилось сердце. Итачи почувствовал, как от ужаса и отвращения у него по спине пробежал холодок. С силой оттолкнув парня, он облизнул побелевшие губы.
- Не смей. Прикасаться. Ко мне. Маньяк, - тихо, но доходчиво отчеканил он, глядя в расширившиеся от возбуждения зрачки блондина.
- Ой-ой-ой, как мы рассердились, - Дейдара, похоже, совсем не испугался. Картинно потянувшись, он склонил голову на бок, откровенно облизывая Итачи взглядом с ног до головы. – Я ведь не прошу тебя снять передо мной штаны, ммм? Дай мне минут двадцать, я приласкаю тебя, проверю, так ли ты хорош, как о тебе шепчутся… Подумай, Итачи, как много ты потеряешь, если все вокруг узнают, что твои подвиги на любовном фронте – лишь выдумка, а на самом деле, твои подружки…все здесь, даа… - и блондин довольно рассмеялся, обводя руками ряды книг.
Итачи задыхался от бешенства. То, что говорил Дейдара, было таким бредом…если бы не было правдой. И Учиха понимал, что не сможет предоставить опровержение словам наглеца, когда тот будет проводить свою разоблачительную кампанию.
«Если он будет…только сверху, через одежду…только трогать…наверное, я переживу…» - это было безумным решением, но сейчас Итачи, застигнутый врасплох, не мог придумать ничего лучше.
- Десять минут. И если хоть одна живая душа… - голос Учихи мог бы заморозить даже книги, безучастно стоящие на стеллажах. Но на Дейдару его слова оказали прямо противоположное действие. Его возбуждение, казалось, можно было ощущать физически даже на расстоянии: глаза заблестели ярче обычного, ноздри хищно раздувались, а язык то и дело проводил по тонким губам, облизывая их. С грацией большой кошки блондин медленно подошел к Учихе, снова прижав его к жесткому металлическому каркасу книжного стеллажа.
- Как скажешь, мой сладкий… - прошептал он в самые губы Итачи, сразу же одновременно запуская одну руку ему в волосы, а второй проскользнув к его ягодицам.
Учиха задохнулся от лавины самых разных ощущений, которая накрыла его с первого же прикосновения. Конечно, он не был девственником, но с парнем был впервые, да еще в пассивной роли, а Дейдара оказался умелым и напористым, и к тому же, имел в запасе слишком мало времени. И если в первые мгновенья от его прикосновений Итачи чувствовал смесь брезгливости и страха – так, что хотелось вывернуться, оттолкнуть, избавиться от этих слишком наглых рук, то от страстного поцелуя блондина у Учихи буквально сразу основательно закружилась голова. Дейдара не стал тратить драгоценное время на долгие прелюдии: жестко смяв губы Итачи, заставив его впустить в свой рот властный язык, блондин втиснул колено между ног Учихи, сжимая через брюки его ягодицы. Итачи судорожно пытался совладать с дыханием, он предупреждающе уперся ладонями в плечи Дейдары, не отталкивая, но и не давая тому прижаться теснее. Все его тело было подобно натянутой струне, и к своему стыду Итачи почувствовал, как оно начало недвусмысленно отзываться на страстные ласки. Дейдара как раз перевел руку вперед, поглаживая Учиху по ширинке, и не преминул отметить произошедшие изменения.
- Хмм…кажется, нам это нравится, да… Мое предложение о двадцати минутах еще в силе, мой сладкий, - и, не дав возмущенному и покрасневшему Итачи успеть послать его в известном направлении, блондин снова запечатал его рот жарким поцелуем.
Теперь Итачи пришлось совсем несладко: не давая ему сдвинуть ноги, Дейдара расстегнул ширинку и пробрался под белье, обхватив ладонью его возбужденный член. Учиха сам не заметил, как начал стонать и толкаться в руку блондина – возбуждение охватило его с такой силой, что вытеснило из головы все мысли. Когда желание уже почти достигло своего пика, Итачи неожиданно почувствовал, что его отпустили. Совладав с дрожью в коленях и открыв глаза, Учиха увидел Дейдару, который отошел от него на шаг, разведя руки с наглой ухмылкой.
- Десять минут истекло, да. Я всегда соблюдаю договор, красавчик… - нахал поднес к лицу руку, которая только что доводила Итачи до экстаза, и чувственно лизнул языком по влажной ладони. – Ты пахнешь желанием, да… Посмотрим, как гордец Учиха справится с этой ситуацией.
Итачи в бессилии откинул голову назад, ударившись затылком о жесткие корешки книг. Нечего было и думать, чтобы оставить все, как есть – желание было уже настолько сильным, что причиняло боль. Но неужели придется дрочить перед этим засранцем?!
- Ты ублюдок, Дейдара, грязная скотина, - прошипел Учиха, стараясь, чтобы голос прозвучал гневно, а не жалобно. – А может мне трахнуть тебя, чтобы у тебя больше не возникало дурацких идей?
Это было сказано с единственной целью: оскорбить обидчика так, чтобы он вспылил и убрался восвояси. Но на лице блондина внезапно отразилось такое дикое желание, что Итачи с трудом поверил своим глазам. Дейдара чаще задышал, облизнул губы и, быстро оглянувшись по сторонам, принялся торопливо расстегивать брюки.
- Твою мать, Учиха, от такого предложения не откажется разве что импотент… Но будем взаимно вежливы, ммм…чтобы ни одна живая душа…
Итачи в шоке смотрел, как блондин спустил до колен свои нелепые рэперские штаны вместе с боксерами, и повернулся к нему спиной, наклонившись и выставив бледно-розовую задницу. «Он действительно хочет…чтобы я его… Чертов маньяк! И как теперь отвертеться?!» Словно в ответ на его мысли Дейдара повернул голову, бросив на него через плечо нетерпеливый взгляд, и насмешливо проговорил:
- Ну что, не испугаешься, ммм? Это тебе не книжки читать…
Именно последняя фраза, очередное упоминание о его тайном увлечении, подстегнуло Итачи к тому, что произошло в дальнейшем. Разозлившись на этого неисправимого придурка, сдавшись настойчиво напоминающему о себе неудовлетворенному желанию, Учиха решительно притянул к себе заманчиво оттопыренную задницу. О том, как должен происходить секс у двух мужчин, Итачи мог только догадываться, так как представителями своего пола не интересовался. Он осторожно раздвинул ягодицы Дея, тихо постанывающего в предвкушении, затаив дыхание, потер большим пальцем открывшееся взгляду колечко сморщенных мышц. Блондин дернулся и прогнулся.
- Ох…да не тяни же ты, я еле стою… - выдохнул он, на этот раз по-настоящему упрашивая, без его всегдашних издевательских ноток в голосе.
- Ты…у тебя было так уже? – счел своим долгом спросить Итачи, смутно предполагая, что первый раз может быть весьма болезненным.
- Да-да-да! Ты мне вставишь уже или позвать кого-то на помощь?! – сарказм вернулся к Дейдаре, как будто и не исчезал.
«Ну, ладно, ты сам этого захотел», подумал Учиха, и задержав дыхание, приставил головку своего ноющего от желания члена к входу в тело Дея. Первый толчок – и Дейдара сдавленно застонал, хватаясь руками за книги, рискующие посыпаться ему на голову. Итачи чувствовал, как у него бешено стучит пульс в ушах, как все его тело сотрясает дрожь – так плотно задница блондина обхватила его член. Глубоко вдохнув сквозь стиснутые зубы, Учиха толкнулся снова, войдя примерно на треть, и вынужден был схватиться рукой за стеллаж, стоящий за его спиной – голова закружилась от накатывающегося возбуждения, ему все труднее становилось сдерживаться. Дейдара под ним издавал такие чувственные стоны и вздохи, словно его сейчас снимали для порно-ролика. На секунду Итачи подумал, не слишком ли они шумят, но все стало неважным в тот же миг, потому что блондину вздумалось перенять инициативу. Он подался назад, насаживаясь глубже на член Учихи, сдавленно ругаясь и тихо вскрикивая, и остановился только, когда его ягодицы уперлись в пах Итачи.
- Ну, давай же, мой сладкий, покажи, как ты меня хочешь, - прохрипел блондин, прижимаясь к Учихе насколько возможно теснее. Это прозвучало ужасно похабно, и в другой ситуации Итачи передернуло бы от отвращения, но сейчас, услышав в словах Дейдары вызов, он не мог его не принять. Сжав покрепче его ягодицы, Учиха начал двигаться: сначала медленно и не широко, затем – почувствовав, что Дейдара помогает, подсказывая нужные амплитуду и ритм – все более размашисто, почти полностью выходя и одним махом погружая член на полную длину.
- Ахх…да…так…ммм! – стоны блондина усиливали и без того яркие ощущения, делая их невыносимо прекрасными. Разрядка была уж близка, Итачи чувствовал, как зашкаливает пульс, как еще учащается дыхание, движения стали резче и быстрее, как в тумане он увидел запрокинутую голову Дея, рассыпавшиеся по спине желтые волосы, худую руку, вцепившуюся в металлический каркас…
Он кончил первым, Дейдара почти сразу за ним, помогая себе рукой, пытаясь поймать в ладонь все молочно-белые капли, чтобы не забрызгать штаны, болтающиеся у лодыжек. На них обоих накатилась такая слабость, что, как только Итачи вышел из блондина, тот рухнул на колени.
Отдышавшись, не проронив ни слова, парни кое-как привели себя в порядок, избегая смотреть друг другу в глаза. Итачи испытывал неловкость, граничащую с паникой, начиная осознавать, что только что занимался безумным сексом с парнем – со своим врагом – в любимой университетской библиотеке. Но и Дейдара странно притих, оставив на время свои шуточки и подколы. Наконец, когда одежда и прически были приведены в обычный вид, оба, не сговариваясь, повернулись в противоположные стороны, приготовившись разойтись, словно ничего и не было. Итачи спиной почувствовал на себе знакомый, прожигающий насквозь презрительный взгляд, гордо вскинул голову, чуть притормозив, развернувшись в пол оборота.
- Только попробуй сказать хоть слово…
- Посмей только прикоснуться ко мне еще хоть раз…
Одарив друг друга предостерегающими усмешками, парни отправились каждый в свою сторону. Жизнь продолжалась.

@темы: слеш/яой, Naruto, NC-17, PWP, Дейдара/Итачи

---

Королевский фаворит, часть вторая.

[marquis Claude Faustus]

Автор: Zero von Lohengrin
Фэндом: Monochrome Factor
Название: Королевский фаворит.
Бета: Osterrein
Пэйринг: Рюуко/Широгане, Широгане/Акира, Хомураби/Шисуи, Рюуко/Акира
Рэйтинг: R
Жанр: yaoi, angst, dark, pwp
Предупреждение: OOC, AU, нецензурная лексика
Дисклаймер: персонажи принадлежат их создателям
Статус: в процессе
Саммари: баланс восстановлен, а отношения - нет; моя версия развития сюжета; Акира и Рюуко - разные личности.
От автора: продолжаем запредельничать и развратничать.

Часть 2.

5.
Хомураби начинал раздражаться. Нет, он начинал беситься: вид ходящего из угла в угол нервного до глазного тика Широгане его невероятно злил.
- Широгане, кокучи тебя подери, успокойся! - не выдержал вконец доведенный этой бесполезной беготней Второй Король Теней. - Ничего с твоим мальчишкой не случилось. Шляется, наверное, где-нибудь, и все.
- Нет! - крикнул син. - Акира-кун никогда после задания никуда не уходил, а сразу шел ко мне!
- Что, прямо в постель? - едко заметил Хомураби.
- Что, завидно, что не ты туда ходишь? - разозленно ответил на выпад Широгане.
- Ты не в моем вкусе, так что не обольщайся, - на этот раз спокойно ответил красноволосый син. - А насчет твоего фаворита... Не паникуй раньше времени.
Широгане недоверчиво покосился на Хомураби и лишь вздохнул. Он прав, ведь прошел всего час. Час после того, как пришел Саваки и доложил, что все сины вернулись с задания, в том числе и Никайдо. Но потом... юноша будто сквозь землю провалился! Все видели, как он вошел во Дворец вместе с Нанаей, а стоило им разминуться, как Акира исчез.
- А если он не вернется? - взволнованно, скорее самого себя спросил Широгане. - Что если он вернулся в мир людей или, не дай Бог, его похитили и теперь пытают?
Хомураби оторвался от созерцания летнего сада за окном и обреченно посмотрел на своего соправителя:
- Ты достал. Ведешь себя как девица истеричная! Кому твой парень-то нужен? А даже если он и вернулся в свой мир... ничего страшного, зато с Рюуко помиритесь.
- Я не хочу мириться с Рюуко.
- Почему?
- Я... я... я его больше не...
- Черт, Широгане, ты Король или мямля? Что с тобой? Что, нормально не ответить?
- Я не люблю его больше, мать твою! - нервы не выдержали, и син просто напросто наорал на Хомураби, - какое тебе-то, придурок, дело! У тебя все хорошо, вот и радуйся! Не лезь в мою личную жизнь!
- Очень нужно! - презрительно выплюнул Темный Король и вышел из комнаты, напоследок бросив:
- Истеричка.

Хомураби спускался по ступенькам, ведущим в Королевский сад. Там его ждал Шисуи, его любимый, милый Шисуи. Его нежная и чуткая прелесть, его сокровище. Мысли о юном Светлом Короле грели душу красноволосому сину, а настроение само собой улучшалось. Шисуи первым из всех Королей полностью доверился Хомураби после Восстания, за что Темный Король был ему безгранично благодарен - впервые в жизни ему кто-то доверял. Светлый Король стоял среди розовых кустов и размышлял о чем-то, пристально взглядываясь в небо. Син тихонько подошел сзади и мягко обнял возлюбленного за талию:
- О чем думаешь?
Шисуи, слегка повернув голову к Хомураби, лишь тепло улыбнулся и произнес:
- Ни о чем. Вот, стою, тебя жду.
- Хм, ясно. - На этих словах син развернул зеленоволосого юношу к себе и, проведя ладонью по нежной коже, приник губами к губам Шисуи. Поцелуй был нежным, легким, воздушным, как прикосноение тумана. Рей обнял своего Темного Короля за шею и углубил поцелуй, проникая языком в рот Хомураби. Тот в долгу не остался и с удовольствием ответил на эти действия. Плавный танец губ разбавлялся страстным сплетением языков, а руки, блуждающие по хрупкому телу, сводили с ума и заставляли прижиматься к любимой Тени еще теснее. Но миг наслаждения прошел, воздуха стало не хватать, и им пришлось прервать поцелуй.
- Я люблю тебя, - в миллиметре от припухших нежных губок прошептал Хомураби.
- И я тебя... - как же Шисуи был прекрасен, когда бледные щечки покрывал слабый, но заметный румянец, - люблю... мой Темный Король.
Хомураби запустил пальцы в малахитовые волосы и пропустил через них пару прядок:
- И все же... о чем ты думал?
- Ты уверен, что хочешь знать? - янтарные глаза наполнились какой-то грустью.
- Да. Все, что касается тебя, касается и меня.
- Я думал об Акире-куне... - прошептал Шисуи, опустив глаза.
Хомураби удивленно приподнял бровь. Об Акире? Широганевском мальчишке? С чего бы вдруг?
- Он что, такой особенный? Все о нем думают, все за него волнуются, - обиженно произнес Хомураби, - что в нем такого?
- Не в этом дело. Он ведь не вернулся после задания, так?
- Ну?
- Дело в том... что и Рюуко куда-то пропал. Я не видел его со вчерашнего вечера. - сину показалось, что еще немного - и из любимых глаз хлынут слезы.
- Я тебя не совсем понимаю, Шисуи. Что ты хочешь сказать?
Рей поднял свои красивые глаза, в которых стояло отчаяние и странная, всепоглощающая тоска:
- Хомураби... у меня плохое предчувствие...

6.
Больно. Невыносимо больно.
Акира лежал на холодном каменном полу со связанными руками. Веревки сильно давили на запястья, разцарапывая и раздирая их.
- Ублюдок... - слова выходили вместе с кровью после очередного удара в живот. Рюуко запустил пальцы в черные взлохмаченные волосы Никайдо и резко дернул за них вверх.
- Ты посягнул на чужую собственность, паршивец, - прошипел Король на ухо мальчишке, - ты знал, что Широгане мой, но нет, полез к нему в койку, как последняя шлюха.
- Он не собственность! Не смей так говорить о нем, сукин сын! - еще один удар, на этот раз в челюсть. - Скотина!
Светлый Король лишь стоял и свысока смотрел на молодое тело, связанное, избитое, истерзанное. "Так он даже еще красивее... А что если я немного позабавлюсь с широгановской любимой игрушкой?" На этих мыслях он подошел к лежащему и плюющему кровью юноше и, наспех скинув длинную накидку, присел рядом:
- Что больно?
- Нет, мать твою, приятно! - отхаркнувшись в очередной раз кровью выпалил мальчик. - Совсем придурок?
- Не боишься так с Королем разговаривать? - Рюуко провел ладонью по груди Акиры и гадко ухмыльнулся, когда тело под ним вздрогнуло и попыталось уйти от прикосновений. - Оо-о, тебе не нравится? А если я сделаю... вот так?!
На этих словах, которые он почти прокричал, Светлый Король разорвал на Никайдо то, что когда-то было его одеждой, перевернул его на живот и, растегнув брюки, вошел в Никайдо до предела.
Никогда еще Акира так истошно не кричал. Слезы рекой текли из рубиновых глаз. Рюуко просто раздирал его изнутри, не обращая внимания на то, что бедра мальчика были в крови. Вся эта картина только прибавляла ему энергии насиловать Акиру еще сильнее, еще яростнее.
Издав грудной рык, Король кончил внутри Никайдо и, резко отпустив его, поднялся на ноги.
- Да, избаловал тебя Широгане. Слишком уж ты чувствительный, малыш...
- Мразь... - тихо, сквозь непрекращающиеся слезы проговорил юноша, - ... ненавижу...
- Нет, дорогой мой. Это ты - мразь. И Широгане от тебя недалеко ушел. Но ничего, он свое еще получит!
- Не смей... ублюдок... - на этом в глазах Акиры потемнело и он провалился куда-то в пустоту.

Рюуко посмотрел на бессознательного парня и подумал, что неплохо было бы спрятать его куда-нибудь подальше от Дворца. Если мальчишку здесь обнаружат, последствия могут быть трагичными. Взяв на руки исполосованное и изуродованное синяками тело, рей, превратившись в одно сплошное пятно света, исчез.
Он появился на каком-то пустыре, где кроме деревьев с сидящими на кривых ветках воронами и беспорядочной груды камней, поросших мхом, ничего не было. Тишина этого места, казалось, лишает рассудка, пробираясь сквозь невидимые щели в самую глубину сознания. Король поморщился - ни в пределах своих владений, ни в пределах темной стороны Мира он не видел этого места.
Оглянувшись по сторонам, Рюуко увидел небольшой холмик с торчащим полуобрушенным каменным крестом. "Вот тут-то я тебя и оставлю, мальчишка. Не бойся, скучать долго ты не будешь - думаю, твой любовник к тебе скоро присоединится!". Вспомнив про измену Широгане, глаза рея наполнились яростью и гневом. Бросив Акиру рядом с камнем, Светлый Король поспешил раствориться в свете и исчезнуть.

Вернувшись к себе в покои, Рюуко устало опустился в кресло, налив себе из графина вина. Вино - единственное, что успокаивало его, расслабляло. Красное, словно кровь; кровь молодого мальчика, фаворита его любимого Короля, которого он бросил неизвестно где погибать.
"Главное, чтобы его не нашли. Эта маленькая шлюха слишком слаба, чтобы самостоятельно добраться ко Дворцу Теней. Хотя чего я волнуюсь? Я даже сам не помню, в какой глуши я его оставил... Думаю, другие вообще не догадываются об этом месте!" - хмыкнув, рей отпил еще один глоток и, просмаковав вкус напитка, совсем осушил бокал.
"Скоро и ты, Широгане, поймешь, какого это - терять дорогого тебе человека во второй раз!"

7.
- Эй, Саваки, а что находится за этими воротами? - Наная указал пальцем на массивные чугунные ворота, украшенные заржавевшим серебряным орнаментом и поросшие плющом и прочими вьющимися растениями.
- Там запрещенная территория. Место, куда даже Короли не ходят. Говорят, раньше там было кладбище, а теперь сплошной пустырь без растений и животных.
- Тебе не кажется, что пацана стоит искать как раз-таки именно в таком месте? - одноглазый син повертел на пальце складной ножик, рассматривая ворота, - Если бы я его похитил, а потом захотел бы где-нибудь бросить, то выбрал бы именно такое место.
- Наная, у нас нет доказательств того, что Никайдо-куна похитили. - Саваки устало потер виски. Поиски пропавшего мальчишки в его планы вообще не входило; зато входил долгожданный отдых, который он заслужил и который ему обломали.
- И все же я проверю, что там за этими воротами. - ударом ноги Наная заставил чугунное препятствие вздрогнуть и с громким скрипом открыться. - Ты со мной или тут останешься?
- Хомураби сказал, чтобы я тоже участвовал в поисках. - Блондин лишь обреченно вздохнул и направился вслед за младшим сином, - не понимаю, с каких пор он так потакает Широгане? А может... мальчишка и для него что-то значит?
- Хорош спать, Саваки, идем! Если пацан вправду влип, то нам нельзя медлить! - здесь синеволосый син был прав: если они вернутся без Никайдо или того хуже с Никайдо, но мертвым, то Хомураби сам лично оторвет им головы. А все потому, что Широгане будет в гневе на того, кто сделал это с его ненаглядным мальчиком, и тогда плохо будет всем, включая Хомураби. А этого Второй Темный Король ой как не хотел.

- Быстрее, Саваки! Он почти не дышит! - тот быстрым шагом поднялся на холм, где его уже ждал Наная, сжимая в руках практически безжизненное обнаженное тело, изрубцеванное, избитое, да еще и покрывшееся коркой засохшей крови. - Его нужно чем-то накрыть!
Саваки снял свой плащ и обернул в него Акиру. Тот даже не пошевелился. Губы начинали синеть, ресницы вздрагивали все реже, а дыхание почти сошло на нет.
- Во Дворец, немедленно! - крикнул одноглазый и, подобно молнии, рванул вперед, к воротам. Саваки не стал отставать и помчался вслед за ним.

- Хомураби-сама, мы нашли парня! - Саваки вошел в Тронный зал, держа осанку и, легким поклоном поприветствовав своего Короля.
- Где он? - в зал тут же ворвался Широгане, - Покажите мне его, немедленно!
- Широгане-сама, понимаете... - начал Саваки, но его перебил Наная, - Широгане-сама, его изнасиловали и бросили на заброшенном кладбище. - В подтверждение своих слов Наная продемонстрировал обернутого в плащ Саваки Акиру, бледного, висящего на волоске от смерти.
- АКИРА-КУН! - Истинный Король Теней выхватил своего мальчика из рук одноглазого и крепко прижал к себе, - нет! Нет! - наплевав на присутствующих, син, захлебываясь слезами, целовал каждый сантиметр бледного лица. - Позовите Шисуи! Немедленно!
К счастью, идти за Вторым Светлым Королем нужды не было, так как он сам пришел в Тронный Зал, где увидел толпу синов, окруживших Широгане и находившегося у него в руках Акиру.
- Широгане, быстро! Отнеси его в мои покои! - скомандовал рей и помчался вслед за Тенью, - Хомураби, твоя помощь тоже пригодится, пойдем!
- Да, хорошо. - кивнул син и повернувшись к своим подчиненным, добавил:
- Вы пока свободны. - Саваки и Наная лишь поклонились, а затем растворились в пространстве.
"Шисуи, неужели ты об этом говорил? То, что ты предчувствовал, оно и есть? Неужели Рюуко мог сделать такое? Прости, любимый, но мне с трудом в это верится", - пребывая в раздумиях, Хомураби не заметил, как быстро подошел к покоям Короля. Напротив двери, у окна стоял сам хозяин комнаты, пустыми глазами вглядываясь в пейзаж за стеклами.
- Почему ты не с ним?
- Шисуи сказал, что мое присутствие будет только мешать.
Второй Король неопределенно фыркнул и встал рядом с соправителем.
- Я убью его. - тихо, но твердо проговорил Широгане.
- Кого?
- Того, кто это сделал. Я найду его и заставлю мучиться так же, как и Акиру-куна... Акира-кун, - из синих глаз снова хлынули слезы, - мой нежный мальчик, мое маленькое хрупкое сокровище... Кто же сделал это с тобой?
Тут син почувствовал, что чья-то рука легла ему на плечо и слегка сжала. Он обернулся и увидел смотрящего прямо на него Хомураби. Зеленые глаза были полны решимости и твердости:
- Все будет хорошо. Обещаю, виновник будет пойман и наказан. - Он отпустил плечо Истинного Короля и пошел прочь по коридору.
- Спасибо... - неслышно прошептал Широгане ему вслед.

8.
"Надеюсь, я застану Широгане на месте. Уже, наверное, весь Дворец вверх дном поставил из-за того, что мальчишки долго нет. Ничего, любовь моя, это еще самое начало!"
Рюуко шел по коридорам Темного Дворца, пребывая в крайне приятном расположении духа. Он уже мысленно представлял себе, как увидит понурого из-за пропажи мальчика Широгане, как тот кинется ему на шею, а сам рей будет его успокаивать и, возможно, ему что-нибудь да обломится.
- Рюуко?! - Светлый Король не сразу услышал, что его окликнули, - Рюуко, что ты здесь делаешь?
Рей поднял глаза и увидел перед собой своего любовника. Да, вид его оставлял желать лучшего: прекрасные лучистые глаза покраснели и вспухли от слез, волосы, лежащие всегда шелковым каскадом на плечах, были взлохмачены, а губы искусаны в кровь.
- Широгане? Я... это-о-оо... Я помириться хочу. Прости меня за тот скандал, я не хотел. Давай...
- Угу, я тебя прощаю. - син кивнул в потверждение своих слов и отвернулся к окну. Честно признаться, Рюуко был немного удивлен таким равнодушным поведением:
- Что-то случилось? - спросил он аккуратно. - Ты все равно злишься на меня, любимый?
- Нет, не злюсь. Рюуко, Акира-кун... он... - начал Широгане, но запнулся на полуслове. Ком застрял в горле, к глазам подкатили новые слезы. В душе рей торжествовал - вот, сейчас Широгане кинется на него и будет говорить, как ему плохо, а Светлый Король его будет утешать... по-своему.
- Что случилось с Акирой, Широ?
- Его... - син просто не мог произнести этих страшных слов, но все же попытался и дрожащим голосом выдал: - Его похитили и изнасиловали. Если бы Наная и Саваки не нашли мальчика на пустыре, он бы скончался. Рюуко, что мне делать? Где найти это чудовище, у которого хватило духу поступить так с моим... Дитя? - на последнем слове Темный Король осекся и чуть было не сказал "возлюбленным". Да, он наконец-то понял, что давно уже, еще со времени пребывания в человеческом мире любит Акиру. Не Акиру - реинкарнацию Рюуко, его земное перерождение, а Акиру Никайдо - того, каким он родился и каким он был до знакомства с сином. И до того, как он узнал, что он - Светлый Король. Широгане еще не был готов сказать Рюуко, что их отношения закончились, и он его больше не любит, так что пока предпочитал просто, по возможности, избегать рея.
- Эээ-э... Прости, что ты только что сказал? - Рюуко ошалело смотрел в глаза сина и не мог поверить в услышанное: "Если бы Наная и Саваки не нашли мальчика..." Мальчишку нашли? Невозможно! Слишком быстро, слишком просто. Черт, нужно было его убить тогда, в подземелье! Проклятый паршивец!
- Я сказал, что его похитили и изнасиловали. Рюуко, что-то не так? Ты побледнел.
- А я... я... - от страха рей начал заикаться, - Я просто не могу поверить в то, что случилось... И это после восстановления мира! Широ, обещаю, - он подошел к Истинному Королю и прижал его к себе, - я приложу все усилия, чтобы найти виновника. Он будет осужден по всей строгости законов и...
- Нет.
- Широгане?
- Нет, он не будет осужден. Он будет убит, убит мной, - син смотрел, не отрываясь, в рубиновые глаза Рюуко, будто искал там ответы на свои вопросы, - я буду убивать его медленно и мучительно. Так, чтобы он страдал, как страдал Акира-кун.
- Как пожелаешь, счастье мое. - Рей изобразил теплую и добрую улыбку и легонько поцеловал Широгане в уголок губ. Он уже было собрался продолжить, но тут их прервал Шисуи:
- Широгане, необходимо твое присутствие. Прошу, следуй за мной.
Син ловко выскользнул из крепких объятий Рюуко и исчез в комнате вслед за Вторым Королем Света. Рюуко же лишь молча заскрипел зубами и сжал кулаки. "Черт побери! Если его лечит Шисуи, значит, мальчишка обязательно выживет. И когда придет в себя, расскажет, что все это с ним делал я. Дерьмо, нужно убрать его с дороги, пока не поздно!"

- А ты словно мать Тереза, я посмотрю. Такой весь заботливый, добрый. А у самого в глазах стоит только ненависть и тупая ревность. - Голос Хомураби заставил его вздрогнуть и обернуться.
- Чего тебе?
Красноволосый син подошел к рею вплотную и, склонившись, прошипел Рюуко на ухо:
- Оставь мальчика в покое. Или тебе хочется новой войны?
- Я не понимаю, о чем ты, Хомураби. - Рей старался придать своему голосу как можно больше равнодушия.
- Хм, - ухмыльнулся Темный Король, - не понимаешь, да? Ладно, объясню. Я в курсе, что происходит между тобой и Широгане, но мальчишку не нужно впутывать в свои постельные отношения. Ты своей ревностью только хуже сделаешь, поверь мне.
- Чего вы так все печетесь об этом Акире? Он что, особенный?
- Я не пекусь о нем. Это дело чести: мальчишка спас мне жизнь, я у него в долгу. Так что... выводы делай сам, Светлый Король. - на этом Хомураби оставил сбитого с толку Рюуко посреди коридора, а сам направился в спальню Широгане. Туда, где решалась судьба Никайдо Акиры.

@темы: слеш/яой, Zero von Lohengrin, Широгане/Акира, Рюуко/Широгане, Рюуко/Акира, Хомураби/Шисуи, Monochrome Factor, Darkfic, Angst, PWP, R

---

Королевский Фаворит.

[marquis Claude Faustus]

Автор: Zero von Lohengrin
Фэндом: Monochrome Factor
Название: Королевский фаворит.
Бета: Osterrein
Пэйринг: Рюуко/Широгане, Широгане/Акира
Рэйтинг: R
Жанр: yaoi, angst, dark, pwp
Предупреждение: OOC, AU, нецензурная лексика
Дисклаймер: персонажи принадлежат их создателям
Статус: в процессе
Саммари: баланс восстановлен, а отношения - нет; моя версия развития сюжета; Акира и Рюуко - разные личности.
От автора: захотелось чего-то запредельного по этому фандому.

В общем, я предупредил!

1.
- Широгане, прекрати. Ведешь себя как маленький, ей богу! - Рюуко устало опустился в кресло. Этот, ни к чему не приводящий, разговор заводился уже неоднократно. Ну не мог, не мог он представить себе Широгане сверху. К тому же, честно говоря, в таких вещах, как секс, Рюуко предпочитал брать, а не давать.
- Почему нет, Рюуко? Боишься, что задница потом болеть будет? Ничего страшного, у меня тоже первое время болела, потом привык. Нужно вносить разнообразие, как ты не понимаешь!
- Хочешь разнообразия? Как насчет орального секса? Но подстилкой я быть не собираюсь! - Светлый Король начинал злиться. Упрямство возлюбленного иногда выводило его из себя. Хотя, иногда это было им обоим на руку - после бурного спора в них просыпалась животная страсть и они тут же начинали заниматься умопомрачительным сексом, который выжимал силы из обоих Королей до последнего.
- Подстилкой?! Так вот, кем ты меня считаешь - подстилкой! - в гневе Темный Король был просто неотразим: в синих глазах бушевало пламя, тонкие манящие губы искажались в жутко соблазнительном оскале, а серебряные пряди, покоящиеся на груди вздымались в такт тяжелому дыханию. - И я сказал тебе - никакого орального секса! Это омерзительно! Или тебе мало того, что я отдаю свое тело, чтобы ты претворял в жизнь свои похотливые желания?! Знаешь что, дорогой? Мне это надоело! Вот сиди теперь и занимайся сексом с правой рукой! А моего тела ты больше не увидишь, ни под собой, ни на себе! Чао! - на последней фразе, как будто издеваясь, Широгане провел ладонью по своему стройному бедру и, изящно развернувшись, как умел только он, двинулся к двери кабинета Рюуко, чтобы уйти.
- Широ, постой! Неужели ты вот так вот уйдешь? - Светлый Король вскочил с кресла и, в два шага оказавшись рядом с Широгане, схватил того за руку. - Ты не можешь вот так просто уйти!
- Да ну? Спорим? - син вырвался из цепкой хватки Рюуко и вышел из комнаты, хлопнув напоследок дверью.
"Истеричка!" - подумал про себя разозленный такой выходкой рей. Но затем резко открыл злополучную дверь и побежал за своим Королем. Тот прошел почти весь коридор Светлого дворца и собирался было скрыться за поворотом, ведущему к выходу из здания.
- Широгане, постой! - Рюуко сделал еще пару шагов и остановился. Темный Король замер и посмотрел через плечо на стоящего позади рея. "Что сказать? "Прости, я люблю тебя, только не уходи?" - тогда это обозначает, что я дал слабину и мне придется уступить и позволить Широгане быть сверху. А я не хочу. Черт, я не могу. Хочу его! Здесь, сейчас. Хочу взять его прямо в коридоре, грубо, жестко, подчиняя. Я знаю, ему это нравится, когда я практически насилую его".
- Широгане, я... - слова застряли в горле, не желая выходить наружу. - Я... я... Ты не можешь уйти! У нас сегодня еще не было секса!
Слово не воробей, вылетит - не поймаешь. "Идиот, ничего более глупого ты не мог придумать? Сразу бы тогда сказал, мол, Широгане, становись у стены, задери мантию - сейчас я буду тебя иметь!"
Чувствуя, как кровь приливает в щекам, Рюуко молча с ужасом уставился на своего Темного Короля.
Син лишь расплылся в издевательской ухмылке и, презрительно глядя на Рюуко, выдал:
- Говори за себя, - и тут же скрылся в коридоре.

2.
Широгане пулей влетел в свой кабинет и рухнул в кресло у рабочего стола, откинувшись на мягкую спинку. Рюуко, он порой просто выводил Темного короля своей упертостью. Говорит, что любит, а уступить в таком, казалось бы, пустяковом вопросе не может, тьфу! Какая тут, к черту, любовь? Последнее время, Широгане стал чаще думать о том, что он для Светлого короля и вправду не больше чем подстилка.
От невеселых мыслей Короля отвлек стук в дверь кабинета.
- Войдите. - Голос спокойный, ровный, с примесью стали. Все-таки он Король. Личная жизнь не должна мешать политике, и Широгане это прекрасно знал.
- Широгане-сама, разрешите? - на пороге возник Саваки, как обычно, держащий прямую осанку и полное безразличие на лице. Порой Темный Король жалел о том, что Саваки не его син - они в некоторых местах похожи.
- Входи, Саваки-кун. Что-то случилось?
- Нет. Просто я пришел, чтобы доложить Вам, что Ваши сины вернулись с задания во Дворец и сейчас отдыхают.
- Хорошо, спасибо. - Саваки уже собирался уйти, как Широгане окликул его:
- Скажи, Акира-кун тоже вернулся?
- Да, Широгане-сама. Все вернулись. Целыми и невредимыми.
- Угу, - син кивнул каким-то своим мыслям. - Ты свободен. И да, позови Акиру-куна. У меня есть для него еще одно маленькое поручение.
- Да, Широгане-сама. - Саваки лишь коротко кивнул и вышел из кабинета.
Мыслями Темного короля тут же завладел юноша со взъерошенными черными волосами. Акира. Его славный мальчик Акира. Все чаще Широгане возвращался мысленно к тому моменту, когда Рюуко полностью пробудился в Акире и им вдвоем не составило труда свергнуть Хомураби, даже без посторонней помощи Шисуи.
Но то, что произошло потом, син поклялся никогда не забыть. Полностью восстановив свои силы, Рюуко не встал на место Акиры, как ожидалось. По неизвестной никому причине Рюуко просто отделился от мальчика - теперь они две разные личности. Акира и Рюуко. Два самых дорогих для Широгане... человека? Рея? Нет. Сина и рея. На дав Темному Королю убить Хомураби, а призывая его простить и оставить на посту второго Короля Теней, Акира подошел к сину и попросил того оставить юношу у себя в Мире Теней, мотивируя это тем, что на земле ему снова станет скучно. Ни рыдания Кенго, ни гневные вопли Айи не изменили его решения остаться рядом с Широгане. Только мальчик боялся, что на его друзей могут напасть там, в мире людей; кокучи хоть и притихли, но от жажды людской тьмы не избавились до конца. Тогда на помощь, ко всеобщему удивлению, пришел Хомураби. Он послал своих Детей, Лулу и Шики, охранять друзей Акиры. Да и к тому же, младшим деткам неплохо было бы поучиться в людской школе, поднабраться знаний, ума.

Вот так вот Хомураби был прощен и оставлен в качестве второго Короля, но с условием, что остальные Короли ограничат его силу и права. После недолгих уговоров Шисуи Хомураби согласился, Акира стал Ребенком Широгане, а Рюуко вернулся на трон. Все наконец-то пришло в норму. Точнее, почти все. Отношение между Королями стали какими-то другими, не такими, как раньше. Да, Хомураби и вправду угомонился и отдал всю свою энергию на восстановление баланса, который он собственноручно чуть не разрушил. Они помирились с Шисуи и теперь их очень часто можно было увидеть в саду, среди роз, лилий и орхидей, болтающими и держащихся за руки, как настоящие влюбленные. Но вот отношения Широгане и Рюуко... Если раньше они плавились под, пускай и мимолетными, взглядами, ловили каждое прикосновение, каждый вздох, каждый шаг и движения друг друга, а тихими лунными ночами они предавались любви в полную меру, сливаясь в одно целое, шепча признания в вечной любви в момент наслаждения, то теперь их отношения ограничивались политическими встречами и случайными препехами в самых разных местах, где только приспичит... Рюуко. Он брал Широгане независимо от места, времени и настроения самого Владыки Теней. Широгане до сих пор вспоминает, как Рюуко грубо овладел им в собственном кабинете, на столе; как упругая плоть входила в тело Широгане до упора, резко, неистово, как руки сжимали ягодицы, оставляя на них синяки и царапины от ногтей. Син чувствовал себя последней шлюхой, которую кто хочет, тот и имеет. Он мог долго потом сидеть у себя в покоях и глотать слезы об ушедшей, как ему казалось, любви.

3.
А потом случилось то, чего Широгане ожидал меньше всего. К нему, за все то время, что находился во Дворце Теней, пришел Акира. Он попросил объяснить, что его ждет в качестве Ребенка Истинного Короля Теней. Син рассказал мальчишке все, что ему нужно знать, на этот раз ничего не скрывая. Так, за разговором они не заметили, как начали болтать на совершенно отвлеченные темы, беззаботно, как будто старые друзья, все иерархические границы были стерты. Широгане понял, как много он потерял, находясь на земле с Акирой, но не разговаривая с ним вот так, просто и легко. Шли минуты, часы, а Король и его новоиспеченный син все разговаривали. И им было так хорошо. Как ни с кем в этой жизни.

Широгане не мог вспомнить точно, как они оказались в одной постели. Единственное, что он помнил - это стройное, дрожащее, молодое и девственное тело под собой. Легкий румянец был прекрасным украшением на лице Акиры вдобавок к длинным черным ресницам и розовым, чуть припухшим влажным губам. Он помнил, как выгибался его мальчик под его прикосновениями, как сладко стонал, когда руки, губы и язык Широгане ласкали его в самых чувствительных местах; как дрожал его драгоценный Акира, когда Темный Король вобрал в себя возбужденную плоть, посасывая ее, обводя языком розовую и влажную головку члена. Да, Темный Король говорил, что оральный секс - это омерзительно, непристойно. Но так он говорил только Рюуко. Он не хотел, чтобы после их первого раза, Светлый Король начал подозревать его и тогда от вопроса, где Широгане этому научился, не сбежать никуда. Это была еще одна проблема в их нынешних отношениях - Рюуко стал чрезмерно подозрительным.

Ах, как сладко было вспоминать эти минуты настоящего наслаждения. Когда два тела, влажные от пота, соединялись в бешенном ритме и из горла вырывались только хриплые рваные стоны. Широгане помнил это юное чистое тело, не видавшее никогда ранее физической ласки, такое горячее, такое тугое. А оргазм был подобен цунами, лишавшего остатков разума, застилающим глаза белой пеленой. Он помнил, как Акира говорил, что любит его и поэтому он остался здесь, с ним. Темному Королю казалось, что он - самая счастливая Тень во всех Мирах, которые только могут существовать. Но потом, когда разум потихоньку начал возвращаться, он понял, что быть с Акирой ему не суждено. И ему пришлось объяснить это мальчику. Он долго рассказывал о них с Рюуко, что они пережили и что переживают сейчас, рассказал, как больно ему, Широгане, осознавать, что Рюуко просто использует для удовлетворения своей похоти. И Акира все понял. Он прижал к себе Темного короля и молча гладил его по волосам, ожидая, когда град слез прекратит литься из синих глаз.
- Главное, что я могу быть рядом. Мне этого хватает.
И Широгане был ему благодарен. После этого они не раз занимались любовью в его покоях, но быть вместе им, увы, не дано. Акира периодически пропадал на заданиях, Широгане - за работой или в комнате Рюуко, где они занимались сексом, после которого у Широгане просто не было сил ни на что. Акира видел это, видел все. Но ничего поделать, к сожалению, не мог.

4.
- Можно войти? - Поток бесконечных воспоминаний был снова прерван, и Широгане повернул голову, чтобы посмотреть, кто пришел на этот раз. Акира.
- Саваки-сан сказал, что Вы меня звали... Широгане-сама?
- Акира-кун, конечно, входи. Да, я звал тебя. Подойди ко мне, малыш. - Акира сделал пару шагов и встал напротив своего Короля. - Прошу, когда мы наедине, не назвай меня "Широгане-сама". Непривычно.
- Хорошо. Как ты? - Акира опустился на колени перед возлюбленным и заглянул тому в глаза, - хотя... я и так все вижу.
Широгане молча опустил голову.
- Мы с Рюуко поругались. - тихо прошептал Король. - Мне так все это надоело, Акира-кун, мой мальчик... Он не видит во мне ничего больше, кроме как грелки для постели.
- Почему ты его не бросишь, Широгане? Что с тобой? Ты - Истинный Король Теней, могущественный и сильный. Почему же ты ведешь себя, как девственник перед первой брачной ночью? - Акира серьезно смотрел на Широгане, ожидая, что тот скажет. Хотя, мальчик знал ответ наперед.
- Рюуко - моя противоположность, часть моей силы. Без него я слаб.
Черноволосый юноша лишь тяжело вздохнул и, поднявшись с колен, подошел вплотную к Темному Королю и обнял того за плечи.
- Ты сильный, Широгане. И без Рюуко. Он же изводит тебя. Твое тело пестрит его отметинами, которые он нещадно оставляет на тебе, - мальчик вновь опустился на колени и положил ладони на бедра Широгане, поглаживая их, - я соскучился... - тихо, почти неслышно. Но Король слышит, он видит это в рубиновых глазах напротив.
- Я тоже, Акира-кун, я тоже... - Тень позволила проскользнуть таким теплым и нежным рукам себе под мантию, гладить свои пах, бедра. Так было раньше. Так делал Рюуко. Иногда, смотря на спящего рядом с собой Акиру, он видел Рюуко. Того бывшего Рюуко, которого он любил, которого он потерял... уже навсегда. В такие минуты в голову Короля приходила бредовая мысль, что Рюуко, возродившись в Акире, восстановил только свои боевые силы. Все остальное он оставил мальчику - чувства, умения, эмоции. Вроде бы это должно было радовать. Но Широгане был бы не Широгане, если ему все казалось правильным. Он иногда скучал по Акире, с которым познакомился несколько месяцев назад. Грубоватый, хулиганистый и малообщительный парнишка с вечно взъерошенными волосами, никогда не верящий Королю и не подпускающий его к себе. Что же стало с тобой, настоящий Акира Никайдо?

Акира приподнял мантию Короля и склонился над возбужденной плотью, лаская ее своим дыхаием.
- Ты позволишь... мой Король? - сказал он на выдохе, не переставая смотреть в синие и такие родные глаза.
- Да... - едва разлепив губы, прошептал Широгане.
Мальчик облизнул влажную упругую головку, затем обхватил ее губами, слегка сжимая их.
- А-а-ах... - из уст Тени вырвался грудной стон, когда Акира вобрал в себя его член целиком, обводя его языком, лаская губами и слегка покусывая зубками чувствительную кожицу. Широгане запустил пальцы в мягкие черные волосы и притянул юношу еще ближе. - Не останавливайся, прошу!..
Акира вбирал в себя возбужденную плоть целиком, лаская пальцами член у основания. Стоны Широгане подстегивали его на более активные действия и вот, его губы скользят по стволу вверх-вниз, подводя Широгане к пику. Тот излился с протяжным стоном на устах, складывая его в имя мальчика. - Акира-ку-ун...
Слегка отдышавшись, Темный Король взял Акиру за руку и притянул к себе для поцелуя. Губы встретились, языки сплелись в диком танце. Почувствовать свой вкус на губах любимого мальчишки - лучшее королевское лакомство.
Увлешись друг другом, они не заметили, что за ними наблюдали. Незваный гость бесшумно приотворил дверь и увидел то, что увидел - Короля Теней и его сина, который ртом ублажал Его Величество. Такая картина наблюдателю не понравилась, и он поспешил удалиться. Во мраке темных переходов можно было различить лишь кусок белой накидки с черным окаймлением по краям и горящие яростью рубиновые глаза, в закатных лучах солнца кажущиеся алыми, словно кровь.

@темы: слеш/яой, Zero von Lohengrin, Широгане/Акира, Рюуко/Широгане, Monochrome Factor, Darkfic, Angst, PWP, R

---

[Mafia)]

Реклама ролевых запрещена.
Mafia) получает перманентный бан.
Модератор.

---

[Kaze-sama.]

Спам.

---

Ээээ, вот, решила выложить)

[Yaoi_no_musume]

Название: Главарь
Автор: Yaoi_no_musume
Бета: Kalahari
Жанр: romance, слеш, ориджинал, пыталась и юмор))
Рейтинг: возрастающий от PG
Пейринг: Сет\Арт
Статус: закончен
Размер: миди
Саммари: оказывается, даже от обожаемой сестренки могут быть секреты. Но если твой брат – главарь банды, то и ты не лыком шита.
Размещение: запрещено
От автора: одно из самых первых произведений, прода в коментах

Глава 1

Хочу рассказать вам историю моего брата. Я никогда не думала, что такое возможно. Но, начнем сначала.
– … Да, буду в понедельник. Жди, - я засмеялась. Мой братик просто чудо. Сказал, что приготовит огромный букет цветов к моему приезду. Вот уж придумал. – Только не встречай меня со своей бандой, а то людей испугаешь.
Мой брат – главарь банды. Впрочем, скорее группировки. В свои двадцать семь лет он добился довольно многого. Престижная работа, немалые деньги и хорошие друзья. Да-да, хоть и бандиты, а люди классные. У каждого из них есть хорошая работа, у многих семья. Просто живут они в городе, где почти все мужское население состоит в бандах. И некоторые из них настоящие чудовища. Мой брат не такой. Он сильный и добрый. Но справедливый. И иногда может быть и жестоким, когда того требуют обстоятельства. А, еще кое-что! Мой братик – просто красавчик! У него темные, почти черные волосы. Глаза яркие синие. Кожа белая, словно фарфоровая. И фигура спортивная, как у легкоатлета, впрочем, каким он и был когда-то. Братик довольно высокий, метр восемьдесят пять. В общем, просто конфетка.
Поезд начал замедлять ход, и я подхватила сумки. Ну, наконец-то я приехала. Пять часов безделья сказались на мне, и я жаждала действий. Не успев спуститься с последней ступеньки, я попала в тиски. Наученная опытом, я не стала паниковать, а просто обняла брата в ответ.
– Лелька! Рад тебя видеть! – заорал братик прямо мне в ухо.
– Темка, аккуратней! Ты меня раздавишь, - смеялась я.
Наконец, он меня отпустил и начал жадно разглядывать меня. Как будто мы несколько лет не виделись, хотя я приезжала к нему пару месяцев назад. Братик цокнул языком и выдал:
– Красавица!
Я опять засмеялась. Я много смеюсь рядом с братом. Он прямо таки заряжает меня своей энергией. Хотя он сказал правду, я действительно красавица. У меня светлые, как у мамы, волосы, синие глаза, хорошая фигура. Еще я часто посещаю солярий, поэтому у меня ровный загар.
Внезапно какой-то рев прервал наши переглядки. К нам подъехал крупный байк с таким же крупным водителем. Он заглушил мотор и слез с железного монстра. Стоящие рядом две женщины поспешили убраться подальше. Мужчина был высок, коренаст, мускулист и еще много характеристик, так что скажу коротко – этакий шкаф с бандитской рожей. А бандана с черепами только больше устрашала.
Я же с визгом бросилась на шею мужику.
– Гошка! – визжала я, обхватив его руками и ногами. Гоша – наш старый друг. Я его не видела уже около года – он уезжал в Румынию. Он так же состоял банде моего братика и был его правой рукой.
– Лелька, а выросла-то как! – пробасил он, тиская меня в объятиях. Братик только смотрел и улыбался. Нет, вы не подумайте, у нас с Гошкой ничего нет и не было, просто он мне как еще один старший брат. Ему чуть больше тридцати, но он ничуть не занудный, как некоторые мои знакомые.
Мы шли к Темкиному дому и разговаривали о всякой ерунде, как я увидела ЕГО. И не только я. Мы подходили к подъезду, как братик неожиданно остановился. Я, шедшая позади, больно стукнулась о его окаменевшую спину носом. Потирая ушибленный орган, я выглянула из-за Темкиного плеча и остолбенела. Дааа, похоже, парни, сравнимые по красоте с моим братиком существуют даже для меня. Под подъездом, опираясь на пошарпанную стенку, стоял мужчина очень высокого роста. Его чисто белые, коротко остриженные волосы сногсшибательно смотрелись с загорелой или смуглой кожей. Глаза, как я разглядела при более близком рассмотрении, оказались темные, почти черные. А фигура… Аполлон, что еще сказать. Светлые джинсы, белая майка еще больше оттеняли цвет волос и кожи.
Я сразу же загорелась идеей прибрать к рукам этого бога, но, как оказалось, не суждено.
Я посмотрела на брата и поразилась перемене. Бледная кожа стала почти прозрачной, зрачки расширены, а дыхание сорвалось – то ли старается не дышать, то ли наоборот. Я застыла, не зная, что делать. А вот Гоша не растерялся.
– Эй, ты! А ну вали с нашей территории, - спокойно сказал он. Однако мне показалось, что я расслышала почтительные нотки в его голосе.
– Хе, - усмехнулся мой идеал, - у меня нет желания болтать с гориллой, - довольно дружелюбно сказал он. Боже, какой голос!.. – Эй, Арт, я к тебе.
Последовала еще одна усмешка, которая показалась мне довольно гнусной. Брат рядом глубоко вздохнул и пошел в сторону Аполлона. Они переглянулись и пошли в противоположную нам сторону.
– Тем! – позвала я. – Ты когда вернешься?
Братик даже не оглянулся, только пожал плечами. А я была в шоке. Что тут твориться? Я посмотрела на Гошу. Он помотал головой, мол, не спрашивай, и зашагал вперед. Мы зашли к братику, благо, что ключи у меня были, и я поставила на стол бутылку водки.
– Так, Гош, кто это был? - выпалила я.
– Это соседний главарь, - только и сказал он. Больше я не смогла вытянуть из него и слова. Ближе к ночи я услышала, как в двери поворачивается ключ, и рванула было навстречу, но на полпути меня остановил Гоша и затянул обратно в комнату.
– Не трогай его, а то еще хуже будет, - прошептал он. Я слышала неровные шаркающие шаги брата и не могла сдержать слез. Что с ним? Тот парень его избил? Как сильно? Но Гошка не отпускал меня, а кричать я не могла – в горле комок стоял. Вскоре я уснула в Гошкиных руках.
Утром я с трудом разлепила глаза. Тело было непослушное, лицо, вроде как, опухло, голос сорван. Похоже, я во сне плакала. Внезапно я вспомнила события вчерашнего вечера и рванула к брату в комнату. Никого. Я побежала было к Гоше, но услышала голоса на кухне. Распахнув дверь, я увидела такую картину – братик и Гошка вдвоем распивают недопитую вчера бутылку водки и весело о чем-то болтают. И это после того, как он вчера пришел в неизвестно каком состоянии. Кстати, о состоянии. Подлетев к брату, я рывком подняла его со стула и начала разглядывать на пример синяков, ушибов, ран и ссадин. Ничего не найдя, я обессилено упала на стул. Что случилось вчера? Я хотела то спросить, но не смогла выдавить из себя ни слова. А брат ничего не говорил, просто пристально смотрел на меня. Что же тут, черт подери, творится?


Глава 2

Прошло два дня с моего приезда, а братик, гад такой, ни словом не обмолвился о том случае. Я не раз заводила разговор об этом, но он только отшучивался. Как он не понимает, что я тоже волнуюсь. Однако сегодня у меня появилась подсказка.
– Ха-ха-ха! Лелька, веди себя прилично, - пытался укорить меня братик. Ха, как же. То, что он на три года старше, ничего не меняет, верно? Мы целый день шлялись по городу, потом катались на мотоциклах вместе с бандой Темы. Я знаю их всех, классные ребята. Затем мы пошли в театр. Да-да, я серьезно. Надо же хоть немного окультурить братика. Правда нас выгнали спустя минут двадцать после начала. За шумное поведение. А как же не смеяться, когда братик вставляет свои комментарии после каждой реплики актеров.
Уже поздним вечером зашли в ночной магазин за пивом и водкой, и пошли домой. Ввалившись в квартиру с хохотом и сумками с едой, мы прошли на кухню и начали раскладывать все на стол.
– Ну, что, выпьем? – я хитро смотрела на брата. Я решила его подпоить, что бы он рассказал о том блондине.
– А тебе завтра плохо не станет? – посмеивался Темка, доставая рюмки и бокалы.
– Посмотрим, кто еще кого перепьет! – я задорно улыбнулась.
Как оказалось, он меня… Но все равно я была еще более-менее в состоянии вспомнить, нафига я вообще затевала попойку.
– Теееем, - протянула я пьяным голосом.
– Ааааа? - таким же образом ответил братик.
– А как у тебя дела? – упс, не то.
– Ооох, - вздохнул брат. – Не спрашивай…
– А?
– Фигово, знаешь ли.
– А чего? – я пыталась сфокусировать взгляд на печальном лице брата.
– Эх, малая, думаешь, я так глуп? – он пьяно засмеялся. – Знаю, зачем меня напоить решила.
Я ошеломлено смотрела на невеселую улыбку брата. А он начал рассказывать.
– Мне было четырнадцать, когда я вступил в банду. Главаря ее звали Михой, Мишкой. Хороший был человек. Мы с ним в одной группе по борьбе были. И в атлетическом зале встречались. Так и познакомились. Стал я его помощником. Ну, принеси, подай, передай, подслушай и так далее. В общем, мальчик на побегушках. Сначала злило страшно, потом привык. Так три года пробегал под его началом, а потом учить он меня начал. Политике бандитской. Как успокоить рьяных коллег, как не допустить, чтоб тебя согнали с места главаря и тому прочее. Понял тогда я и все остальные, что следующим главарем стану. Да только, естественно, не всем это понравилось. Многие возмущаться начали, но Мишка быстро их приструнил. Так я и стал главарем. Много людей ушло, но и прибавилось немало. Притерлись, потом и не банда у нас уже, а семья вторая. Да, вообще-то ты и сама видела.
Он замолчал. Я тоже. Я немного знала о Мише. Говорят, умер от рака в прошлом году. Хотя кто его знает. Подробную историю становления моего брата тем, кто он есть, слышу первый раз. А брат налил рюмку себе и залпом выпил. Для храбрости наверно.
– Учил он меня два года, - продолжал он, - так что главным я стал в девятнадцать. Мишка, как сказал об уходе, так я его около года и не видел. Затем приходит такой хмурый, злой и даже немного подавленный.
– Знаешь, Артемка, плохие времена сейчас. Даже очень плохие. Испортились люди.
– Миш, ты чего? Пришел тут, хер знает откуда, и начинаешь хандрить. Давай выпьем, что ли за встречу.
– Не, Артемка, ты мне не только друг. Ты мне как братишка младший. Поэтому предупредить тебя хочу. Многие сейчас «рабов» заводить себе стали…
– Эээ?
– Ну, потрахаться и по мелочи. Понимаешь?
– Нууу, Миш, ты напугал, - засмеялся я. – У тебя ж самого Катька почти то же самое была. Тоже рядом крутилась. Захотелось тебе – зовешь. Она сразу светиться начинает.
– Арт, послушай. Они не просто тех, кто им покланяется, берут. А просто миленьких, более женоподобных…
– Погоди минутку, - перебил я друга, - в смысле – женоподобных?
Миша тяжело на меня смотрел, пока выражение моего лица менялась с удивленного на изумленное, потом на недоверчивое и наконец на яростное.
– Да ты че, Миха, обкурился, что ли?! Да какие нормальные мужики такое делать будут?
– Вот так вот, малый.
Я сидел, не в силах вымолвить ни слова. То, что сказал Мишка, не укладывалось у меня в голове. Берут мальчиков для утех? Нормальные парни?
– Миш, спасибо за предупреждение, но я не совсем понимаю, какой тебе прок от моего знания?
– Эх, парень, глупый ты еще, - усмехнулся его бывший босс. – Но, надеюсь, ты не собираешься такого делать?
Я даже отшатнулся:
– Ты че, Миха, с ума сошел?
– Ну вот и хорошо, - он поднялся и, отряхнув колени, направился к выходу.
Братик замолчал, а я не знала, что сказать. Мальчиков? Ладно, еще девушек, или что бы главные были геи, но что бы для понтов? Это же монстры какие-то.
– Тем, а причем тут тот блондин? – я говорила уже трезвым голосом. Впрочем, не мудрено, от такого отрезвеешь.
Братик вздохнул.
– Его зовут Сергей, среди главных – Сет. Ему двадцать три года и он студент магистратуры. Геофизик. Про него я расскажу тебе завтра, - зевнул Тема и уронил голову на стол. Через полминуты я услышала сопение.
Ну вот! Заснул на самом интересном месте. Я покачала головой. Ну, надо же. Тот парень младше меня! Ну, то, что только на год, это не важно. Сет, да?.. Что ж, посмотрим, что будет дальше.



Глава 3

Я с трудом разлепила глаза. Попыталась приподняться… ага, как же. Со стоном рухнула обратно. Голова тяжелая и такое чувство, что молотком по ней стучат. Противный привкус и словно пустыня во рту. Пить…
– Теееем, - прохрипела я.
Справа от меня раздался похожий звук:
– Что?
Я повернулась – точно, братик лежит рядом и, кажется, в таком же состоянии. Он приоткрыл один глаз и посмотрел на меня. Затем хрюкнул, один раз, второй. И вот он уже вовсю ржет, и я ему вторю. Да уж, лица у… нет, не лица – рожи у нас – это что-то. Ну и нажрались мы вчера. Нафига это было? Нафига?
Тут я подскочила и… сразу же схватилась за голову. Черт, больно-то как! Но как я могла забыть о том боге? Тема говорил, его зовут Сергей, Сет. Он же обещал все рассказать сегодня! Со стороны братика раздался самый настоящий вой. Да уж, надо похмелиться.
– Тем, у нас еще пиво осталось?
– Не помню…
Следующие пятнадцать минут мы потратили на то, чтобы добраться до кухни. Еще столько же, чтобы найти целую бутылку пива в морозилке, и еще десять минут на размораживание ледяного куска, в который превратилось целительное снадобье. Наконец, мы разлили по кружкам и наслаждением сделали первый глоток.
– Уже лучше, - подмигнул опухшим глазом мне братик.
– Угу, - пока я пила первую порцию, Тема наливал себе вторую.
Некоторое время мы молчали. Когда голова более менее успокоилась, я решила сходить в ванную. Стоя под холодным душем, я вспоминала вчерашний рассказ брата. Мальчики-подстилки. Про такое я иногда читала в романах, но что бы прямо под боком? И причем здесь Сет? Я вспомнила слова Гошки и брата о том, что он тоже главный. Неужели у него есть мальчик? Тогда каким боком это относиться к моему брату? Я бы еще поняла, если бы Тема приходил к блондину и периодически вваливал за такое. Но тут, похоже, наоборот. Блондин избивает моего брата, только за что? Хотя… почему избивает? Я не нашла ни одного синяка или даже царапины. Тогда как объяснить то состояние, в котором он пришел после встречи с Сетом?
Если честно, тогда у меня начали появляться небольшие подозрения, но это было настолько для меня невероятно, что я немедленно отогнала их…
После душа я почувствовала себя намного лучше. Пока братик был в ванной, я выпила еще кружечку. Я сидела и думала о красавчике Сете. Как говориться, помянешь черта…
Раздался звонок в дверь. Я, все еще мыслями со стройной загорелой фигурой, на автомате пошла к двери. Даже не посмотрев в глазок, я распахнула дверь и столкнулась с объектом моих размышлений. Пока я поражено разглядывала молодого бога вблизи, он так же бесцеремонно окинул взглядом меня, задерживаясь на вырезе майки брата, в которой я была, и на стройных ножках. Почему-то я почувствовала исходящий от него гнев. Но тут он посмотрел мне в глаза. Его зрачки сначала расширились, а потом он успокоился. Я не понимала тогда причины его поведения.
– Твои глаза…
– А? – я с трудом его расслышала, так тихо он говорил.
– Привет, говорю, - усмехнулся блондин. Боже, вблизи он еще красивее!
–А… ага, привет, - пролепетала я.
Он фыркнул и прошел в квартиру, слегка подвинув меня плечом. Оглядев кухню и увидев кучу бутылок, он укоризненно покачал головой и повернулся ко мне.
– Ну и зачем это надо было делать?
Не знаю, что на меня нашло, но я сказала правду.
– Брата о тебе разговорить, - брякнула я.
Он удивленно посмотрел на меня и засмеялся. Действительно засмеялся. А мне показалось, что меня уносит на волнах блаженства. Сбросив с себя оцепенение, я про себя отметила, что надо будет подумать о реакции, которую вызывает у меня этот парень.
– Ну и что, получилось? – отсмеявшись, спросил он.
– Не совсем, - уныло сказала я и тут же набросилась на него. – Недавно брат пришел от тебя еле живой! Не смей к нему прикасаться! За что ты его избиваешь? Что он тебе сделал?
Сет сначала удивленно смотрел на меня, а потом заржал в полный голос.
– Бью? О, нет, девочка, я его не бью, - неожиданно он оборвал смех и непонимающе уставился на меня. – Еле живой? Ты сказала, что он пришел от меня в таком состоянии?
– Э, - растерялась я, - ну да.
– С чего ты взяла? – он выжидающе на меня смотрел.
– Ну, - я вызвала в памяти тот вечер, - я его не видела, но слышала прерывистое дыхание. И шел он с трудом, шатался.
Я посмотрела на блондина и опять почувствовала волну злости, исходящую от него. В это время в кухню вошел брат.
– Лелька, ты мне пивка еще оставила? – весело говорил он, вытирая полотенцем голову и поэтому не видя гостя. – Если нет, побежишь в магазин…
Братик замер, глядя на блондина. Тот в свою очередь не мог оторвать взгляда от капелек, стекающих с шеи Темы и опускаясь все ниже. Братик был в одном полотенце и с влажными волосами. Я почувствовала гордость. Только у меня брат – ходячее искушение. Сейчас он выглядит даже лучше блондинчика, пожирающего Темку глазами.
– Что тебе нужно? – холодно спросил брат.
– А ты не догадываешься? – блондин сглотнул, опустив взгляд ниже.
– Догадываюсь, - бросил брат, - но еще рано.
– Мне плевать, знаешь ли, - ухмыльнулся Сет, но тут же посерьезнел. – Надо поговорить. Одна синеглазая птичка напела мне кое-что очень интересное, - он взглянул на меня. Братик тоже на меня посмотрел. А я не понимала, в чем дело.
– Эй, малышка, во сколько пришел твой милый братик домой в тот вечер? – он опять злился.
– Ну, не помню, часов в двенадцать наверно.
Всю спесь с блондина рукой сняло. Он потрясенно смотрел на брата.
– Значит, ты сразу пошел домой?
Братик не ответил, но, похоже, он понял, о чем говорит Сет, и отвернулся.
– Уходи, - тихо сказал он.
Сет посмотрел на него, потом на меня. Потом он сделал то, что меня немного шокировало. Почему немного? Потому что я уже столько всего наслушалась. Сет резко развернул брата и впился поцелуем ему в губы. Братик некоторое время сопротивлялся, а потом перестал и даже притянул поближе. Сет шарил руками по белоснежному телу брата, прижимал к себе, заставляя выгибаться. Братик же одной рукой зарылся в белоснежные волосы бога, а второй впился в его плечо, словно не держался на ногах. А я смотрела и молчала. Не потому что я была в ступоре, нет. Скорее, мне это… понравилось. Боже, я схожу с ума. Глубоко вздохнув, я взяла себя в руки.
– Эй-эй-эй, голубки. А ну разошлись в разные стороны, - громко говорила я, подходя к ним.
Братик очнулся и начал вырываться. Сет не стал больше удерживать его, лишь последний раз чмокнул в нос.
– Увидимся позже, - он подмигнул мне и вышел из квартиры.
Я посмотрела на брата. Тот подавлено хранил молчание. Затем посмотрел на меня и жалобно начал:
– Лель, забудь о том, что видела. Прошу…
И столько мольбы было в голосе, что я лишь кивнула.
– Спасибо, сестренка, - грустно улыбнулся брат и пошел одеваться.
Забыть? Ха, как бы ни так! Не надейся на это. Я не успокоюсь, пока не узнаю всю историю.


Глава 4

Полдня братик ходил как в воду опущенный. Но к вечеру оклемался. Правда, после пары литров пива, хе-хе. Блин, я так скоро братика своего спою. Ну, ничего, он хотя бы улыбаться начал. Мы с ним долго разговаривали о том времени, когда наши родители были еще вместе. Мы все жили под одной крышей, полноценной счастливой семьей. Я, хоть и была еще маленькой, но помню некоторые моменты. А потом мама умерла, и отец женился заново. Братик остался на маминой, то есть именно на этой квартире, а я уехала с папой. Потом моя свадьба, новоселье, выкидыш и автокатастрофа. Так умер Андрей. Я любила его, но по характеру своему, я не могу долго о чем-то грустить. Теперь я живу на нашей с ним квартире, периодически навещая то брата, то папочку.
Так, в разговорах, мы еще немного выпили и братика сморило. Он, похоже, действительно вымотался. Я отвела его, полусонного, в комнату и, раздев, положила на кровать и укрыла. Затем обулась, накинула легкое пальтишко и вышла на улицу. Захотелось пройтись по ночному городу. По пути я купила пачку сигарет. После десяти минут блужданий, я села на скамейку и закурила. Да, давно я не брала в рот эту дрянь.
– Девушка, извините, вы одни?
Я передернула плечами, услышав этот голос. И какого черта ему не спиться.
– Не извиняю, да, я одна… Саша, - я посмотрела на свою первую любовь. Мне было пятнадцать, и я верила в большую и чистую любовь. Как банально…
– Лелька, сколько лет, сколько зим! Какими судьбами? А, точно, ты ж к Арту наверно приехала, да? – вполне дружелюбно начал он.
– Да, к братику.
Саша как-то странно на меня посмотрел. Затем тяжело вдохнул и так же тяжело выдохнул.
– Лель, я, надеюсь, ты знаешь, во что влип твой брат?
Я встрепенулась. Неужели он расскажет?
– Нет, Саш, не знаю. Сплошные догадки… Может, просветишь? – Я с надеждой посмотрела на него. Увы, он лишь покачал головой.
– Извини, не могу. Если бы Арт захотел, он бы все сам рассказал.
– Про Сета? – я с удовольствие смотрела, как его физиономия вытягивается от удивления.
– Э…да. Ты же говорила, что не знаешь!
– Ну, я думала, ты мне расскажешь. Просто ради интереса, доверяешь ли ты мне или нет, - конечно, я блефовала. Я ничего не знала.
– Ладно. Как ты уже знаешь, Сет – тоже главарь. Но, как и Арт, не сразу стал им. Ты же слышала о Баскете.
– Угу. Отвратительная тварь. И банда у него такая же, - я поежилась, вспоминая противную ехидную рожицу. Я видела Баскета один раз, но этого хватило.
– Так вот, Сет из этой банды. Только его не готовили как преемника. Скорее, как… - тут он искоса на меня глянул. У меня все внутри заледенело.
– Он был подстилкой? – ровным голосом сказала я.
– Да, - Саша покачал головой. – Ему исполнилось тринадцать, когда его заметил Баскет. Сет был хрупким, нежным и наивным мальчиком. Хотел вступить в банду, а получилось вот как. В пятнадцать он начал тренироваться. Занимался кучей боевых искусств, плаванье и еще много чего. Был хрупким, стал опасным, - Сашка горько усмехнулся. – А Баскет, как заметил это, сразу стал натаскивать его себе на замену. Его больше никто не унижал, только вот под своего босса он все еще ложился. За четыре года не сможешь превзойти того, который занимался этим больше двенадцати лет. А потом Баскет с Артом чего-то там не поделили. Стрелу забили. Пришли. А потом…
– Что потом? – бля, этого мне еще не хватало. Сет. Совсем беззвучно подошел. Интересно, как давно он слушает.
Я обернулась и посмотрела на него. Блондинистый бог подмигнул мне и посмотрел на Сашу. Ого! Что за взгляд! Хорошо, что ко мне он относится более дружелюбно. А вот Саша так и застыл. Кажется, так змеи гипнотизируют своих жертв.
– Ну? Что ты мне еще расскажешь о МОЕЙ жизни? – он презрительно смотрел на обомлевшего парня.
– А-а... Сет, я-я н-ничего… я, - залепетал Саша, обливаясь потом.
– Сет, перестань его пугать, - успокаивающе сказала я, доставая пачку и зажигалку.
Аполлон посмотрел на меня и слегка улыбнулся. Затем бросил Сашке:
– Вали давай, - тот притворился китайским болванчиком и, все еще кивая, посеменил от нас. Я смотрела ему вслед и думала, что он не такой эгоист, как я думала.
– Ну и что молоденькая девушка делает посреди ночи на пустынной улице? – вкрадчиво спросил Сет.
Я спокойно на него посмотрела. И это он-то был подстилкой для Баскета? Этого подонка. Даже и не верится.
– Прогуляться вышла, - улыбнулась я слегка. – А ты почему здесь?
– Не спится, - он вернул улыбку.
Я подумала немного и, решив, что попытка – не пытка, спросила у него:
– Расскажи мне о вас.
– Тебе не достаточно того, что видела? – сразу поняв, о чем я, он похотливо ухмыльнулся.
– Сергей, расскажи! Как у вас все сложилось? – я умоляюще на него смотрела.
Тот вздохнул и взъерошил шевелюру.
– Он спас меня от Баскета. Благодаря нему я теперь главарь.
Он замолчал, как будто ему тяжело говорить. Я решила немного подтолкнуть его.
– Почему он так не хочет о тебе разговаривать?
– Потому что он сам не знает, чего хочет! – Сет с размаха впечатал кулак в лавочку. Отлетело несколько щепок. Наверное, я задела больную тему. Тут меня наконец-то озарило. Почему братик приходит от него в таком состоянии. И синяков нет. И как он не хочет разговаривать со мной об этом. Как другие скрывают это от меня! Боже, какая я дура! Тормоз я настоящий!
Тут я представила, чем они там занимаются, так сразу почувствовала головокружение. Кровь прилила к щекам и не только! Двое самых красивых людей, из виденных мной в жизни, лежат в объятиях друг друга, обнаженными. Эххх… Я точно сошла с ума.
– Сет, давно вы спите? – я надеялась, что он не заметит легкой хрипотцы в моем голосе.
Тот изумленно на меня посмотрел, а потом как заржет! С чего бы это? Я почувствовала небольшую обиду.
– А о-он-то, он! Ха-ха-ха! Еще бес-беспокоилс-ся! – сквозь смех выдавил из себя блондин. Я переждала приступ смешинки и повторила свой вопрос.
Он вытер слезы, выступившие от смеха, и неожиданно обнял меня.
– Одной проблемой меньше, - облегченно и весело сказал он.
Одной проблемой? Ага, я поняла. Брат боялся моего неодобрения, презрения или ненависти из-за связи с парнем. Глупенький, я ж люблю тебя, Тем! А тем более, если твоя вторая половина – такая же красивая, как и ты сам.
– Сет, а ему всегда так плохо после… ну, - я смутилась и замолкла. Аполлон нахмурился.
– Знаешь, я без понятия. В тот вечер он ничем не показывал, что ему плохо. Хотя, он был подавлен из-за того, что ты меня видела. Это, правда, я уже потом догадался. А тогда никак не мог понять, почему он такой. Да и когда узнал, что вы живете вместе, не выдержал, приперся к вам. А посмотрел тебе в глаза – такие же, как и у него – и сразу все понял. Но опять же не сдержался, хе. Слишком он соблазнительно выглядел, - Сет плотоядно облизнулся, а я вспомнила тот поцелуй на кухне. О, дааа. Сет странно на меня посмотрел. Похоже, я тоже не менее хищно провела язычком по губам. Упс. Будем надеяться, он не расскажет об этом братику, мне еще жить хочется.


Глава 5

Сет провел меня домой, и я сразу брякнулась на кровать. Слегка ныла голова, все-таки выпили не мало, хоть я и не захмелела. Сет так ничего больше и не рассказал. Жаль, но ничего. Я пригласила его через два дня к нам. При условии, что он пока не будет трогать братика. Ему нужна передышка. Сет немного подумал, но согласился. Значит, завтра Темка в моем распоряжении. Вот и хорошо. А теперь – спать.
На следующее утро меня разбудил аромат кофе. Я потянулась на запах и свалилась с кровати, больно ударившись носом. На грохот прибежал братик и, увидев его, я начала ржать. Он сногсшибательно смотрелся в моем фартуке с наклеенной женской фигурой, от шеи до колен. Но увидев у него в руках разделочный топорик, предпочла замолкнуть.
– Кхе-кхе, - прочистила я горло, - доброе утро.
– Доброе, - нахмурившись и оглядывая себя, ответил брат. – Иди кофе пить, соня, - сказал он, закончив осмотр. Я хрюкнула в кулак. Похоже, он доволен собственным видом. Эх, видела бы его сейчас банда.
Так, мечтая, я дошла до кухни и села за столик. Братик поставил передо мной кружку и вернулся к разделке мяса. Я подавилась напитком и тихо кашляла в кружку. И что с ним сегодня такое? Надел мой фартук, носки… и все. Когда братик начал еще и напевать какой-то прилипчивый мотивчик, я, млея, сползла со стула и на четвереньках вылетела из кухни. Упав на кровать, я схватила подушку и наржалась в свою волю. Братик не любит, когда над ним смеются.
В общем, утро прошло хорошо. Как и каждое утро этого дня.
– Когда поедем? – не поворачивая головы, весело спросил братик, когда я вернулась к своему, почти забытому, кофе.
– Ммм, давай сначала позавтракаем, а потом уже собираться.
– О-кей!
Через час мы вылезли из такси и пошли к небольшой железной оградке. Ее мы всегда узнавали, несмотря на множество похожих, окружавших свои холмики. Открыв небольшую калитку, мы опустились рядом с могилой на землю.
– Вот и мы, мам, - тихо сказала я. – У нас все хорошо. У папы тоже. Он обещал тебя навестить, как приедет с командировки.
– Я скучаю по тебе, - тихонько сказал братик. – Лельку я защищу, можешь не беспокоиться. Я ее одну не оставлю. И себя в обиду не дам. Хотя сестренке бы порка не помешала, сопьется, девка, - он весело засмеялся, увидев мое возмущенное лицо.
– Мам, не верь ему! Он сам меня спаивает! А еще, знаешь, у него вторая половина появилась, - я торжествующе смотрела на потрясенное лицо брата. – Правда, это парень, - послышался хрип со стороны Темки, - но он офигенный красавчик. Думаю, будь ты тут с нами, он бы тебе понравился. Как мне, - уже совсем тихо под конец говорила я. – Я тоже соскучилась по тебе, мамочка.
Темка приблизился ко мне и обнял, вытирая слезинку, которую я не смогла удержать. Он крепче прижал меня к себе.
– Не плачь, - тихо прошептал он. – Ты думаешь, ей понравиться, что тебе грустно? Она хочет видеть твою улыбку, а не слезы, - нежно говорил он мне на ушко.
– Угу, - я кивнула и улыбнулась в небо как можно шире. – Так?
Тема засмеялся. Мы поднялись с земли, достали немного закуски и чекушку водки. Выпив по рюмке, мы собрались назад. На обратном пути мы заехали в кино, купили билеты на вечерний сеанс и пошли в парк. Наблюдая, как играют дети со своими родителями, я ощущала небольшую тоску. А ведь я тоже могла быть среди этих молоденьких и счастливых мамочек. Увы, не судьба. Андрея больше нет, а больше ни от кого детей мне не хотелось.
Идя домой, мы молчали. Просто молчали, но тишина не тяготила. Наоборот, успокаивала. Навстречу нам шла какая-то компания. Сет и еще несколько парней. Братик напрягся, но не так сильно, как в тот раз. Они подошли ближе, и я увидела то, что меня безумно разозлило. Сет, как главарь, шел посередине, а к его правому боку жался маленький ангелочек. Золотые волосы, голубые глаза, розовые щечки. Но это был мальчик. Подстилка Сета.
Я смотрела на этого мальчика и не могла понять. Какого хера Сет заявляет права на моего брата! Кажется, теперь я поняла, почему Тема так сопротивляется духовной близости с этим Аполлоном. Братик лучше знает этого лицемера. А я ошиблась в нем.
Сет, наконец, заметил нас и пристально посмотрел в глаза брату, а потом в мои. Хе, даже слегка отшатнулся от меня. Почувствовал мою злость, да, сука? Братик сжал мои плечи, призывая к спокойствию. Я глубоко вдохнула и одарила блондина ледяным взглядом. Тот слегка покачал головой. Когда мы поравнялись, они пожали друг другу руки и пошли дальше.
– Тема, - пропищала я. А я-то думала, что у них все будет нормально. Я ведь начала думать, что у них любовь. Эх, похоже, я все еще та наивная девчонка.
– Малышка, не заморачивайся, - слабо улыбнулся братик, а у меня сердце сжалось.
– И всегда так, Тем?
– Угу, он меняет их часто. А от меня не отстает.
– Но почему это вообще все началось?
Брат уставился в одну точку. Он просидел так минут десять, а когда я решила его растормошить, он начал рассказывать. У меня не хватило духу его перебить. Так и сидела, не двигаясь, почти не моргая.
– Я впервые увидел Сета, когда мне было семнадцать. У нас тогда сходка была. Точнее, у Михи и Баскета. Он первый взял себе мальчика. Ну, у него всегда были такие наклонности. А паренек тот, Сережка, красивый, мать его. Запал в душу мне. Но я тогда не знал, нафига крутому Баскету был такой хлюпик, каким был Сет. Через пару лет я заметил его в легкоатлетическом зале. Он молодец, усердный, старательный, ответственный. И не было больше каких-то подколов от его банды. Смотрели уже нормально. Я, тогда как раз главным стал, и узнал, что мальчонку-то этого Баскет учить начал. Признаться, мнение о Баскете на некоторое время стало более положительным. Ну, пока я не узнал, что он с Сетом делал.
Братик немного помолчал.
– Захожу я как-то в тренировочный зал, а там и Сет, и Баскет. Стоят – орут друг на друга. Меня не заметили. Я рано пришел для своей группы, а они задержались после своей.
«– Ты, сучка, не зарывайся! Забыл, с кем дело имеешь? – нависал Баскет над еще невысоким Сетом.
– Закрой рот, Бас, я больше не девчонка тебе. Теперь я нормальный член банды, - нервно рявкнул мальчишка.
– Нормальный ты всегда был. Боссом следующим будешь. Но борзеть я тебе не позволю. Как подставлял свою жопу, так и будешь подставлять!
– Отъебись! – бросил Сет.
– Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, - зарычал Баскет и навалился на мальчика»
Брат затих.
– Знаешь, Лель. Потом такая запутанная ситуация получается, что я уж и не знаю, кто кого спас.
– А? – я слушала, затаив дыхание. А сейчас я готова была сорваться, если он снова замолчит на самом интересном месте. Хотя, сейчас наверно, будет что-то не очень хорошее.
– Баскет был мужчина почти сорока лет. Армрэслинг, бодибилдинг, тяжелая атлетика. В общем, бык он был еще тот. Он бы с легкостью справился с тремя мной в нынешнем состоянии. А с тем мной, тем более…
Наступила такая тишина, что я слышала стук сердца братика. В горле образовался комок. Я знаю, что брат ни за что бы не оставил человека в беде. И если, он пришел на помощь к Сету, тогда…


Глава 6

– Жалко парнишку было. Я же не тупой, сразу понял, причем тут жопа и все такое. Мишка уже успел меня просветить. Я подхожу к ним и сдергиваю Баскета с Сета. Он подался скорее от неожиданности. Сет так и остался сидеть на полу, подрагивая всем телом. Баскет хмуро на меня смотрел.
– Ну и? Че за хрень? Тебе делать нечего, Арт, - прорычал он.
Я спокойно на него посмотрел, хотя внутри у меня все заледенело от страха.
– Баскет, не стоит выяснять свои отношения в таком месте. Скоро моя группа придет, а вы тут… в общем, валите-ка отсюда.
Зря я так с ним разговаривал. Он не любит, когда его тыкают носом в собственную ошибку. Так что он просто схватил нас за руки и повел в раздевалку. Закрыв все двери, он развернулся к нам с плотоядной ухмылкой.
– Эх, Арт, не повезло же тебе, - скалился Баскет. – Ладно-то Серега, так он привык. А вот тебе придется не сладко.
Постепенно я начал понимать, зачем он нас сюда привел. Совсем не для разговора, как сначала подумал я. Внезапно Бас прыгнул на меня, повалив на кафель. На секунду я растерялся, а потом врезал ему по морде со всей силы, которую можно использовать лежа. Он дернулся, но потом припечатал меня головой об пол. У меня помутнело в глазах. А Бас начал меня раздевать. Точнее, просто разрывать одежду. Пока я пытался сфокусировать взгляд хоть на чем-нибудь, Бас неожиданно прекратил со мной возиться. Я, наконец, разглядел, что Сет пытается отпихнуть его от меня. Тот отвлекся на время, и мне этого хватило, чтобы подняться на ноги. Как раз в тот момент Сет отлетел к стене. Я кинулся на Баскета. Я все-таки не слабак, тем более тоже главарь, поэтому ему пришлось со мной потрудиться.
– Слушай, Арт, да чего ты так упрямишься. Подумаешь, поимеют тебя. Это же не конец света, - в перерывах между ударами проговорил амбал.
– Давай лучше я тебя, - предложил альтернативу я.
– Мечтай, - рявкнул он, снова повалив меня. Я уже был без майки, поэтому он принялся за ширинку джинсов. Я дернулся, но он как будто и не заметил. Тут опять вмешался Сет, ударив Баскета по голове какой-то деревяшкой. Главарь замер, затем с разворота впечатал кулак Сету в живот. Тот широко раскрывал рот, пытаясь вдохнуть. Бас боднул меня лбом, когда я приподнялся, и отпихнул мальчика. Сет потерял сознание.
– Мальчика не жалко? - прошипел я, не оставляя попыток вырваться.
– Нет, он привык, - пыхтел амбал, пытаясь одной рукой удержать меня, а второй расстегивал свои штаны.
– Животное, - с отвращением сказал я.
Баскет хохотнул.
– Если перестанешь сопротивляться, то подарю его тебе.
Я замер. И что теперь делать? Мне один раз подставиться или пусть мальчик делает это постоянно? Конечно, я выбрал первый вариант.
– Ляпнешь кому-нибудь, или не сдержишь обещание, тебя найдут в темном уголке с перерезанной глоткой, - морщась от боли проникновения пальцев, сказал я.
– Ладно тебе, Арт. Я все-таки тоже главарь, обещания держать умею, - уже дружелюбно прогудел Баскет, ставя меня раком. Затем… А что затем? Отымел он меня по полной, не один раз.
– Мальчика я оставляю у себя, доучиваться ему надо, а трогать его не буду. Не бойся, никому ничего не скажу, - усмехнулся он, глядя на мои жалкие попытки подняться.
Задница страшно болела. Ногами двигать тоже больно было. А еще появилось омерзение к самому себе. Из-за какого-то мальчишки! Когда Баскет вышел из раздевалки, я, наконец, встал на ноги. Подойдя к раковине, я смочил лоскуток майки, которая была безнадежно испорчена. Провел тканью между ног и опять опустил под воду. Стекали красные струи, но меня это не беспокоило. Просто хотелось смыть с себя прикосновения этого ублюдка. Я закончил через пятнадцать минут. Застегнув штаны, я повернулся к мальчику, который был все еще в обмороке.
Я присел рядом, выругавшись из-за боли, и похлопал его по щекам.
– Эй, малой! Очнись! – Сет резко подхватился и бросился на меня.
У меня не было настроения что-то объяснять ему, так что я просто врезал ему. Голова мальчика дернулась, и он уселся на пятую точку. Я ему завидовал в тот момент.
– Арт? – удивленно посмотрел он на меня.
– Ну, я. Давай, вали отсюда.
– А где… - мальчик не закончил.
– Ушел он уже давно.
Сет подхватился и начал себя осматривать. Поерзал на всякий случай. У него ничего не болело, кроме головы и живота, куда ударил Баскет.
– Странно, ушел просто так… - мальчишка недоуменно покачал головой. На лице появилось облегчение, и он улыбнулся. Ему идет улыбка, подумал тогда я. Затем поднялся и направился к выходу.
Сет меня обогнал и пораженно уставился на меня.
– Ну? Чего тебе?
– Твоя походка, - тихо сказал он.
Я выругался. Естественно, мне трудно ходить. Я хмуро на него посмотрел.
– Почему только тебя? – он внимательно разглядывал мое лицо.
– Хе, завидуешь? - саркастически сказал я. Сет вздрогнул.
Я фыркнул и вышел из душной комнатки. Домой я шел очень медленно, стараясь быть как можно не движимей. Зайдя в квартиру, я налил полную ванну воды и с наслаждением лег в горячую воду. Мне понадобилось четыре дня, чтобы полностью оправиться, но даже сейчас у меня такое чувство, будто я так и не отмыл его прикосновений.

Братик замолчал, а я пыталась не разреветься. Это совсем не похоже на то, что я себе представляла. Мой брат – сильный человек, но даже ему трудно пережить такие вещи. Одновременно мне в голову закралась одна мысль. Если я права, то Сет все-таки дорожит моим братом. Хотя я хочу дослушать историю, превратившуюся в кошмар, до конца.
– Тем, а …
– Хватит на сегодня, - отрезал братик, перебив меня. Я прикусила язык. Черт, так как же они с Сетом сошлись? Какие чувства испытывает к нему братик? Почему у Сета есть мальчик для секса, если братик рядом? Я не могла понять…
– Спать идешь? – братик поднялся из-за стола.
– Нет, пока не хочу, - ответила я.
Тема пожал плечами и пошел в спальню. А я посидела еще полчасика и вышла прогуляться. Точнее, прогуляться – громко сказано, просто посидеть под подъездом на лавочке, покурить.
Я посмотрела в звездное небо. Красиво… Я затянулась. Выпустила пару колечек дыма и улеглась на лавку. Сначала я думала о братике и Аполлоне, потом стала думать об Оксаночке. Так мы хотели назвать нашу, еще не родившуюся дочь. К сожалению, судьба распорядилась иначе. Нет, хватит о плохом. Надеюсь, братик расскажет мне завтра ВСЮ свою историю. Хотелось бы…


Глава 7
Проснулась я очень рано, предвкушение не давало мне выспаться. Уже в шесть часов я разбудила братика, нетерпеливо подпрыгивая у него на постели. Но он, такой-то сякой-то, увидев мое возбуждение, гаденько потер ручки. А потом… я сбегала братику за пивом и чипсами, естественно, за мой счет. Сделала ему массаж, длительностью полчаса. Посмотрела с ним ненавистный мне хоккей, строя заинтересованную мину. К трем часам я не выдержала и набросилась на него с кулаками. Он так хохотал, что слезы выступили.
– Ладно, - хрюкнул он, - слушай.

– Тот инцидент происходил, когда мне было двадцать лет. Сету – шестнадцать. Встретились мы через год. Мальчик подрос, но все еще был хрупким и нежным.
Баскет пригласил меня на свою днюху – попойку. Сначала я, конечно, отказался, но он пригрозил, что отымеет мальчишку до полусмерти. Я все-таки пришел. Сет стал еще симпатичней. Он сидел по правую руку от своего босса и выглядел намного уверенней, чем в прошлый раз. Увидев меня, он сильно удивился, потом улыбнулся и подошел ко мне.
– Привет.
Я кивнул ему и собирался пройти к «имениннику», как Сергей схватил меня за руку.
– Знаешь, я хочу тебя поблагодарить.
– За что? – неужели Баскет, сволочь такая, рассказал ему о нашем договоре? Все! Не жить ему.
– После того, как… - он смущенно на меня посмотрел, - ну, ты понял. Так вот, после этого Босс сказал, что твоя… э-э-э, что после тебя я ему не гожусь. В общем, он ко мне больше не притрагивался. Э, я понимаю, тебе неприятно говорить об этом, но все-таки... – спохватился Сет, но в конце фразы смущенно замолк.
Н-да, фантазия у Баскета, конечно… Ладно, и так сойдет. Я потрепал мальчика по голове и подошел к уже выпившему амбалу. Протянул ему сотку тысяч (белорусская валюта – п\а) и пожал руку.
– О! Арт! Спасибо, друг! Может, еще что-нибудь для именинника? – он пошло подмигнул, а я с отвращением выдернул руку.
– Нет, спасибо, - холодно ответил я, вытирая ладонь о джинсы. Сет, наблюдавший за мной, заметил этот жест, виновато опустил глаза. Я вздохнул. Ну вот, мальчишка теперь во всем будет винить себя. Хоть это и так, не стоит ему об этом знать. Я подошел к Сергею. Честно говоря, я чувствовал желание по отношению к нему, но чтобы я…
– Эй, пацан, - навис я над ним.
Он поднял глаза и я отшатнулся. Столько сожаления было в его взгляде! Я присел рядом с ним.
– Не парься, Сет. Ты здесь не причем. Просто он был сильнее.
– Нет! Если бы ты не заступился за меня, то он бы тебя не тронул.
Я промолчал о том, что если бы я напомнил Баскету, кто я такой, то он бы тоже меня не тронул.
– Слушай, Сет. Если бы Бас отодрал тебя прямо там, на глазах у моей группы, как думаешь, мне бы приятно было?
Я старался представить ситуацию так, будто я не из-за него вмешался. Поэтому я добавил:
– Вы бы там весь пол обкончали. Тем более что группа терпеть не может педиков.
Мальчишка весь сжался, затем едва слышно сказал:
– Да, ты прав. Извини, - и пошел от меня, но на полпути обернулся и сказал:
– Все равно спасибо.
И улыбнулся. Знаешь, малая, так захотелось улыбнуться в ответ! Тепло в груди стало. Бля, как в твоих романчиках.

Братик заржал, а я обиделась. И чем ему уже романы не угодили?

– Относиться ко мне он стал более холодно, - продолжил Темка после боя подушками. – С одной стороны, я был рад. А с другой… тоскливо как то было. На луну иногда выть хотелось. А спустя еще полгода мальчишка сам начал смотреть за своей бандой. Когда ему исполниться восемнадцать, Баскет передает ему «бразды правления».
На пьянке, устроенной в честь этого события, мы и увиделись в следующий раз. Признаться, если бы не характерная внешность, то я бы его не узнал. Она стал высоким, красивым мужчиной, а не миленьким мальчиком. Только худоба еще не прошла, но теперь не так бросалась в глаза. Увидев меня, приветливо кивнул, но не улыбнулся, не подошел, даже не удивился. В груди что-то сжалось… А Баскет, сука, уже нажрался. Орал какие-то пошлые песни, частушки. Поздравлял свою бывшую подстилку.
– Вот, - задушевно говорил он Сету на ухо. – Что за мальчик был! Что за мальчик! Знаешь, как я жалел, за то, что продал тебя, а? Знаешь?! – он стиснул окаменевшего юношу в медвежьих объятиях.
Я тоже замер. Затем кинулся к этому болтуну – Баскету, с намереньем разукрасить ему рожу. Но не успевал – то один задержит, то другой. А скажешь, что нету времени – быковать начинают. А Бас все говорил и говорил, время от времени прилаживаясь к бутылке.
– Вот думл, буду драть тьбя, пока на све место не спхну, а нет! Во как плучлось, - язык у него заплетался кошмарно. Я надеялся, что Сет ничего не разберет. – Захтелсь экзотьки, недрного Арта, бля! А его прсто так не взьмешь! Пришлсь подрить тя! Я-то дмал, что он тя сам ебть бут, а он… - на том месте я со всей силы врезал ему помеж глаз. Баскет вырубился, а Сет невидяще смотрел в одну точку.
Я развернулся и скорее пошел отсюда. Не мог посмотреть новому «коллеге» в глаза. Когда я уже вышел с гаража, где все это происходило, на меня что-то налетело и повалило. Я не сомневался, что это Сет. Оборачиваюсь – я был прав. Я откинулся назад, ничего не говоря. Сет лежал на мне, уткнувшись носом мне в грудь. Тоже молчал. Я-то думал, он сейчас орать на меня начнет, мол, почему не сказал, и все такое… Наконец, он пошевелился.
– Спасибо, - прошептал он и снова замолк.
Так мы и лежали на колком гравии. Я с широкой лыбой на лице, и он, прижавшись ко мне. Через десять минут я приподнялся.
– Вставай, - буркнул я, стараясь удержать серьезное выражение лица. Сет кивнул и слез с меня, все еще не поднимая головы. Встав на ноги, я заметил прозрачную дорожку у него на щеке.
– Эй, ты чего? – пораженно спросил я, дотрагиваясь до его щеки. Не специально – инстинктивно. Сет же схватил мою руку и прижался к ней.
– Прости, прости, прости, - шептал он, обнимая меня.
Мы тогда были одного роста, но мне показалось, что он все еще тот мальчишка, храбро выступающий против Баскета. Я обнял его в ответ. Было очень приятно чувствовать чужое тепло. Хотя нет, не чужое – именно Сета. Не знаю, как так получилось, но через несколько минут мы уже самозабвенно целовались. Я пил его вкус и запах, не в силах отойти, а он вжимался в меня, как будто хотел слиться со мной. Но тут мне в голову пришла одна мысль – не из-за того ли он это делает, что Баскет сказал, что продал его мне? Конечно, плюс большая часть благодарности! Я отстранился от него.
– Что случилось? – хрипло сказал Сет, глядя на меня замутненными глазами. Мне снова захотелось его.
– Я не собираюсь владеть тобой, - сам не понимая, что говорю, я пристально смотрел на него.
Сет вздрогнул. А потом сказал такое, из-за чего я в первый раз его ударил:
– Ну, конечно, ведь меня трахал Баскет. Наверняка, тебе противно…
Он отлетел на метр. А я яростно заорал:
– Да мне плевать, кто и кого! Не хочу, потому что ты тоже человек! Не хочу, потому что не собираюсь уподобляться ему! Не хочу, потому что боюсь сделать больно!
Я развернулся и быстро ушел. Как он вообще мог такое подумать?! Идиот!
Через недели три у нас на территории появилась еще одна банда. Нам это не понравилось, и мы организовали сходку. Я опять увидел Сета. Он вел себя, как ни в чем не бывало, хотя меня мучило желание повалить его прямо на землю и при всех заявить на него права. Мы договорились забить им стрелу на этом самом месте. Дату назначили на следующий четверг.
В этот день на пустыре была прорва народа. Пиздили мы новеньких не жалея никого. К сожалению, один из них был сыночком майора. Нет, он не заявил на нас, конечно, а то бы пришлось рассказывать о своих делах в таком месте. Просто у него был с собой пистолет…

На этом месте я испуганно вскрикнула, перебив брата. Он строго на меня посмотрел и уныло вздохнул.
– Похоже, тебе нужна передышка.
– !!! – у меня от возмущения открылся рот, но ни слова я не могла сказать! Вот гад! На самом интересном! Ну, погоди ты у меня.
Схватив многострадальные подушки, мы начали бой, не на отдых, а на правду. И пусть победит хитрейший! К сожалению, я была слишком возмущена, чтобы продумывать коварные ходы и на седьмой минуте битвы, сложила оружие.
– Я проиграла?.. Не может быть… - я повалилась на кровать с высунутым языком и закатившимися глазами.
Братик поднялся во весь свой немалый рост и поставил на меня ногу.
– Враг повержен, - и захохотал злым смехом. Я сделала ему подножку и снова высунула язык. Он чуть не упал, а потом склонился надо мной.
– Эй, так не честно – ты дохлая! – я подорвалась и укоризненно на него посмотрела.
– Не дохлая – а героически погибшая!
– Ха, героически! Да ты…
Я ткнула двумя пальцами ему в глаза. Братец взвыл!
– Девушки всегда дохнут по-геройски!
Он изумленно на меня уставился, а потом заржал. Я, поняв, что только что ляпнула, присоединилась к нему.
Остаток дня мы провели просто замечательно. Все-таки я ужасно рада быть со своим любимым братиком.


( на всякий случай^^:
–Вот думал, буду драть тебя, пока на свое место не спихну, а нет! Вот как получилось, - язык у него заплетался кошмарно. Я надеялся, что Сет ничего не разберет. – Захотелось экзотики, недраного Арта, бля! А его просто так не возьмешь! Пришлось подарить тебя! Я-то думал, что он тебя сам ебать будет, а он…)


Глава 8

Сегодняшнее утро было замечательным. Скорее всего, из-за того, что вчера мы не напивались, как в последнее время. Я пошла в ванную. Стоя под душем, я думала, как у такой истории может быть тот конец, который я вижу сейчас? Сет, по рассказам брата, кажется мне хорошим человеком. А тот Сет, которого я видела – коварный и двуличный! Спит с моим братом, а еще и подстилку имеет! Вот сволочь!
И тут я вспомнила, что та самая сволочь должна придти сегодня в гости. По моему же приглашению. Я решила выведать всю историю у брата до его прихода, чтобы нормально поговорить.
Тут дверь в ванную распахнулась, и зашел сонный Темка. Я ошеломленно на него воззрилась. Братик оглядел мое обнаженное тело и присвистнул.
– А ничего у меня сестричка, - крикнул он, убегая от летевшей на него щетки для чистки ковров.
Вот нахал, ворвался и даже не извинился. Хотя... да, он прав. Я действительно ниче… Ничего?! И все!? В уже закрытую дверь полетела братикова зубная щетка. Хам!
Я вышла из ванной с надменным видом.
– Как посмел ты, Зряпосмотревший жалкий холоп, поднять зенки на священное тело твоей Нинечегоаклассной царицы?! – провыла я, остановившись на кухне перед Темкой. Тот хихикнул и подыграл мне.
– О, Великая и Толькочтовымытая госпожа. Низменно прошу простить вашего Такинепомытого и Непокормленного слугу! – тоже взвыл он и шутливо добавил, - виноват – исправлюсь.
И поклонился. Мы немного посмеялись, а потом братик ушел в душ, а я принялась за готовку. Поев, Темка страдальчески посмотрел на мою решительную физиономию и уронил голову на руки.
– Ну, Лелька! Ну, хватит уже! Надоело каждые полдня проводить за автобиографией!
Я уперто помотала головой.
– Сегодня ты обязательно расскажешь мне! Все! И желательно поскорее, пока время есть.
– А? – насторожился братик. – Это ты о чем?
– Вот расскажешь – объясню!
– Ладно-ладно, - сдаваясь, надулся Тема. – На чем мы остановились?
– На пистолете. Только Тем, давай вкратце.
– О-кей. Паренек тот пушку достал и давай во всех ею тыкать. Угрожал, типа. Мы с Сетом в это время находились к нему ближе. Паренек навел сначала на меня, потом на Сета. Затем, решив, взял меня под прицел. Знаешь, реально стало страшно. Но тут Сет чем-то в него запустит и на него прыгнул. Я, времени не теряя, присоединился. А там и остальные подбежали. Но в такой куче парень совсем спятил. Палить во все движимое начал. Потом остановил блуждающий взгляд на мне и нажал на курок. Испугаться я не успел, Сет схватил меня за шкирку и потянул на себя за миг до выстрела. Меня слегка поцарапало, а вот Сергею немало досталось. Не удержавшись, по инерции мы завалились на землю. Ему не повезло – упал на какую-то железяку. Да еще и я со своим не маленьким весом. Позвонок выбил, неделю ходить не мог. Мы его обеими бандами до дома тащили. Наши люди тогда очень сдружились, сама понимаешь.
В общем, занесли его домой, а меня приглядывать, как виновника, оставили. Только не очень-то это получалось, особенно когда больной повалил тебя рядом с собой на кровать. И прижимает к себе так крепко. И нежно. И шепчет невнятно, зарываясь лицом в мои волосы:
– …чуть с ума не… как же без тебя… мой…Арт…
И хочется прижаться, обнять в ответ и слушать-слушать-слушать. Этот теплый голос, ласковые поглаживания, горячее дыхание на щеке. Постепенно, мы стали прикасаться губами, сначала легонько, неуверенно. Потом уверенно, откровенно. Когда начала проявляться страсть, Сет вскрикнул. Мы и забыли о боевом ранении. Встав с постели, я провел рукой по его стояку, сквозь джинсы. Хе-хе, какой голодный взгляд он на меня кинул…

Братик недоуменно на меня взглянул. Я поняла, что вцепилась в стол и успела сломать два ногтя. Плевать. Я хочу услышать продолжение!!! Об этом я и сказала брату, пригрозив сделать ему такой же маникюр. Тот испуганно на меня посмотрел и продолжил.

– В общем, всю неделю я почти прожил у него. Но мы с ним почти не разговаривали о наших отношениях, только по делу. Ночью мы спали вместе. Точнее, он так думает. Потому что, когда он засыпал, я уходил в другую комнату. Все же я не хотел его потревожить. Мы целовались, обнимались, просто были рядом. Но я, да и он тоже, понимал, что все это временно. В тот день, когда он смог нормально ходить, я собрался домой. Он ничего не говорил, просто смотрел, как я одеваюсь. На прощание чмокнул меня в щеку.
Через недели две он заявился ко мне в квартиру. С порога сжал меня в кольце своих рук и начал покрывать легкими поцелуями мое лицо. Я пытался освободиться, но тщетно. Собственная смелость придала ему сил. А потом… потом я сдался. Он затащил меня в спальню и начал раздевать. Я снимал с него майку, штаны, боксеры. Н-да, а мальчик-то вырос! Он покусывал и полизывал мою шею, за ягодицы прижимая к себе. Я водил руками по его спине, рисуя замысловатые узоры, и терся членом о его эрекцию. Мы начали постанывать. Тогда я повалил его на кровать. Сет с готовностью раздвинул ноги, приподнял бедра и тихонько простонал:
– Скорее…
Я ничего не делал. Просто посмотрел на себя со стороны. А я такая же скотина, как и Баскет. Собираюсь ебать симпатичного мальчика – раз. Причем главаря – 2. Он делает это в благодарность – три.
Сет сел на кровати и, поцеловав меня в плечо, спросил, что не так. Я озвучил свои мысли. И почти сразу почувствовал гнев, исходящий от него. Сет повалил меня животом на кровать и налег сзади.
– Не хочешь быть сверху – сделаем по-другому.
Он просунул два пальца мне в проход. От шока я не мог вдохнуть, не то, что вскрикнуть. Он разрабатывал меня, а я недвижимо лежал. Наконец, я пришел в себя и локтем врезал ему в челюсть. Он слетел с кровати.
– Ах ты… - я не закончил, как Сет пихнул ногой меня в живот. Я плюхнулся на немного саднившую задницу.
Он снова навалился на меня и впился поцелуем в мои губы. Я сжимал челюсти, не давая проникнуть его языку внутрь, а он водил им по деснам, губам. Он не делал никаких интимных телодвижений, не пытался раздвинуть мне ноги или перевернуть на живот. Постепенно я успокоился и начал отвечать на поцелуй. Потом он прошептал мне на ухо:
– Я заставлю тебя забыть! Забыть каждое его прикосновение! Ты будешь кричать от наслаждения!
Он аккуратно вклинил свое колено мне между ног. Я начал вырываться. Тогда он посмотрел мне в глаза и спросил:
– Разве ты мне не доверяешь?
Я застыл. Что ж, он хороший человек. Тем более я мучил его целую неделю. Так и быть, один раз позволю. Я расслабился. Сет обрадовался и перестал держать меня. Я мог бы вырваться и уйти, но не стал.
Сет провел рукой по моему члену, затем обхватил у основания и начал постепенно двигать. Он целовал мою грудь и слушал мое частое дыхание. Затем опустился вниз и взял в рот. Отпустил, языком обвел головку, провел по всему стволу. Через некоторое время, я с громким стоном кончил. Он поймал мою сперму на руку. Лизнув ладонь, он провел ею между ягодиц. Затем ввел два пальца и начал двигать ими в разных направлениях. Когда он нашел простату, я вздрогнул, стиснув зубы. Ну уж нет, ебать себя позволю, но кричать не буду! Сет почувствовал, как я дернулся и вновь двинул в том направлении. Я выгнулся, издав стон. Как Сет ввел третий палец, я не почувствовал. Зато, когда он их вытащил, я чуть было не взмолился. Сам не знаю о чем. Все мысли вылетели из головы, когда я почувствовал жар от головки его члена у своей… ты поняла. Он начал входить. Я вскрикнул. Но не от наслаждения – от боли. Затем упрямо подавил вой, рвавшийся из груди, и слезы, пытавшиеся покатиться по щекам. Когда Сет вошел полностью, я даже не мог дышать. Он начал двигаться и я не сдержал стона. Боли, конечно. Сет изменил угол и задел простату. Да, стало приятно, но того факта, что у меня в анале хуй, не изменило. Все-таки было больно.
Честно говоря, я в конце кончил, но потом не мог даже пошевелить языком. Сет лежал рядом, пытаясь отдышаться. Затем посмотрел на капли спермы у меня на животе и ухмыльнулся.
– Видишь, тебе все же было хорошо! – у него был такой счастливый вид, что я не стал его разочаровывать. Да и не смог бы.
– Пить, - прохрипел я.
Сет мигом оказался на ногах. Как же я ему позавидовал. Через минуту я с жадностью принимал живительную влагу. Он придерживал меня за голову.
– Теперь мы будем это делать постоянно, - блаженно улыбаясь, воскликнул он. Я подавился и пытался откашлять воду, попавшую не в то горло. Сет мило постучал мне по спине и плюхнулся со мной на кровать. Он широко улыбался, смотря на меня. Я собрал всю свою силу воли.
– Нет, Сет. Мы больше НИКОГДА не будем этим заниматься!
– Что? – он все еще радостно поднял глаза от разглядывания моих гениталий.
– Я сказал, что ебать ты меня больше не будешь, - рявкнул я, страшась, что сам его сейчас изнасилую. Выглядел он слишком соблазнительно.
Сет замер. Потом сел на кровати и сложил руки на груди.
– Будем, Арт, будем. Пока не поймешь одной вещи, ебать тебя буду через день! – глухо проговорил он и стал одеваться.
Я фыркнул. Ага, как же. Будто я ему позволю.
Как оказалось, если сначала я мог противостоять ему физически, то он уламывал мое тело по-другому. Не хорошим ударом, а интимным прикосновением. Вот так вот и получилось, сестренка, - сказал братик.
Я подхватилась и побежала из кухни. Забежала в свою комнату, схватила нужный мне клочок ткани, потом побежала в туалет. Через пару минут я вышла. Братик ржал, опустив голову на сложенные на столе руки. Вот, сука, догадался!
– Поменяла трусики, а, Лелька? А ты оказывается, извращенка.
Я запустила в него чашкой. Он поймал ее и поставил на стол.
– А теперь говори, к чему была эта спешка? – брат с любопытством посмотрел на меня.

@темы: слеш/яой, ориджинал, Humour, Romance, R

---

ОН + ОН =...

[evangelicta]

Название: ОН + ОН = ...
Автор: evangelicta
Бета: Тапка-кун
Рейтинг: R
Пейринг: Глеб/Кира
Жанр: слеш, романтика, инцест
Размер: миди
Статус: в процессе
Disclaimer: все герои вымышлены
Размещение: без моего разрешения ни-ни
Предупреждение: секс с несовершеннолетним, инцест.

Первая глава

Глава 1

От третьего лица

Громов Сергей Петрович, красивый, успешный и уверенный в себе мужчина. Деньги и власть позволяют ему контролировать все и всех в своей жизни… почти. Был в его жизни один абсолютно не контролируемый элемент… Кирилл: единственный и неповторимый сын, и главная головная боль по совместительству.
После смерти жены, погибшей в результате несчастного случая более десяти лет назад, Сергей в одиночку растил сына. И на протяжении последних нескольких лет милое чадо с маниакальным упорством трепало ему нервы.
Вернувшись домой, мужчина первым делом направился в комнату сына. Кирилл, как всегда, сидел за компьютером. Невысокий и изящный, словно фарфоровая статуэтка, с красивыми, тонкими чертами лица в обрамлении золотистых волос, он был похож на ангела.
Осознав, что не один в комнате, Кирилл резко обернулся.
- Что надо? – меньше всего мальчишка хотел сейчас видеть этого человека.
- Нам надо поговорить, - властные нотки в голосе отца ясно дали понять Кириллу, что от разговора не отвертеться.

Кирилл
- О чем? – блин, как же не вовремя! У меня почти получилось выиграть гонку… а теперь, из-за него, придется проходить все заново. Неужели не мог позже зайти?
- Я собираюсь жениться.
Это что шутка!? И только ради ЭТОГО оторвал меня от игры? Раздражает…
- Ого! Вот так просто? Без всякой подготовки!? Не боишься ранить мою хрупкую детскую душу!? – картинно хватаюсь за сердце. Ну, папаня дает! Никаких вокруг да около, сразу в лоб.
- Не хочу, чтобы ты мне все испортил, - он, похоже, даже не слушал меня.
- И ЭТО все, что тебе надо?
- Да! Это все, что мне надо, - в холодных серых глазах отца начинают появляться первые признаки раздражения.
- Типа, я женюсь, не мешайся под ногами!? Так, что ли?
- Я не это имел в виду!!! – отец почти срывается на крик.
- Хм… и что же ты тогда имел в виду, папочка? – зло улыбаюсь.
- Я просто не хочу, чтобы ты мне все испортил.
Ах, вот оно что! Отец все никак не может забыть тот случай со змеей, подкинутой в постель к его любовнице? Каюсь, было такое, но я не виноват. Эта крашеная стерва почему-то решила, что раз спит с моим отцом, то теперь, она, хозяйка в этом доме. Я всего лишь показал ей, что это не так.
- Ок! Я не буду мешать, - отворачиваюсь к монитору, показывая тем самым, что больше не намерен вести разговор.
- Я могу верить твоим словам? – уже почти спокойным голосом спросил отец.
- Можешь, - поворачиваюсь к нему лицом, смотрю честными глазами и мило улыбаюсь..
- Хорошо, - после этих слов я решил, что он мне поверил.
- Щас, ничего не буду делать. Размечтался, - пробормотал я себе под нос, когда за отцом закрылась дверь, и вернулся к игре.


Я ненавижу своего отца. Этот, этот… отец все предусмотрел. И не черта он мне не поверил.
Сегодня должна придти эта женщина. И поэтому этот гад запер меня на весь день!
- Посиди в своей комнате до вечера, - эти его слова, с утра пораньше, повергли меня в шок.
- Это что, шутка такая? – я никак не мог поверить, что он на самом деле мог со мной так поступить.
- Это, не шутка.
- Я же сказал, что не буду ничего делать этой твоей… - дальше договорить мне не дали.
- Ты, правда, думал, что я такой дурак, что поверю тебе? – сказав это, отец ушел, хлопнув дверью. Звук поворачиваемого в замке ключа прозвучал для меня подобно приговору.
НЕНАВИЖУ!!!


Часы показывали семь часов вечера, когда меня, наконец-то, выпустили на свободу.
- Одевайся и выходи, - сказав это, отец ушел. Я остался сидеть на кровати и, от душившей меня злобы, не мог вымолвить не слова. Я же целый день просидел в одиночестве! Меня даже не удосужились покормить! Меня выпускали только в туалет, а затем снова запирали! И после всего – ЭТО ВСЕ, что он хотел мне сказать?!
- Ты еще пожалеешь о том, что запер меня, - прошипел я, минут через пять, когда ко мне вернулся дар речи.


Приведя себя в порядок, я вышел из комнаты, которую уже начинал потихоньку ненавидеть. Без лишних напоминаний, сразу же направляюсь в гостиную. При виде уже накрытого стола в желудке неприятно заурчало.
- Я есть хочу, - сказал я отцу вместо приветствия.
- Потерпишь, - было, мне ответом. Такое отношение отнюдь не поспособствовало поднятию моего настроения.
Я уже открыл рот, собираясь сказать какую-нибудь колкость, когда раздался звонок в дверь. И вот здесь отец допустил огромную ошибку. Он САМ пошел встречать “дорогих” гостей… и оставил очень злого меня без присмотра.
За те несколько минут, что были у меня, я не смог придумать ничего путного. Поэтому просто сдернул, с красиво сервированного на четыре персоны стола, скатерть. Звук бьющегося стекла стал музыкой для моих ушей.
- Посмотрим, что ты скажешь на это, папочка, - последнее слово я буквально выплюнул.
В коридоре послышались шаги и голоса, отцовский и, незнакомый, женский. Дверь открылась и вошедшие смогли сполна оценить деяние рук моих. Отец застыл в шоке, когда увидел, во что превратился стол за те несколько минут, что его не было. Рядом с ним в ужасе застыла невысокая, миловидная женщина не старше тридцати лет.
Вот теперь я отомщен!
- Привет! Как тебя зовут? – эти слова заставили меня обратить внимание на второго гостя.
Взглянув на него, я встретился с синими глазами, смотревшими на меня с неприкрытым восхищением. Вот блин! Еще один дурак попался в ловушку моей смазливой мордашки.
- Кирилл, - смотрю на него невинными глазами, типа я хороший, а погром кто-то другой устроил.
А парень-то хорош, даже завидно. Высокий, темноволосый, и по-мужски красивый, не то, что я…
- Кирилл? Какое странное имя для девочки.
УБЬЮ!!! Этот идиот принял меня за девчонку. То, что я на самом деле внешне не понятно, то ли парень, то ли девка, так, что-то среднее, было мной благополучно забыто. Я злился и хотел выпустить на ком-то пар.
- Ты че, ослеп, придурок! Я парень, понял!... ПАРЕНЬ!!!
- А? …
Что он хотел сказать, мне уже не суждено было узнать. Отец наконец-то отошел от шока и, вместе с этим, к нему вернулась способность говорить.
- КАКОГО ЧЕРТА ЗДЕСЬ ПРОИЗОШЛО!?
- А то не видно! – ядовитая усмешка на губах и никакого раскаянья во взгляде, я всегда готов к бою.
- Это твоих рук дело? – по голосу чувствовалось, отец еле сдерживает себя, еще немного, и он сорвется. Возможно, я немного перегнул палку.
- Дорогой, не… - что именно хотела сказать незнакомка, осталось неизвестным.
- И что, если моих?! – даже если я был не прав, отступать все равно не в моих правилах.
- Ты мне за это ответишь! – отец уже не говорил, он кричал. Ой-ой, как бы до рукоприкладства дело не дошло.
- Дорогой… - Женщина рядом с отцом пыталась привлечь его внимание.
- Не переживай дорогая, мы поужинаем в ресторане, - похоже, ее вмешательство помогло ему немного успокоиться.
- А…
- А Кирилл останется дома, - и они уходят. Уже у самой двери отец, даже не посмотрев в мою сторону, добавляет. - И наведет здесь порядок.
- ЧЕГО! – почему это я должен заниматься уборкой, для этого же слуги есть.
- В следующий раз, прежде чем что-то делать, подумай о последствиях, - после этого они ушли, а я снова остался один.
От обиды хотелось плакать. Вот так всегда. Хороший или плохой, я всегда один.


- Тебе помочь? – прозвучавший вопрос застал меня врасплох. Я не ожидал, что у кого-нибудь может возникнуть желание помочь мне. Это притом, что я, собственно, и не собирался ничего делать.
- Что? – я был удивлен настолько, что даже забыл разозлиться.
- Я спрашиваю, помощь нужна? – нет, этот парень, определенно, очень странный. Если бы кто-то другой оказался на моем месте, я бы совершенно точно не стал ему помогать.
- Почему ты не с ними?
- Да так, – он пожимает плечами. – Меня, кстати, зовут Глеб.
- Рад за тебя, - буркнул я, вспомнив, что смертельно обижен на весь мир.
- Извини, что принял тебя за девочку, - сказал он тихо. Это что-то новое. Раньше передо мною никто за это не извинялся.
- Ни хочу, - как же вытянулось его лицо после этих моих слов, даже смешно. Этот Глеб явно не такого ответа ждал от меня.
- Почему?!
- А просто так, - я удобно устроился в кресле, закинув ноги на подлокотник и задрав голову к потолку. - Но я, возможно, прощу тебя… если ты уберешь здесь все вместо меня.
- А ты наглый!
- Какой есть, - соглашаюсь с его словами и нагло улыбаюсь.
- И все равно, ты милый, - вот гад! Я резко поворачиваю к нему голову, и… утопаю в синих глазах. Когда он успел подойти так близко?!
- У тебя глаза зеленые, - сказал он, пристально глядя мне в глаза.
- Что? – от неожиданности я растерял всю свою наглость.
- Я, когда тебя только увидел, подумал, что глаза у тебя, наверное, голубые, а оказывается, они зеленые.
- З-зеленые? – его лицо было так близко, что я испугался. Не знаю, почему, но испугался.
- Да. Как молодая листва, - и этот гад подмигнул мне.
- Мне… мне нужно идти… срочно, - я вскочил с кресла и, еле сдерживаясь, что бы ни сорваться на бег, поспешил к выходу.
- Милашка, - слышу за спиной его веселый голос.
Я резко оборачиваюсь, и с нескрываемой злостью смотрю на него.
- ПРИДУРОК!!! – и я позорно сбежал. А в ушах еще долго звучал его веселый смех. Дурак. Дурак! ДУРАК!!!

Конец 1 главы.

@темы: ориджинал, R

---

Право первой ночи

[evangelicta]

Название: Право первой ночи
Автор: evangelicta ([email protected])
Бета: Natanella ([email protected])
Рейтинг: R
Пейринг: Алистер/Зелиас
Жанр: слеш, AU, романтика
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: Иногда старые законы помогают получить желаемое.
Disclaimer: все герои вымышлены и принадлежат мне
Размещение: без моего разрешения ни-ни
Предупреждение: секс с несовершеннолетним.




За городской стеной, скрытый от любопытных глаз густым кустарником, прислонившись спиной к стволу дерева, стоял молодой мужчина. Любой увидевший его сразу признал бы в этом высоком, темноволосом человеке лорда Алистера, - правителя здешних земель.
Лорд явно кого-то ждал. Его губы изогнулись в хищной улыбке, когда он увидел приближающуюся фигуру: светлые волосы чуть ниже плеч, хрупкое, изящное тело, - можно было подумать, что у лорда свидание с девушкой, вот только… не девушка, а парень неторопливо шел по дорожке.
Какое-то время парочка что-то бурно обсуждала, - разговор казался серьезным и напряженным. Однако мальчишка вдруг резко отпрянул от собеседника, щеки паренька покрылись алым румянцем.
- КАК ВЫ СМЕЕТЕ!? – юноша гневно посмотрел на стоящего перед ним мужчину.
- Смею, мой мальчик. Еще как смею… - синие глаза лорда горели насмешкой. Именно такой реакции на свое предложение Алистер и ожидал от злящегося подростка.
“Хорош, как же хорош, маленький дьяволенок!”, — подумалось Лорду, который пожирал глазами стоящего перед ним мальчишку.
И действительно, юный Зелиас был восхитительно хорош собой с растрепавшимися волосами и гневно сверкающими глазами цвета молодой листвы.
- Вы… Вы… - от злости Зелиас не мог вымолвить ни слова. Парень едва не задыхался от душившей его ярости. Подумать только, - он считал этого человека своим другом! Алистер всегда был так добр к нему… Почему же сейчас поступает так жестоко?
- Вы не можете со мной так обойтись, - в голосе юноши помимо гнева отчетливо слышалась обида.
- Я правитель этих земель. Мое слово закон. Я могу ВСЕ, и тебе это прекрасно известно, - в голосе Алистера слышалась уверенность, а во взгляде мужчины Зелиас заметил что-то, отдаленно напоминающее вину.
- Да, я знаю, - Зелиас действительно знал, что лорд прав, и это лишь ухудшало ситуацию, ибо мальчик понимал, - он не сможет остановить Лорда. Однако и смириться с происходящим тоже был не в силах.
А ведь юноша так радовался, когда лорд Алистер дал ему разрешение жениться на Мериан… Пятнадцатилетняя дочь богатого купца была самой красивой девушкой в городе, и Зелиас считал, что ему очень повезло с будущей женой. Хотя он и не испытывал к своей невесте особых чувств, осознание того, что он женится на самой привлекательной девушке в их маленьком городке… приятно грело душу. Зелиусу было лестно чувствовать завистливые взгляды друзей, когда он вместе с Мериан прогуливался по парку.
- Могу предложить кое-что другое, - говоря это, Алистер внимательно следил за реакцией юноши на свои слова. Зелиас же прибывал в полной уверенности, что ему совершенно не понравится это “другое” предложение.
- Что же? – когда юноша задал этот вопрос, он осознал, что совершенно не хочет знать ответ.
- Ты заменишь свою невесту. Придешь вместо нее в мою постель, - синие глаза, внимательные и серьезные, без намека на шутку, смотрели в непонимающие зеленые. Мужчина ждал реакции на свое предложение.
- ЧТО?!! — возмущенный крик мальчишки, наверное, услышали все жители городка.
“Что он такое предлагает?! Я… я…БАБА КАКАЯ-ТО?”, - Зелиас был так возмущен, что не заметил, с каким восхищением смотрит на него Алистер. Точно таким же взглядом на юношу смотрели и другие мужчины. Только мальчишка был слишком наивным, чтобы замечать такое. Зато эти короткие жаждущие взгляды очень даже замечал лорд, и ему это совсем не нравилось.
Красивый, хрупкий, к тому же столь дерзкий, сын начальника тюрьмы даже не представлял, каким лакомым кусочком он являлся не только для Алистера, но и для других мужчин, которых удерживал на расстоянии только страх перед Лордом. Ни для кого не были секретом дружеские отношения между отцом Зелиаса и Лордом, что делало юношу практически неприкасаемым. Никому не хотелось навлечь на себя гнев Алистера.
Но эта самая дружба не позволяла и самому Алистеру приступить к активным действиям. Если бы не это, Зелиас давно бы уже оказался в объятьях своего Лорда.
- Я даю тебе время до вечера, - говоря это, мужчина предоставил юноше право выбора, хотя на самом деле они оба понимали, что Зелиас слишком благородный для того, чтобы позволить прийти своей невесте в постель лорда Алистера.
- Зачем Вам это? – юноша совершенно не понимал своего лорда.
- А ты подумай, - сказал мужчина, пристально вглядываясь в глаза мальчишки.
Внезапно Алистер сделал то, чего юноша никак не ожидал: резко прижав желанного мальчишку к себе, впился страстным поцелуем в мягкие губы.
Зелиас охнул от неожиданности и удивленно распахнул свои зеленые глаза.
- Ну что? Все еще не понимаешь? – сказав это, Алистер с трудом подавил желание снова поцеловать юношу.
- Н… нет… - голос Зелиаса дрожал.
Алистер устало вздохнул. Мужчина, конечно, понимал, что мальчишка совсем неискушен и еще невинен, но нельзя же быть настолько наивным, чтобы не понимать очевидного!
- Я хочу тебя… Так достаточно ясно? – и, не став дожидаться ответной реакции парня, Лорд ушел, оставив шокированного мальчишку в одиночестве.
Весь день Зелиас не находил себе места. Он не мог понять, что происходит с лордом, ведь когда-то юноша искренне восхищался этим гордым и благородным человеком.
Несмотря на молодость, лорд Алистер был очень мудрым и справедливым правителем.
- Ты говорил, что всегда будешь моим другом. Зачем же тогда так поступаешь? – воскликнул он, ни к кому не обращаясь.
В их городке свадьба была большим событием, и лорд всегда присутствовал на нем. Вот только права первой ночи он никогда не требовал. Жители успели забыть, что оно вообще существует.
***
Алистер проклинал все на свете и в первую очередь себя. Как будто наваждение нашло! Мальчишка… Такой желанный… Как же сладко было его целовать.
- Прости, малыш. Теперь, когда я знаю, каково целовать тебя… я не смогу успокоиться, пока не получу всего тебя без остатка…
Алистер понимал, что дело не столько в ревности, сколько в желании заполучить зеленоглазку только для себя, и именно скоропалительная женитьба мальчишки на Мериан подтолкнула лорда к столь решительным действиям.
Все в городе, кроме самого Зелиаса, разумеется, знали – Мериан в юноше привлекает лишь расположение Лорда к его отцу. Алистер бы еще мог смириться с тем, что Зелиас женится… наверное смог бы... Но он был категорически против того, чтобы наивный, милый Зелиас достался такой расчетливой женщине, как Мериан.
И зачем только Алистер дал свое разрешение на эту свадьбу?
Все очень просто. Лорд слишком дорожил дружбой с отцом мальчишки… Поэтому, когда тот пришел просить разрешения на свадьбу сына, Лорд не смог ему отказать. Но и оставлять все как есть тоже не собирался.
План под названием “как заполучить Зелиаса” созрел у Алистера в голове довольно быстро. Сегодня ночью зеленоглазое сокровище будет в его постели, и он сделает все, чтобы не отпускать это сокровище от себя никогда.
- Ты придешь, мой милый! Я слишком хорошо тебя знаю… Ты никогда не подпустишь ко мне свою невесту.
Алистера совершенно не интересовала невеста, - спать с ней у него не было никакого желания. А вот использовать древний закон, чтобы затащить Зелиаса в свою постель, было при сложившихся обстоятельствах очень даже возможно. Именно скоропалительная свадьба желанного мальчишки заставила молодого лорда вспомнить о старом, всеми забытом, но все еще действующем законе первой ночи.
Расчет Алистера оказался верным, - вечером Зелиас, смущенный и немного напуганный, пришел в спальню Лорда.
Было так приятно наблюдать за тем, как юноша пьет вино, чтобы хоть немного успокоиться…
Какие у него красивые руки с тонкими и изящными пальчиками…
- Не сомневался, что ты придешь. Как прошла свадьба? – спросил Алистер.
Сославшись на сильную занятость, Лорд пропустил сие мероприятие.
- Не ваше дело, - Зелиас смутился, но страха после выпитого глотка вина уже не испытывал. Тот поцелуй утром… он никак не мог о нем забыть. Его первый поцелуй. С Мериан Зелиас никогда не целовался, - самое большее, что он позволял себе, - это взять невесту за руку.
У парня не было никакого желания выводить их отношения на другой, более интимный уровень. Одно это должно было насторожить его, но юноша наивно полагал, что желание прикоснуться к девушке появится позже, когда они лучше узнают друг друга.
- И как твоя невеста отреагировала на то, что ты оставил ее в первую брачную ночь и пришел ко мне? – спросил Алистер, ухмыляясь.
После этих слов мальчик густо покраснел и смущенно отвел взгляд в сторону.
- Ты никому не сказал! - догадался мужчина и неожиданно весело рассмеялся.
- Эй, вы чего!? - Зелиас хотел разозлиться, но… он никогда не думал, что сможет опьянеть от нескольких глотков вина.
- Ничего! Просто ты очень мило краснеешь, - говоря это, мужчина подошел к юноше почти вплотную.
Зеленоглазка даже не представлял, какой подарок только что сделал своему лорду!
Никто ничего не знает об их договоре, в глазах окружающих все будет выглядеть так, как будто мальчишка сам, добровольно, пришел к нему.
- Я не девушка, чтобы говорить мне это, - сказал Зелиас, пятясь назад.
- Не девушка… - Алистер все ближе подходил к начинающему нервничать юноше.
- Я не… - Алистер не дал Зелиасу договорить, - притянул к себе своего желанного мальчика и нежно поцеловал в губы. Осторожно, словно успокаивая, он провел рукой по плавному изгибу спины, - юноша дернулся, но руки Алистера сжались на талии паренька, не давая вырваться.
— Тихо, малыш, не бойся… — неслышно прошептал Лорд на ушко любовнику.
Новый поцелуй, - жадный и властный, - заставил мальчика застонать от наслаждения. Умелые руки мужчины быстро справились с ненужной теперь одеждой.
Зелиас ничего не мог поделать с нарастающим желанием, - казалось, что все тело словно плавится в огне. Мальчик беспомощно вскрикнул от неожиданности, когда Алистер толкнул его на кровать, наваливаясь сверху, не давая опомниться. Возбуждение, страх и наслаждение, - все сплелось в единый клубок чувств.

Как послушная марионетка в руках опытного кукловода, Зелиас подчинялся каждому движению рук, каждому жаркому касанию губ к обнаженной, ставшей безумно чувствительной коже.
— Ты такой сладкий…
Алистер сходил с ума от желания, наблюдая за тем, как мечется под ним подросток.
Капельки пота на нежной коже, тихие полустоны — полувздохи.
Светлые волосы разметались по подушке, губы припухли и покраснели от жарких поцелуев.
Первый крик боли от вторжения.
Тихий ласковый шепот, поцелуи, нежные и страстные, - они успокаивали и снова возбуждали, заставляли забыть о неприятных ощущениях…
Мальчик жадно ловил эти поцелуи, отвечая неумело, но с большим энтузиазмом. Вскоре он уже стонал от удовольствия, когда Алистер двинул бедрами, - вначале медленно и неспешно, а затем все ускоряя темп.
Казалось, время остановилось.
Ничто не имело значения, - лишь сбивчивое дыхание и тихие чувственные стоны самого желанного существа на свете.
Никогда еще Алистер не испытывал такого удовольствия от близости. Забыв обо всем на свете, он просто отдался на волю потрясающим ощущениям. Впервые он любил, а не просто занимался сексом.
А Зелиас… Зелиас сходил с ума от незнакомых ощущений. Он не понимал, что с ним происходит, почему он так нестерпимо желает этого ненавистного человека, почему с такой покорностью отдается ему, забыв о гордости, с готовностью приподнимает бедра навстречу сильным, глубоким толчкам.
Зелиас сходил с ума от возбуждения, кричал от нестерпимого удовольствия.
— Что со мной? — юноша задыхался от наслаждения, - такого острого, что становилось страшно.
— Все хорошо, мой маленький! Все хорошо, — Алистер стал двигаться сильнее, резче, глубже проникая в горячее тело, чувствуя приближение разрядки.
— НЕТ!!! — закричал Зелиас.
Мужчина прижал к себе бьющееся в сладких судорогах оргазма тело мальчика. Еще несколько толчков, и Лорд последовал вслед за ним.
— Теперь тебе от меня никуда не деться, — прошептал Алистер, глядя на юношу, спящего в его объятиях. Удовлетворенный и уставший, Зелиас почти сразу уснул.
“Все-таки использовать афродизиак было отличной идеей…” - мужчина с нежностью прижал к себе свое зеленоглазое сокровище.
Алистеру необходимо было хорошенько выспаться. Ему еще предстоит усмирять гнев Зелиаса, который наверняка вспомнит утром, что творил ночью под действием афродизиака, признать свадьбу Зелиаса с Мериан недействительной. Мальчишка ведь никому не рассказал о договоре между ним и Алистером, - следовательно, в глазах окружающих все будет выглядеть так, будто Зелиас пришел к Лорду без принуждения… изменил своей невесте в первую брачную ночь.
Именно этого Алистер и добивался. Лорд понимал, что не может запретить свадьбу Зелиаса и Мериан, - для этого не было веских причин. А вот измена – это совсем другое дело.
Но это все завтра, а пока Алистер просто наслаждался близостью с самым дорогим и любимым существом на земле.
- Теперь ты мой, - прошептал лорд на ушко спящему юноше.

КОНЕЦ?

@темы: ориджинал, R