Ищу соавтора для "безобразий".

[Kamishiro_Rize]

Начну издалека - душа требовала хороших кинковых текстов, "вкусных" и "сочных", но ни на Холиварке, ни на АОЗе, ни на forfeed ничего такого не нашлось.

Вообще я давно подумывала о том, чтобы написать что-то самой. Что-то кроме игровых постов. Проведя в очередной раз почти всю ночь в поисках текстов, которых требует не только душа, нв просторах инета, я окончательно поняла, что созрела сесть и писать. И даже проще будет,  если читатели будут сами заказыввть сюжеты (а может, и предлагать персонажей). Но предупреждаю сразу - это будут исключительно ориджи, не фандомы.

Итог: Я ищу соавтора для написания ориджей (рассказов) по кинкам стаффинг и/или набор веса и watersports (это три отдельных кинка). Есть планы создать небольшой проект, но нужен соавтор, сама всё не вывезу. Люблю писать в соавторстве. Может частично это даже будут отыгрыши, из которых мы позже сделаем ориджи, или сразу рассказы.

В общем, найдись, долгожданный, будем творить безобразия вместе, и у меня есть коварный план по захвату мира, который расскажу только тебе.

 

З.Ы. Только женский пол (биологически). Гендер может быть мужским, без разницы.

@темы: фемслеш/юри, слеш/яой, гет/эччи, вопросы, ориджинал, Romance, джен, NC-17, R, NC-21, PG-13

---

Всем привет!

[Masakaki]

Сто лет никто ничего не выкладывает в соо и не пишет.

Вопрос: Ваше мнение: не пора ли его закрыть?

1. Пора		10	(20%)
2. Нет!!!!!!		40	(80%)
Всего:		50

@темы: организационные вопросы

---

Приглашаю читателей в слэшный оридж!

[Mark Cain]

Недалёкое будущее, крайний рубеж космоса, где все законы уже потеряли силу. А у людей не осталось ничего, кроме власти над себе подобными.

<a href="http://marcuscain.diary.ru/p214730927.htm" target=_blank><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/0/3/3/3033036/85503129.jpg" width="500px;"></a>

Этот баннер можно и нужно утаскивать к себе!

@темы: слеш/яой, ориджинал, Kink, Angst, Action, PWP, NC-21, Hurt/Comfort, Non-con, объявления

---

[Helga Huffle~puff]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Helga Huffle~puff]

Название: Некоторые двери лучше не открывать
Автор: Anri Cassandra Ma-re a.k.a  ~Jane Volturi~
Первая вычитка:  Murat Okamin
Фандом: ориджинал
Пейринг: основной - Слава/Даня
Рейтинг: NC-17
Жанр: слэш, романтика, мистика, повседневность, ужасы, POV
Размер: ~ 23000 слов, миди.
Дискламер: Все герои, события и идеи – мои. Некоторые главы основаны на реальных событиях. . Вдохновлялась работой  Pr_B «В тихом городе снов» и  Motoharu «ПН-ПТ»
Статус: закончен
Описание:Есть истинная любовь, но как понять, что она тебе не приснилась?
Размещение: с разрешения автора или беты.
От автора: это первая моя прописанная энца. Домашнюю обувь не принимаю. Мои кинки – это мои кинки))
сентябрь 2011 – июль 2012

1 глава

1.
Когда мне предложили эту работу, я и думать не мог, что все так получится.
Да, слишком банальное начало для моих мемуаров, но, тем не менее, по-другому и не скажешь.
Итак. Я, с огромным рюкзаком за спиной, не менее огромной сумкой на плече и приличного раз-мера чемоданом на колесиках, поверх которого крепилась третья сумка, стоял перед огромным домом. Я, парень хоть и хрупкий, мог сам донести все свои вещи, но, судя по количеству охраны на входе, можно было догадаться, что и слуг в здании полно, поэтому кто-то просто обязан был меня встретить, проводить до предполагаемого места жительства и взять, в конце концов, мои не-подъемный багаж. Да, я, истинный дракон, не смог оставить дома свои сокровища. Прихватил большинство шмоток по сезону и немного не по сезону (а если будет холод-но/жарко/ветрено/дождливо – неизвестно же, как здесь обстоят дела с магазинами), часть книг (вот зачем они мне здесь, тем более на работе?!), умудрился даже запихать в одну из сумок кастрюльку. И вот кто я после этого? Конечно же дракон.
И вот я уже минут десять пялился в зашторенные окна поместья, рассчитывая на то, что меня вскоре заметят. Стояла тишина. Я уже сомневался в правильности своего решения, но, будучи по натуре упертым человеком, все же не намеревался его менять. Отступать было некуда. Я подписал годовой контракт на сотрудничество.
- Даниил Кириллович? – из боковой двери ко мне шел пожилой мужчина. Хм, вот жили бы мы в той же Америке, камергера звали бы Альфред или Альберт, правда, был бы он лет на 10 старше этого импозантного мужчины.
- Да, здравствуйте, - я по привычке протянул руку для приветствия. Вместо этого он коротко по-клонился и потянулся за ручкой моего чемодана. Я удивленно вскинул брови и инстинктивно от-ступил назад.
- Меня зовут Константин, – он снова склонил голову. – Я дворецкий этого дома. Мы с Вами говорили утром по телефону. Я провожу Вас до комнаты. И позвольте Ваши вещи, я помогу.

* * *
Дом был в европейском стиле, я бы даже уточнил, в старо-британском. Думаю, тут настолько же глубокие подвалы, насколько высокие чердаки. Скорей всего, на заднем дворе найдется заброшенный или искусственно состаренный пруд. Поистине милый садик и подъездная дорожка. Стены первого этажа заросли хмелем, который уже дотягивался до второго. А на террасе – деревянные столик и кресла с резными ножками.
Входная дверь, как я и предполагал, была двустворчатой, а при входе в коридоре постелен темно-красный ковролин. Вещи тут же забрали другие слуги, одетые в темную строгую униформу. Что ж, я очутился почти в сказке. Только вот заморский принц (королевич, не важно) отсутствовал. Это могло совсем немного омрачить мое пребывание в этом приветливом доме.
- Так где ваш хозяин? – как бы невзначай все же спросил я, устраиваясь на мягкой софе, когда Константин проводил меня в гостиную и нам подали чай.
- Он в длительной командировке, господин Соловьев. – И обращались здесь ко мне, как к истин-ному джентльмену, коим я все же не был.
- То есть, у меня не будет шанса познакомиться с моим лучшим работодателем?
- Я сожалею, но, нет, - Константин казался настолько искренним, что я почти верил ему. Почти.
- Перед кем же мне отчитываться о проделанной работе?
- Если позволите, я взял бы на себя труд передавать все документы хозяину лично.
А если я не позволю?
Мои губы против моей воли сложились в премилую, отточенную годами улыбку:
- Безусловно, рассчитываю на Вашу помощь, Константин.
- В свою очередь, Даниил Кириллович, я рассчитываю, что Вы будете соблюдать правила, установленные в этом доме, перечень которых я положил на Ваш стол.
О как. Правила. Что-то мне это начинает не нравиться. Я излишне подозрителен, но предложенный мне контракт был настолько безупречно и вкусно составлен, что я не мог отказаться от такой заманчивой работы.
Я сумел только кивнуть. Меня ждал длинный, полный приключений год. Я в этом не сомневался.

* * *
Я всегда любил свою профессию. Еще с раннего детства мама приучила меня много читать, заменяя телевизор, а потом уже и компьютер бумажными воплощениями приключений, драм, смеха и грусти. Я никогда не представлял свою жизнь без книг. Сперва это были тоненькие, с огромными картинками крупноформатные детские книги в местной библиотеке, потом картинки как-то сами собой заменились большими объемами текста и серьезными рассуждениями. Так и выбралась моя специальность – хотя по старинке она звучит крайне непрестижно – «Специалист библиотечного дела». Вот и надо было потратить долгих пять лет в ВУЗе, чтобы научиться перекладывать с места на место бумажки, заполнять формуляры и правильно архивировать данные. Но, тем не менее, сидение на одном месте за, казалось бы, нудной работой меня привлекало, оттого я и получился бледным щуплым мужчиной. Правда, в общественном транспорте у меня до сих спрашивали, ка-кой университет я выберу для поступления через три года, и подготовился ли я к Государственной Итоговой Аттестации. Угу… Когда заканчивал ВУЗ, этих слов и знать не знали, а теперь девятиклассники вот мучаются с аббревиатурами. Так о чем это я? Ах, да. Я. Ну не выгляжу я на свой возраст – ну и отличненько, больше шансов втереться в доверие. Правда, в родном магазине спрашивают паспорт, когда я покупаю алкоголь или сигареты. Да, баловался раньше, по молодости и глупости лет и тем, и другим, сейчас – только по праздникам, решил, нечего тратить свое жизненное время на затуманенный рассудок. Оттого и друзей осталось немного. Все по клубам и ресторанам, я – дома, за книгами.
А когда отец ушел от нас – и вовсе пришлось о досуге забыть на время, помогая матери. Так что последние курсы в универе почти не помню – все смазалось в одно пятно: куда-то бежать, куда-то торопиться. Мама потом снова замуж вышла – за друга отца. Хороший мужик оказался. Пристроил меня к Сан Санычу в архивный отдел.
А когда подвернулся шанс заняться любимым делом – я не стал отказываться.
Мой прямой работодатель был владельцем какой-то крупной компании. Я старался даже не вникать в то, чем они занимаются – это было слишком сложно для моего гуманитарного мозга. А работа моя состояла вот в чем – проводить инвентаризацию личной библиотеки главы холдинга, архивировать данные и по возможности составлять паспорта на книги и документы.

* * *
Константин, показав библиотеку и комнату, оставил меня обустраиваться. Ближайший год мне предстоит жить здесь, в этих викторианских стенах, работать в библиотеке, и скорее всего, снова быть затворником – вряд ли у прислуги или у меня самого найдется время для разговоров.
С постоянной прислугой я познакомился за ужином. Всего десять человек: Константин – дворец-кий (камергер, как я его называл), работающий в этом доме добрые полвека, кухарка Дарья Павловна и ее помощница Светочка, молоденькая смешливая горничная Надя и ее старшая подруга Анна, садовник Михаил и четверо охранников – Витя, Женя, Боря и Валера. Константин представил меня как архивариуса и составил мне компанию за трапезой. Я слишком волновался, чтобы в полной мере насладиться кулинарными способностями Дарьи Павловны, но улыбался и нахваливал, где мог.
Вечер прошел за рассматриванием обоев на стенах моей комнаты. Сон не шел на новом месте, и сразу вспоминалось детское гадание: «Приснись на новом месте жених невесте». Втайне я надеялся, что понравился местным домовым, поэтому они не будут слишком пугать меня ночью. И как-то незаметно в воспоминаниях о детстве я заснул…

2 глава

2.
…Тело не двигалось. Я пытался шевельнуть рукой – не получалось. Перед глазами была непроглядная тьма. И в этой тьме что-то шуршало. Я отчетливо слышал чьи-то шаги. Рядом со мной прогнулся матрац, и я ощутил легкие касания на своем лице. Язык был как наждачная бумага – я не мог говорить и только глубоко дышал, усиленно моргая в надежде, что зрение вернется. Осторожные пальцы очертили подбородок, прошлись по носу, слегка надавили на губы…
Что за чертовщина здесь происходит?! Ну же! Тело, шевелись!
И тут я понял, что могу говорить.
- Убери руки, - вот и все, что я смог сказать. И зажмурился, ожидая чего-то страшного. Но. Ничего не произошло. Все исчезло. Я лежал в своей новой постели, за окном брезжил рассвет, по груди стекали капельки пота, мокрые волосы облепили лицо, как давешние руки.
Я мог объяснить мою неспособность двигаться – это называлось сонным параличом, - но я не мог понять, кто был в моей комнате, и уж тем более, что ему было надо от меня.

* * *
Камергера я нашел в кабинете, рядом с библиотекой.
- Константин, у меня есть вопрос, - начал я с порога. Мужчина поднял на меня взгляд от экрана лэптопа. На миг я заметил сдерживаемое раздражение, но потом на лице расплылась вполне дружелюбная улыбка.
- Что-то случилось, Даниил Кириллович? – почтительно спросил слуга.
- И да, и нет… - я мялся на пороге, не вполне уверенный, что мне можно занять место на удобном стуле напротив Константина. С одной стороны, я здесь такой же рабочий, как и он, с другой стороны – чужой человек, с третьей стороны – обязанности, которые я должен буду выполнять, несут за собой гораздо больше ответственности, но с четвертой стороны – Константином не соблюдаются элементарные правила приличия. Все же, упрямый, остался стоять. – Я хотел бы уточнить, этой ночью в мою комнату никто не заходил?
- Нет, Даниил Кириллович, - камергер задумчиво покачал головой. – Слугам запрещено без вызова или разрешения посещать комнаты гостей и хозяина. Вам, видимо, показалось, - он обезоруживающе улыбнулся. – Помните, как в присказке, приснись на новом месте жених невесте. Видели кого-то во сне? – Выражение его лица явно говорило о предполагаемом сексуальном подтексте вопроса. Я был уверен в том, что в комнату кто-то заходил. Так же, как был уверен и в том, что Константин знал этого человека и знал о его присутствии.
- Простите, Константин, - довольно резко ответил я, внезапно раздражившись. – Я не привык обсуждать свою личную жизнь с малознакомыми мне людьми, - неожиданный порыв гнева не позволил мне быть достаточно вежливым с этим приятным мужчиной.
- Это я прошу у Вас прощения, что лезу не в свое дело. Просто старался поддержать вежливую беседу. – Вот стервец! Все же уличил меня в грубости!
- Думаю, мы поняли друг друга, - я улыбнулся настолько ласково, насколько мне позволяла моя многолетняя практика. – И подобного затруднения больше не возникнет. Я прошу прощения, что отвлек Вас от дел. Пожалуй, мне пора заняться моими. Простите еще раз. Увидимся позже.
Эти китайские церемонии меня быстро утомляли. Требовались все мои навыки коммуникации. А их было ой как мало. Я все же послушался сам себя и направился в библиотеку.

~* ~* ~*
- Даниил Кириллович. – Голос ворвался в уши иерихонской трубой, заставив юношу подпрыгнуть на месте. - Не желаете ли поделиться с присутствующими своими глубокими размышлениями, в которые Вы впали еще в начале нашего совещания?
Даня, как по команде, выпрямился и совершенно честными глазами уставился на начальника от-дела – Александра Александровича, который в этот момент внимательно рассматривал самого Даню.
- Простите, Сан Саныч, я все внимательно слушал, - кристальная улыбка закрепилась на лице Дани.
- Видимо, не все, Даниил Кириллович, - усмехнулся Сан Саныч и ласково потрепал юношу по голове. Несмотря на то, что Сан Саныч был прямым руководителем Дани, отношения у них были скорее дружеские, чем рабочие. Сан Саныч относился к юноше как к сыну и при любом удобном случае прощал тому небольшие проступки.
- Ладно, - Сан Саныч потер ладони, - вернемся к нашей статистике. Еще в прошлом месяце это были…
И Даня снова отключился, слушая низкий прокуренный голос начальника. Его мысли витали где-то далеко, пока тело растекалось по широкому удобному креслу в конференц-зале, где их собирали на еженедельные совещания. Смысла их большая часть сотрудников не понимала, но радовалась, что рабочий день на час-полтора будет короче.
Даня сумел включиться в разговор как раз перед тем, как в большие стеклянные двери вошел мужчина. Юноша потрясенно замер, не донеся ручку до блокнота, на котором сама с собой играл в крестики-нолики и вырисовывал замысловатые завитушки, цветочки и квадратики.
- Ах, Славик, Вы как раз вовремя, - радостно произнес Сан Саныч. – Мы только что обсудили общую статистику. Сейчас перешли бы к отчетам по отделам, а тут Вы. Вовремя, Слава, вовремя, - Сан Саныч уже вовсю тряс руку мужчины. – Сейчас будем знакомиться.
Неприлично было так сильно пялиться, но Даня ничего не мог с собой поделать. Этот высокий, почти под метр девяносто (Даня мысленно облизнулся) мужчина являл собой образец преуспевающего бизнесмена. Темно-серый костюм-тройка в тонкую белую полоску, черная рубашка с белым воротником, синий галстук, на котором поблескивал серебряный зажим. Ухоженные руки с прямыми пальцами и тонкой полоской серебра на мизинце. Дорогие часы, выглядывающие из-под манжета рубашки.
Безусловно, стильный. Даня еще раз мысленно облизнулся. И поднял голову выше, слегка откидываясь в просторном офисном кресле, чтобы иметь возможность рассмотреть подробнее лицо мужчины. Бархатная на вид кожа, без единого следа загара. Лицо серьезное, суровое. Темные, почти черные, волосы были зачесаны назад. Глаза тоже темные, кажется, синие. Внимательные, цепкие, как у ястреба. Он вообще весь создавал впечатление хищника на охоте. Безусловно, это был тот тип мужчин, который привлекал Даню.
- Ну что ж, - заговорил Сан Саныч, который рядом с этим подтянутым, высоким мужчиной вы-глядел маленьким колобочком, - это мой заместитель, Истислав Ратмирович фон Рейтерн. Теперь будете слушаться его, как меня, - Сан Саныч расплылся в широкой улыбке и стал представлять присутствующих на совещании сотрудников, коротко их характеризуя каким-то забавным фактом. В этом был весь Сан Саныч. С улыбкой по жизни. - … А это золото нашей организации, Даниил Кириллович Соловьев. - Наконец, очередь дошла и до самого Дани. – Натуральный блондин, звездочка-искорка и наш архивариус.
«А еще спортсменка, комсомолка и гей», - усмехнулся про себя Даня, коверкая известную цитату из «Кавказской пленницы».
Взгляд Истислава замер на Дане. Тот нервно сглотнул, но взгляда не отвел. Смотрел пристально и с вызовом. Губы мужчины чуть дрогнули в подобии улыбки, глаза медленно прикрылись. Вызов принят. Даня судорожно выдохнул. Выпрямился в кресле.
- Данечка, - обратился к нему Сан Саныч, - покажи потом Славе его кабинет и представь необходимые документы. – Даня деловито кивнул, возвращая пальцем очки с кончика носа на переносицу, чувствуя взгляд Истислава на себе. – Ну а мы вернемся к еженедельным отчетам, - снова продолжил Сан Саныч. – Слава, включайтесь в работу…

3 глава

3.
Еще в первый визит библиотека поразила меня своими размерами. Теперь же я мог в полной мере насладиться ее величиной и величием. Это была самая древняя библиотека (а за время практики я всяких повидал) из встречавшихся мне. Освещение здесь было искусственным, а высокие окна за-навешены тяжелыми шторами, не пропускающими ни лучика естественного света. Температура была идеальной для защиты книг от влажности или излишней сухости. Здесь были и огромные фолианты, устроенные на подставках с небольшими, но яркими лампами. В специальных контейнерах были свитки. А книги привычных размеров теснились на высоченных стеллажах, оснащенными специальными лесенками для легкости доступа до верхних полок. Был здесь и камин. Правда, не настоящий, а весьма искусная имитация. Над ним (ну куда ж без этого) висела картина, изображавшая дом, в котором я сейчас находился, но гораздо более молодой, как мне показалось, лет этак триста назад. А между стеллажами были проходы со скамеечками и одинаковыми торшерами на изогнутых ножках.
Я начал с ближайшего к камину стеллажа, с верхней полки, с самой дальней книги.
Трепет, который я ощутил, взяв в руки старинную книгу, нельзя передать словами. Это был детский восторг, как будто Новый Год внезапно наступил. Это было восхищение. Это было чувство чего-то сказочного и нематериального. Казалось, дом затих на миг, когда я устроился с ногами в одно из кресел и открыл первую страницу.
На форзаце книги витиеватым почерком было написано послание владельцу:
Моему дорогому другу фон Рейтерну на долгую память. Как напоминание о минувшем.
Я погладил жесткий лист бумаги кончиками пальцев, наслаждаясь моментом, на миг закрыл глаза.
Я не мог пошевелиться, ни вздохнуть, ни выдохнуть, только медленно моргал, пытаясь разглядеть тень, растущую в противоположном углу комнаты. Но вместе с тенью росла и тьма. И вот, как прошлой ночью, я был парализован. Страх бешено бился в горле. Воздух с трудом поступал в лег-кие. Мне не хватало его, рваными вздохами я пытался напиться и успокоиться. Не получалось. Можно было закрыть глаза или открыть – ничего бы не изменилось. Тьма поглотила всю комнату. Я не услышал, скорее, почувствовал, движение рядом с собой. Тьма шевелилась и скоро начала копошиться, перебираясь ближе ко мне. Все части тела по-прежнему оставались неподвижными. В моем арсенале был только голос, но и тот мог отказать – я не был уверен, что эта дергающая боль в кадыке позволит мне хотя бы слово. На выдохе я выбил из себя только одно:
- Кто?.. – и судорожно вдохнул новую порцию.
На подлокотник кто-то сел. Я чувствовал тепло. И движение. Медленное, тягучее. На волосы опустилась широкая сухая ладонь и пропустила пряди моих уже порядком отросших за последние несколько месяцев волос между пальцев, чуть надавливая на затылок, массируя кожу головы. Пальцы резко сжались и дернули голову назад. Прошлый вздох обернулся на выдохе болезненным хриплым стоном. Другие пальцы ощупывали шею – такими же легкими, мягкими, о-боже-ласкающими движениями.
Как будто забрался на горную вершину и, идиот, без подготовки полной грудью хочешь дышать разреженным воздухом.
- Нет… - еще один выдох и рваный вдох.
Руки с шеи исчезли, пальцы на волосах разжались, но продолжали лениво поглаживать макушку, перебирая пряди. Воздух стал пробиваться в легкие свободнее. Я хотел, но пока боялся делать глубокие вдохи.
И когда я понял, что могу шевелиться, и рванулся в ту сторону, где, по моему мнению, кто-то си-дел, тьма рассеялась и я увидел, что в библиотеке, кроме меня, никого нет. Наваждение медленно спадало. Это было чертовски страшно. И непонятно. Можно же любому найти объяснение. Но паника не отпускала, я не мог здраво мыслить. Лежавшая еще недавно на коленях книга сейчас была на полу. Я поднял ее, закрыл, бережно отложил в сторону. Надо успокоиться и вернуться к работе.
В дверь постучали. Вошла Надя.
- Даниил Кириллович, - обратилась она ко мне с улыбкой, – Вы уже сели за работу… А я Вам чай в столовой заварила.
- Наденька! - Как же я был рад живому человеку. - А я могу выпить его здесь?
- Сейчас принесу, Даниил Кириллович. – И она закрыла дверь.
Да, это непрофессионально - питаться на рабочем месте, но я и хотел, и не мог покинуть эту комнату.
Через пару минут вернулась Надя с подносом. Хорошо, что она не додумалась притащить еще и печеньки к нему – это было бы нелишним для чая, но лишним для работы – жирные отпечатки от пальцев никогда еще не придавали эстетики старинным книгам.
Вечное русское средство от всех бед – чай. И молоденькая служанка расстаралась для меня.
- Спасибо, Наденька, - я очаровательно ей улыбнулся. Ее губы тут же растянулись в ответной улыбке, преображая немного глупое и по-детски наивное лицо. – Ты можешь идти, спасибо. – И когда это я стал тут распоряжаться? – Я тебе очень благодарен за помощь.
Она захихикала и резво убежала из библиотеки. Я сделал первый глоток обжигающего крепкого напитка, глубоко вздохнул и снова открыл книгу. Мне предстояла кропотливая работа.

~* ~* ~*
В этот же день Даня позволил себе сыграть белку в колесе. Он всеми силами старался показать себя перед новым начальником ответственным и полезным сотрудником. Кабинет Истислава Ратмировича был как раз напротив рабочего стола Дани. Пока проводил до кабинета, пока при-нес документы, пока зашел к Сан Санычу за очередной стопкой новых – подошло время обеда. Верочка, секретарша с ресепшена, прибежала за Даней.
- Идем на обед? – она встала напротив него, неосознанно привычно заправляя за ухо прядь волос.
- Ага, сейчас, - ответил Даня, распечатывая документы для отчетов. – Только занесу это новому заму, и пойдем. – Собрал, проверил, все ли на месте, скрепил и встал. Постучался в дверь. Фон Рейтерн говорил по телефону.
- Да, все нормально. Отчеты жду. Заполню и отправлю. Бюрократы вы, Катя. Нет, не будет. Согласен. Все. Позже позвоню, - и, отложив в сторону недавно вышедшую в продажу иксперию, обратил свой взгляд на Даню: - Слушаю?
- Истислав Ратмирович, - начал Даня, заходя в кабинет и закрывая за собой дверь, - Александр Александрович просил подготовить для Вас эти отчеты. Я вот занес, - робко улыбнулся. У него это хорошо получалось. Еще и небольшой рост, едва доползший до метра шестидесяти пяти, завершал образ невинного милого мальчика, хотя возраст уже и подполз к двадцати пяти. Все велись на это. Абсолютно все.
- Спасибо, Даниил Кириллович, - сдержанно ответил Истислав.
- Я пойду на обед, - зачем-то добавил Даня и широко улыбнулся.
- Приятного аппетита.
- Спасибо. – И обернулся на пороге. – Еще что-то понадобится?
- Я позову, - взгляд фон Рейтерна, которым он одарил Даню, был взглядом хищника, загнавшего свою добычу в угол.

~* ~* ~*
В столовой в это время было много народу. Если бы он не заходил к фон Рейтерну, они успели бы до столпотворения у кассы и заняли хорошие места за столиком.
Даня оглядел галдящий зал грустным взглядом и, обернувшись на Верочку, спросил:
- Может, пообедаем в кафе через дорогу?
Верочка была девушкой молодой и легкомысленной. Поэтому, заметив подруг из соседнего отдела, она взлохматила волосы Дане и побежала к ним на освободившееся место. Для Дани там места не было. Он вздохнул. Ну, кому он сейчас был нужен? Ясно, что никому. Но для Даниила это было не впервой. Он пожал плечами и пошел к выходу из здания, направляясь к кафе. Сеть кофеен «ПроКофий» расползлась по всему городу, находясь в самых неожиданных местах. То это были огромные залы на верхних этажах торговых центров, где играла надоевшая до зубного скрежета попса, то непонятные подвальные помещения, где не ловила сеть и вечно звучал джаз, то небольшие комнатки в двухэтажных пряничных домиках где-нибудь на проспекте, куда редко забредали семьи и парочки, чаще – офисные сотрудники. В одну из таких кофеен и отправился Даня. Занял столик на двоих у окна. Тут же подоспела официантка, которая даже в обуви на сплошной подошве была выше него на голову. Иногда вопрос роста очень расстраивал Даниила. Девушка принесла меню и отошла, терпеливо ожидая заказа.
Есть не хотелось. Но следующий прием пищи ожидался только после восьми вечера, когда Даня придет домой. Поэтому надо было затолкать в себя хотя бы салат, которого здесь подавали столько, словно готовили на убой, и кофе, обязательно надо выпить много кофе, чтобы еще активней выполнять поручения. Надо же поднимать свой рейтинг в глазах начальства!
- Этим сыт не будешь. – Голос Истислава заставил Даню подпрыгнуть на месте и едва не пода-виться с таким трудом съеденной ложкой салата. Мужчина мягко улыбнулся и сел напротив, даже не спросив разрешения. В это время в кофейне было много свободных столиков. Официант-ка уже несла заказ фон Рейтерна. Даня удивленно приподнял бровь.
- Надо быть ближе к народу, - заявил Истислав, пробуя сырный суп.
- Здрассти, еще раз, Истислав Ратмирович, - отмер Даня, быстро прожевав ту злосчастную ложку салата, застрявшую от неожиданности появления начальства в общепите, и вытер губы салфеткой.
- Приятного аппетита, Даниил, - с улыбкой проговорил Истислав и вернулся к супу.
- А Вы чего здесь? – образ смышленого и полезного сотрудника таял, как снеговик в марте.
- А ты чего здесь? – насмешливо спросил фон Рейтерн. – Вот и я здесь по тому же поводу. Ешь, не отвлекайся.
Под пристальным изучающим взглядом прямого начальства есть уж совсем расхотелось. Салат был художественно размазан по тарелке, а кофе выпит с космической скоростью. Время, отведенное под обед, уже заканчивалось. И Даня встал, направившись к кассе, где ему сообщили, что заказ уже оплачен вон тем высоким мужчиной. Даня опешил. Даже находясь в длительных отношениях, он не позволял платить за себя. А тут – почти незнакомый мужчина, к которому, к стыду и удовлетворению его самого, Даниил испытывал непонятное влечение. Но совесть была сильнее рассудка. Поэтому Даня пошел разбираться.
- Истислав Ратмирович, это неправильно, – выпалил он, подойдя к мужчине.
- Я знаю, - кивнул Истислав и встал. Даня заворожено смотрел, на вздымающуюся над ним глыбу в темном костюме-тройке. Эти метр девяносто еще долго будут ему сниться. Голова непривычно запрокинулась. Юноше было неловко под внимательным взглядом Истислава.
- Не надо было платить за меня, - нашел в себе силы Даня. – Для этого я получаю зарплату, в конце концов, могу платить за себя самостоятельно.
- Согласен. Но не в этом случае, - Истислав направился к выходу. Даниил поспешил за ним, едва успевая за широким шагом модельно-длинных ног. – Из-за меня ты опоздал в столовую. Поэтому тебе пришлось есть здесь в одиночестве. Мне не нравится быть кому-то обязанным. Квиты, - и он резко остановился, обернувшись к догнавшему его Даниилу, который едва не впечатался в плечо, отчего перед глазами замелькали тонкие белые полоски.
- Хорошо, - медленно протянул Даня, не отводя взгляда от губ Истислава. Это было какое-то наваждение. Такое случилось с ним в первый раз. И огромных трудов стоило не потянуться к этим губам, потянуться к лицу, наклонить ниже голову, обхватывая за шею. Даня потрясенно моргнул. Истислав уже переходил через дорогу, направляясь к офису.

4 глава

4.
Дни тянулись неимоверно медленно. Первая неделя вообще слилась в один большой День Сурка. Подъем – завтрак – работа в библиотеке – обед – работа в библиотеке – ужин – заполнение кратких отчетов – сон. Только через некоторое время я стал различать дни недели. С общением проблем не было. Надя подавала на стол и весело лопотала обо всем, что задерживалось в ее маленькой головке. Константин не одобрял подобные посиделки, но напрямую свои возражения не вы-сказывал, закрывая глаза на тарахтящую девушку.
Дом уже не казался мне таким странным. С разрешения камергера я осмотрел основные жилые комнаты, их было не так уж и много. И искренне удивился, обнаружив, что интернет-связь есть, только очень медленная. Отписался родителям и немногочисленным друзьям о последних новостях, а Сан Санычу послал несколько фотографий дома и сада – его жена большая любительница ландшафтного дизайна.
После того, как наметил для себя основной фронт работ, сумел составить примерный график и план на ближайшее время. Люблю я организовывать пространство и время вокруг себя.
А с тем старым фолиантом, в котором было посвящение некому Рейтерну, я возился еще долго. Книга была старая, изрядно потрепанная. Страницы так и норовили рассыпаться на маленьком журнальном столе. Латте, принесенный все той же заботливой Надей, медленно остывал на камине, куда я по невнимательности его поставил. От очков для чтения уже слезились глаза. Но книга была интересная. И я буду не я, если срочно не дочитаю ее.
На пожелтевших сухих страницах происходили бои, плелись интриги и коварные замыслы претворялись в жизнь, герои жили и умирали, любили и ненавидели. А я лениво переворачивал одну страницу за другой, пока глаза сами собой не закрылись и я не задремал. Снов не было, уже привычной, но все еще пугающей тьмы тоже. Я просто погружался во что-то мягкое и ласковое, как объятия мамы, когда я болел.
И вдруг.
Резкий звук вырвал меня из полудремы, подбрасывая из кресла. Я долго шарил по полу в поисках выключателя для торшера. Уже стемнело, а свет не горел. На кончике носа обнаружились сползшие очки. Я глубоко дышал, стараясь унять бешено стучащее в грудную клетку сердце. Мозг с той же скоростью анализировал окружающую обстановку. Скорее всего, упала с полки книга. Но фолианты стояли настолько тесно друг к другу, что упасть они могли, только если их кто-то толкнул. Я поднялся из кресла, потянулся и осмотрелся. Вероятно, это слуги пришли меня проверить.
Но нет. Книги с верхней полки ронял какой-то парень. Он сидел на лесенке, беззаботно свесив длинные ноги вниз. На полу лежал, раскрытый на середине, один из уже оформленных мной фолиантов.
- Ты что творишь? – возмутился я, подходя к лестнице. Парень с ловкостью обезьянки легко спрыгнул вниз и уставился на меня.
- А ты-ы-ы, красавчик? – лениво протянул он, нахально улыбаясь и чуть наклоняясь ко мне. Он был высок. Порядка метра восьмидесяти. Эх, ну что ж мне так не повезло с ростом? И выглядел он моложе меня, может быть, лет двадцать, не больше.
- Работаю, - серьезно сказал я, не обращая внимания на фамильярные слова парня.
- А я развлекаюсь, - он выпрямился во весь свой рост, рассматривая меня весьма пристально. Я задрал голову. Черт. Передо мной, собственной персоной, стоял греческий бог Аполлон. Не знаю, как на самом деле он должен был выглядеть, но я теперь думаю, что именно так. Копна рыжих вьющихся волос обрамляла овальное лицо правильной формы. Его лицо представляло собой произведение мраморного античного искусства – высокий лоб, прямой греческий нос, резкие скулы и острая линия челюсти, четко очерченные, словно нарисованные углем, брови и глаза, пухлые губы и соблазнительная маленькая родинка над верхней губой.
Я молчал, наслаждаясь модельной красотой, а парень, видимо, довольный произведенным эффектом, замер словно статуя.
- И как же ты обычно развлекаешься? – я нашел в себе силы отскрести язык от нёба. – Кидаешься столетними книгами?
- Не-е-е-ет, - ласково протянул он, едва касаясь кончиками пальцев моей щеки. – Любуюсь на кра-сивых спящих мальчиков, на суровых мальчиков, на мальчиков, которые пытаются вести себя по-взрослому… - с каждой фразой он подходил все ближе и ближе ко мне. Пятиться мне было больше некуда. Спина уперлась в стеллаж. А руки легли на грудь, останавливая движение парня.
- Это ты со всеми так знакомишься? – спросил я. Голос не дрогнул. Спокойный и уверенный.
- Только с тобой, - и он наклонился к моему лицу, мягко целуя в висок. Я чувствовал исходящие от него волны желания. Я почти осязал движение в его штанах. Но…дышал я размеренно, нагловатый парень не вызывал во мне ответных эмоций. Да, красивый, но пустой.
- Извини, я подобным не занимаюсь, - холодно заметил я и, ловко нырнув под его рукой, отошел к камину. Кофе давно остыл. Но я все равно допил его. Равнодушно посматривая на незнакомца.
- И ты меня извини, - он обезоруживающе поднял руки. – Я подумал, тебе нравятся высокие, уверенные в себе парни.
- Нравятся, - кивнул я. – Но только после официального знакомства. Не люблю, когда меня трогают посторонние. Ты нарушил все мои личные границы.
- Оу, - только и сказал он. – Я Ладислав. Можно просто Лад.
- Даниил, - представился я, пожимая его узкую мягкую ладонь. Она отдаленно напоминала ту, что несколько дней назад гладила меня по волосам здесь же, в библиотеке. – Лад, могу я спросить?
- Можешь… Семнадцать сантиметров, - он лукаво улыбнулся.
- Не то, - кажется, я покраснел до самых ушей.
- А… - разочарованно протянул Лад. – Ну ладно, спрашивай.
- Несколько дней назад ты не приходил в мою комнату ночью, пока я спал? Или сюда, в библиотеку?
- Какой ты хитрый, Даниил, - Лад протянул руку, чтобы потрепать меня по голове, но вовремя опомнился, рука легла мне на плечо и легко сжала.
- Пожалуйста, Лад?
- Э, нет. Так просто я тебе не отвечу.
- Отлично, - отрезал я. – Спасибо за разговор, было приятно познакомиться. Увидимся позже. У меня работа, - и снова сел в кресло, поправил очки и вернулся к книге, почти полностью откл-чившись от реальности. Было плевать на этого манерного богатого незнакомца. Он постоял некоторое время рядом со мной, но потом ушел.

5 глава

5.
Почему-то должны были присутствовать представители всех отделов. Даня не понимал этой прихоти, как не понимал и того, что из их отдела, помимо Сан Саныча и Истислава Ратмировича, были еще и Даня с Верочкой. Не, ну Сан Саныч – это понятно, глава, Истислав – его зам и руководитель Даниного отдела. А вот младшие сотрудники – это уже непонятно. Верочка – секретарь с ресепшена, Даня – хоть и архивариус, но чаще мальчик на побегушках. Вероятней всего, кто-то из них двоих был представителем, а кто-то – стандартный плюс один к приглашенному представителю.
Но… тем не менее, Даня достал из шкафа свой строгий парадно-выходной костюм, Верочка влезла в малюсенькое черное коктейльное платье от Шанель – и оба они явились на прием. Банкет устраивался в честь получения компанией какого-то волшебного гранта за достижения то ли в архивном деле, то ли в филологическом – Даня так до конца и не разобрался, да и не старался.
Банкетный зал сняли в каком-то ультра-популярном НИИ. Большое, просторное помещение искрилось от света подвешенных под потолок тяжелых золотых зеркальных люстр. Плотные шторы не пропускали ни луча уходящего дня. Бар стал одним из самых популярных мест. А на паркетный пол группами выходили приглашенные из разных организаций люди.
Верочка была прекрасна, Даня сиял. Все были счастливы. Сан Саныч бегал от микрофона, куда его подзывали, чтобы он выдал очередную заученную речь, к бару, где ему снова и снова подливали в пузатый стакан со звенящим в нем льдом золотистую жидкость. Истислав, сменив привычный Дане серый костюм на светлый, вел беседы с представительницами прекрасного пола, всячески игнорируя просьбы Сан Саныча заменить его на сцене у микрофона. Истислав вышел только однажды, после чего затерялся в толпе гостей.
Публика постепенно догонялась горячительными напитками. Официанты незаметно сновали между людьми с подносами, на которых яркими разноцветными клумбами расцветали закуски. Верочка, уже принявшая на пышную грудь изрядное количество шампанского, окучивала какого-то молодого очкастого филолога. Даня лениво потягивал какой-то коктейль. Было скучно. Адски скучно. После торжественной части, где высказались все кому не лень, как раз подали еду. К ней добавилась музыка, и какие-то джаз группы на сцене сменили неумолкающих гуманитариев. На-род развлекался, как мог.
Даня устало потер глаза. Сан Саныч под страхом смертной казни запретил покидать банкет до самого конца. Поэтому Даниил уже начинал подыскивать себе место, где он мог бы подремать как раз до этого самого далекого конца. Но по углам уже расфасовались веселые парочки. Удобные кушетки тоже были заняты. Даня грустно вздохнул. Ох, как он не любил подобные массовые мероприятия…Нигде нет покоя и тишины. Даня и не заметил, как джаз сменился чем-то более зажигательным, и монотонная встреча умных людей переросла в буйную вечеринку. Дане тут же захотелось на свежий воздух. Основной широкий балкон стал местом встреч изрядно подвыпивших и сильно уставших. Даня вышел из банкетного зала. Прошел по коридору. За углом, прямо у лестницы нашел указатель – малый балкон был недалеко. К нему-то Даня и заторопился, не веря своему счастью. И удаче, как потом понял Даня. Потому что балкон пустовал.
На улице давно стемнело. И прохладный августовский вечер опустился на город. На чернильно-синем небе Даня видел всего несколько звезд. С улыбкой отметил уже давно выученный с детства малый ковш. Моргнул. И будто кто-то там наверху разом нажал на выключатель, зажигая все звезды на небе. Они разом складывались в созвездия, весело перемигивались между собой, делясь впечатлениями о наступившей ночи. Далеко впереди, подсвеченный большими лампами, выделялся синий купол Храма. Рядом с ним – железная дорога и отголоски проезжающих поездов. Ту-туууу - тут же в подтверждение завыло в прохладном воздухе, - чух-чух-чух, туу-тууу. Даня никогда не ездил на поездах, но ему всегда нравился этот металлический звук. Чуть левее чернело центральное кладбище. Изредка вспыхивал огонек фонарика охранника. Лучом прорезал тьму и снова гас. За кладбищем – окружная дорога и сотни тысяч маленьких золотых огней. В конце рабочей недели люди торопились закончить все свои дела на дачных участках перед наступлением осени, а может, все массово торопились на тусовки-вечеринки-пати. А прямо под окнами НИИ – лениво ползли вставшие в пробку машины. Кто не успел вовремя уйти с работы, рисковал застрять на дороге надолго.
На плечи легли теплые руки. Даня вздрогнул, обернулся. В неясном свете коридора он разглядел точеное лицо Истислава.
- Не замерз еще? – спросил он с улыбкой, протягивая Дане бокал с шампанским.
- Нет, - отчего-то тихо ответил Даниил, пряча глаза. Смотреть на Истислава было почему-то больно. Запрокидывать голову – неудобно. Даня зажмурился и залпом выпил все содержимое бокала. Появилось детское желание бухнуть этот бокал о перила балкона или кинуть вниз, на асфальт.
Оба молчали. Истислав достал из внутреннего кармана пачку сигарет. Чиркнул зажигалкой и по воздуху тут же расплылся сладкий запах Кэптэн Блэка. Даня довольно щурился, вдыхая дым, и улыбался. Мужчина облокотился на перила, вглядываясь, как Даня несколько минут назад, в даль. Теперь они были почти одного роста. Юноша с удовольствием отметил, что светлый шел Истиславу даже больше, чем серый. Костюм сидел как влитой. «Наверное, шьет на заказ», - пронеслась у Дани в голове завистливая мысль.
- Нравлюсь? – не оборачиваясь на Даню, спросил Истислав. Тот потрясенно замер. И не мог от-вести взгляда от длинных пальцев, подносящих к губам коричневую сигарету. Глубокая затяжка и на выдохе – сизый сладкий ванильный дым. Зачарованно следил за каждым движением, не пони-мая, какое наваждение на него нашло. Хотя…наваждение было вполне понятным. Оно было суровым, страшным, под два метра ростом, носило строгие костюмы-тройки и курило крепкие сигареты.
Даня не отвечал. Он ждал.
Истислав обернулся, наконец, к нему. Выпрямился в полный рост. Смотри, любуйся на меня, мальчик. Наслаждайся мной так, словно жить тебе осталось недолго. Пей эту мощь и силу. Вдыхай запах первозданного греха и упивайся этим. Даниил все же запрокинул голову назад, уставившись в серьезное лицо.
- Нравишься, - одними губами ответил он. И сам осторожно протянул руку к лицу, мягко проводя пальцами по шелковым волосам. Хищный зверь. Опасный. Сильный. И очень желанный.
И Даня сдался.
С каким-то неведанным для него до этого желанием, с тихим протяжным стоном он подался вперед, в раскрытые объятия хищника. Хищник поймал его, обхватил плотно за талию и тесно прижал к себе. Секундное колебание, которое для Дани затянулось в вечность, пока он, не мигая, смотрел в темные синие глаза, - и вот хищник уже впился Дане в рот, кусая и засасывая тонкие губы, языком тут же зализывая места укусов. Даня чувствовал горечь табака на кончике языка и сладость губ после терпких сигарет, а под ладонями горячую кожу и пробивающуюся щетину на щеках, неосознанно терся бедрами и тихо постанывал в терзающий его рот. Язык хищника ловко скользил по губам Дани, переплетался с его языком, а быстрые пальцы уже забирались под пиджак, шаря по вмиг взмокшей спине.
Юноша теперь не осознавал себя, не понимал, где он и с кем он. Молился только, чтобы не закончилось это волшебное мгновение. Член уже стоял колом, создавая легкий дискомфорт в узких классических брюках, а сознание вяло отмечало взрывающиеся над цирком фейерверки.
И вот ноги отозвались болью. Стоять на цыпочках было больно и неудобно. Даня сам остановил этот сумасшедший голодный поцелуй и щекой прижался к колючей щеке Истислава, тут же обнимая его за шею и шумно дыша в ухо.
Истислав широко улыбался. Небольшой рост Дани ему нравился, как и горячность, с которой тот откликался на ласки. Юноша медленно встал на всю стопу, с наслаждением отмечая сотни иголочек, пронесшихся по затекшим ногам. Теперь он доставал Истиславу до плеча. Но это было уже не важно.
- Пойдем, Даня, - ласково сказал Истислав, приглаживая волосы, которые так нравились Дане, что он не выпускал их из пальцев во время поцелуя. – Тебя Сан Саныч ищет. Уезжать собрался.
Даня удивленно моргнул. Истислав впервые назвал его по имени, и так нежно это прозвучало, что, будь Даня котенком, он бы с удовольствием потерся о ласкавшую его руку и замурлыкал.
- Ага… Спасибо… - и замер. А как теперь к шефу-то обращаться? – Истислав Ратмирович.
Мужчина только ухмыльнулся. Даня зацепился взглядом за маленькие ямочки на щеках Истислава. А тот притянул к себе юношу, ткнулся ласково губами в растрепанную макушку и погладил шею в вырезе рубашки. Даниил вздрогнул, обернулся, извернувшись, быстро чмокнул Истислава в ладонь и первым вышел в коридор, где уже собирались уезжающие гости.
Сан Саныч распевал какую-то раздольную песню из репертуара российского шансона, который он случайно услышал и почему-то запомнил, пока настраивал магнитолу в автомобиле. Верочка в обнимку с давешним очкастым филологом, помахав Дане ладошкой, скрылась из виду, уходя.
- Даниил Кириллович, - слегка пьяным голосом протянул Сан Саныч, - Вы, я смотрю, время даром не теряли. Губки-то, гляжу, все зацелованные, да и вид изрядно потраханный. Колитесь, с кем обсуждали творчество Достоевского?
- Сан Саныч, Вам домой пора, - покраснев до самых ушей, ответил Даня. И в панике обернулся на Истислава, который с равнодушным видом подпирал стенку плечом.
- Славик, ты ее знаешь? Или его? – Сан Саныч заметил мужчину и ринулся к нему.
- Знаю, - спокойно ответил Истислав Ратмирович. – Но сдавать наше юное дарование не собираюсь. Оно у нас и так хрупкое. Еще разобьется от Ваших острых вопросов.
- Ну, тогда ладно, - проворчал Сан Саныч. – Коли Славик одобрил, значит девица того стоила, а парень был горяч, - и раскинув руки, прижал к себе вяло сопротивляющегося Даню. – Идем, Данилка, домой, «Спокойной ночи, малыши» смотреть, сказки читать и спать.
Даня задушенно засмеялся. «Малыши» уже закончились, теперь на их место пришел страшный и несмешной Лунтик. Время было уже не то. Теперь только новости с субтитрами смотреть, да «Смак» с «Умниками и умницами». И они уехали.
Над городом вставало утро.

* * *
Вечера я старался проводить в одиночестве. Несмотря на то, что я и так большую часть времени был один, вечера должны были оставаться моими личными. Без посещений и разговоров. После того, как заполнял необходимые отчеты, я садился в кресло с кружкой кофе или чая, иногда пил молоко с медом, ощущая приближающуюся простуду. Сквозняки в доме ходили строем, как на параде.
После встречи с этим Ладом ночевать в спальне стало как-то спокойнее. Я почему-то был уверен, что это он своими несмешными шутками доводил меня в первые дни до потери сознания от ужаса. Правда, с того дня я его больше не видел. Но горничные стали веселее, явно желая понравиться новому постояльцу.
Вечером, как обычно, ко мне зашел Константин, проверить, все ли в порядке. Все было в порядке. Мужчина проверил, плотно ли закрыты оконные рамы, поправил шторы.
- Желаете еще чего-нибудь, Даниил Кириллович? – произнес он заученную и надоевшую до зубного скрежета фразу. Со мной обращались тут как с наследным принцем. А я не привык, чтобы меня за него принимали.
- Нет, - ответил я. – Скажите только, некий Ладислав Вам знаком?
- Да, - Константин замялся. – Я не имел возможности познакомить вас ранее. Это младший брат нашего хозяина. – На миг я представил себе старшую версию Ладислава. Образ огромного рыжего викинга тут же прочно поселился у меня в голове. – Он приехал несколько дней назад. Надеюсь, он не помешает Вашей работе.
- Мы уже сами успели познакомиться, Константин, - с легкой улыбкой ответил я. – Я тоже на это надеюсь.
- Ну что ж, если это все, тогда желаю Вам спокойной ночи, - камергер коротко поклонился и ушел, тихо прикрыв за собой дверь.
Я же, наконец, забрался на высокую кровать, поудобнее устраиваясь на мягкой перине и с наслаждением вытягивая ноги. Обмотался по привычке одеялом, один конец положив под голову, а другой закрутив в ногах, чтоб не дуло в спину, и с блаженной улыбкой закрыл глаза.

* * *
… Я снова не мог открыть глаза. Чувствовал легкие касания, одеяло было сбито в ногах в бесформенную кучу. Лежал и не шевелился. В груди теплилась слабая надежда, что ко мне снова приперся Лад. Тяжелые веки упорно не хотели подниматься. Тело почти не двигалось. Я слабо застонал, когда чуткие пальцы прошлись по плечам, уверенно и сильно их сжав. Сбоку от меня прогнулся матрац. Тело рядом было горячее, тяжелое и очень длинное. Я попытался поднять руку, но она была перехвачена и мягко устроена на чужое плечо. Ну же, глаза, открывайтесь. Я сжал пальцы – отпусти меня, я хочу видеть. Но незнакомец не ответил, только наклонился близко-близко. Не было сил сопротивляться его нахальным рукам, шарящим по всему моему телу. В животе сладко за-ныло. На лице я почувствовал его горячее ровное дыхание. Запах чего-то сладкого щекотал ноздри. Вроде бы так пахнет в машине, а вроде бы и у бабушки на кухне под Пасху.
Осторожный язык коснулся моих приоткрытых губ. Не было сил. Совсем не было. Я только при-открыл рот чуть шире, собираясь что-то сказать, но тут же мой рот был занят языком незнакомца, который уничтожал все мои протесты на корню. Это было сладко, горько, нежно, сильно, немного больно – это было сумасшествие. Я успел только отметить, что сам прижимаюсь к твердому телу мужчины, что яростно отвечаю на безумный поцелуй.
Чертов Лад. Теперь я еще больше утвердился в этой мысли.
- Л-лад… - судорожно прошептал я, пытаясь то ли оттолкнуть его от себя, чтобы вдохнуть по-больше воздуха в сжатые от нехватки кислорода легкие, то ли привлечь ближе, чтобы он не останавливался.
Тут же незнакомец замер. Меня окатило волной гробовой тишины. Ни моего прерывистого, ни его глубокого дыхания я не слышал. Руки исчезли с моего тела. Медленно отходило назад тепло, которое принес с собой незнакомец…
И я открыл глаза.
Как я и думал, одеяло в ногах. Пижамные штаны сползли на бедра, обнажая прижимающийся к животу твердеющий член, одна штанина задралась до колена, вторая и того выше. Пижамная рубаха была расстегнута до самого низа. Соски призывно топорщились. А на груди стыли капельки пота. Я быстро дышал, не в силах унять бешеное сердцебиение.
В комнате я был один. Не скрипнула даже входная дверь.

6 глава

6.
…Твердые, уверенные руки исследовали мое тело. Надавливали на плечи, мяли бока, нежно массировали соски. Меня не прекращала бить какая-то лихорадочная дрожь. Тело просило больше, сильнее, сильнее… Мои ноги сами раздвинулись шире, подпуская ближе, чтобы теснее можно было прижаться и тереться возбужденным членом о пах. Мои руки тут же обхватили сильные плечи, нашаривая голову и привлекая к себе для глубокого, влажного поцелуя, который заставил меня еще сильнее двигаться в такт ласкающей меня руке. Я стонал в голос, не обращая внимания на то, что меня уже оставили без пижамных штанов и сейчас почти грубо ласкали мой член одной рукой, а другой растягивали меня в мучительно медленном темпе. Я хотел больше, глубже и сильнее. Губы ласково обняли мой член, язык нежно прошелся по головке. Пальцев стало уже два. После не-скольких движений по мягкой коже члена добавился третий палец. Я откровенно насаживался на них, закусив губу, чтобы не кричать от охватившего меня возбуждения. Четыре пальца… Мои руки сами нашли твердые плечи. Мои губы тесно прижались к его уху, бессвязно шепча:
- Давай… Я готов.
И одним медленным тягучим движением меня наполнило до основания. Двигались во мне не спеша, размеренно, выравнивая мое сердцебиение, но сбивая дыхание. Я тщетно пытался настроиться на другой ритм. Медленно. Ровно. Как в тумане.
Мои руки обхватывали плечи двигающегося во мне тела, прижимая к себе теснее. Длинное, твердое тело. Запрокинутая назад голова мешала целоваться, зато открытая шея получала все больше и больше поцелуев и засосов.
Пальцы на моих бедрах сжимались с такой силой, что я думал, останутся синяки. Но мне нравилась эта сладкая боль. В животе все скрутилось в узел. Член отчаянно требовал к себе внимания, я потянул к нему руку, но ее перехватили, заставив меня обиженно захныкать. И движения во мне стали резкими и размашистыми. В меня вбивались быстро и уверенно. На миг я задохнулся, пальцы на ногах поджались от предоргазменной дрожи, а ноги обхватили чужую талию для более глубокого проникновения. Еще несколько толчков, и живот мне оросила чужая сперма. Я чувствовал себя хорошо растраханным. Какая-то пошлая мысль родилась в моем мозгу, и, следуя ей, я не-осознанно протянул пальцы к своему отверстию, вставляя сразу три, а другой рукой двигал на члене. Рядом слышалось тяжелое дыхание. Я представлял, как выгляжу сейчас. Но это еще больше распаляло меня. Пальцы яростно двигались внутри. И добавив четвертый, я бурно кончил, распластавшись на широкой кровати…
Дыхание медленно приходило в норму. Сердце стучало в ушах и еще билось в горле. Я рискнул открыть глаза и подтянулся на локтях в поисках пижамы. На пороге комнаты стоял Лад. И улыбался. Какой-то странной, непошлой улыбкой. Ласковой и заинтересованной.
Я тут же укрылся одеялом по самую шею.
- Я уже достаточно видел, Да-а-а-ня, - лениво растягивая слова, произнес Лад. – И остался доволен.
Я вздрогнул. Это не та темя для разговора, которую я хотел бы сейчас поднимать.
- Уходи, Лад, - тихо сказал я. В горле стоял ком. Мне было очень стыдно. И противно. Я показал лишнее. Но Ладислав приблизился к моей кровати, опустился на самый краешек. Провел холодными пальцами по моему разгоряченному лицу.
- Хотел бы я ощутить то же самое, - грустно произнес он, пальцы замерли на моих губах.
- Пожалуйста, уходи, - голос предательски дрогнул. Ну, вот, еще расплакаться не хватало.
- Как скажешь, милый, - он легко чмокнул меня в висок и ушел. Ощущение неправильности про-исходящего заставило меня быстро натянуть на мокрое тело пижаму и побежать в душ.

~* ~* ~*
Данька всегда засыпал на животе, уткнувшись носом в шею Славы. Потом, конечно, долго вор-чал, что отлежал себе все конечности, но волшебные руки Истислава быстро делали свое дело, разминая затекшие плечи. Когда сон Даниила был особенно крепок, Истислав поворачивал любовника к себе спиной, подкладывая свою руку под шею, вместо неудобной подушки, прижимался к нему тесно-тесно, другой рукой перехватывая поперек груди. Под ладонью гулко билось сердце. У Дани были какие-то проблемы, но к врачу он идти категорически отказывался. Глупый. Потом Истислав прислушивался: засыпая и просыпаясь, Даниил с кем-то разговаривал, тихо под нос стонал ничего не значащие для старшего мужчины фразы. Первое время он, конечно, жутко пугался. Но потом привык. Решив для себя, что «диалоги» Дани могут стать отличными будильниками. Сам же Истислав всегда спал чутко. Но, тем не менее, привыкал к беспокойному сожителю недолго. Когда Даня затихал, Истислав поворачивал его удобнее и тоже засыпал.
Секс для Истислава, благодаря Дане, тоже стал чем-то необычным. Неизвестно откуда взявшиеся юношеские гормоны требовали секса почти всегда, когда Даня был рядом. Странное желание вообще не выпускать его из кровати не покидало Истислава. Вся квартира Рейтерна стала секс-полигоном. Вот он ласково будил Даню на их кровати, осторожными движениями пальцев проскальзывая в расслабленное после сна колечко мышц ануса. Вот, пока готовился завтрак, он засасывал быстро встающий член Дани, разложив его на столе. Вот он входил в душевую кабин-ку, в которую несколько минут назад сонно заполз Даня, и требовательно целовал его в мягкие губы, тут же ловя судорожные стоны. И вот они вечером на диване перед работающим телевизором, где неугомонный Малахов верещал что-то про пенсионеров и измены родственников. Но никому до него не было дела. Истислав сидел, а сверху плавно покачивался на его члене Даня, об-хватив тонкими руками шею любовника. Ладони Истислава то и дело порывались изменить темп, заданный Даней, но молочные бедра раздвигались шире, Даня подавался вперед, насаживаясь глубже на длинный член Истислава, так, чтобы он тесно прижимался к простате, замирал с широко распахнутыми глазами, не в силах вздохнуть, и рваными толчками двигался быстро и размашисто, теперь уже подгоняемый самим Истиславом. И кончали они почти синхронно. Сперва, всхлипнув, кончал сам Даня, обнимая гладкими стенками ануса член Истислава, следом за ним кончал и Истислав, выплескиваясь в тесную глубину. Удивительно, как при таком обилие секса, Даня оставался почти что девственно узок. Каждый раз это приводило Истислава в восторг, ведь стоны, срывавшиеся с губ Дани, зажигали в нем какой-то особый огонь и распаляли фантазию до немыслимых величин.

Работа спасала обоих. Фиеста чаще всего заканчивалась за порогом дома. Только в отделе они позволяли себе осторожные взгляды – не заметил бы кто. Иногда перебрасывались смс-ками, если были не сильно загружены очередными отчетами. И раз в неделю все же запирались в кабине-те Рейтерна, чтобы, пользуясь служебным положением, целоваться на рабочем месте. Даня зажимал во рту собственную ладонь, чтобы не кричать в голос, когда Истислав клал его живо-том на офисный стол и, немного растянув пальцами анус, входил в него одним ровным долгим движением, и, дав небольшую передышку, чтобы мышцы привыкли к его размерам, двигался чет-ко, быстро, почти грубо.
Это было безумие. И это безумие доставляло обоим невозможное удовольствие. Даниил понимал, что когда-нибудь они все же насытятся друг другом, но он не хотел, чтобы момент наступал, ведь тогда ему пришлось бы уйти из жизни Рейтерна. Или же, когда безумная похоть оставит их обоих, может быть, наступит тихий семейный быт? Этот вариант нравился Дане гораздо больше. Ведь он давно мечтал о такой семье, где его будут ждать. Рейтерн, конечно, не создавал впечатление семейного человека, скорее, он выглядел авторитарным деспотом, но Даня знал, что и Истиславу необходим кто-то, кто будет с ним рядом, кто будет поддерживать и помогать.
Внезапно пришло и разделение обязанностей. Истислав не умел и не любил готовить. Самыми сложными блюдами, которые он когда-либо готовил, были пельмени или яичница. Кулинарные шедевры настоящего мужчины. Рейтерн рос под гнетом сурового отца. Тот был строгим, деспотичным человеком. И сына воспитал в том же ключе. Мужчина был в доме хозяин, все его слушались. Семья многое потеряла после казни царской семьи и последовавшей гражданской революции, но аристократические корни не давали забыть заветы семьи. Только благодаря Александру I (а позже и Александру II) семья могла стать той, какой она была. Поэтому деспотия отца принималась как данность. А мать была тихой и незаметной - стирала за мужчинами, готовила, убиралась. Когда семья вышла на новый социальный уровень, пришла в дом гувернантка. Но мать, привыкшая к труду, часто стояла у плиты. Теперь она нашла себя в хенд-мейде, сразу, как толь-ко отец и готовить запретил.
Рейтерн не видел необходимости обучаться кулинарному мастерству. Ведь, будучи человеком, не обремененным семьей, он чаще всего питался в ресторанах, кафе и прочих общественных столовых.
А Даня, живя в семье с женщинами (тут вам и мама, и тетя, и две бабушки, и случайно забредший в эту компанию дедушка, которого загнали под каблуки все эти гарпии), нет-нет, да и научился сносно готовить. Бабушки, конечно же, были специалистами в кондитерской индустрии. И пироги, и торты, и булочки, и слойки, и шоколадная колбаса, и безе, и прочие сладости, которые должны были бы превратить Даню в неповоротливого колобка, только сделали его излишне любопытным к волшебству готовки. А мама и тетя ежедневно готовили вкуснейшие супы из топора и прочего строительного инвентаря. Даня жил во времена кризиса и дефолта. Но в семье это-го не чувствовалось, все шло, как обычно. И хлеб на столе был, и масло на хлебе было с колбасой или сыром. Мясо было по выходным. Вкусная выпечка – каждое воскресенье. Тут и Данино любопытство пригодилось. Помогал женщинам, как умел. А научился он быстро, благо, учительницы были требовательные и толковые.
Так и разделились обязанности. Рейтерн отпускал Даню пораньше с работы на полчаса, и тот несся домой, чтобы приготовить что-то вкусное на ужин. Завтрак готовился наспех, либо же заблаговременно вечером. А обед собирался по частям и носился на работу в удобной японской коробочке. О-бэнто, смеялся Даня, вновь объясняя Истиславу, как называлась чудо-коробка.


прода в комментах

@темы: слеш/яой, ориджинал, Romance, NC-17, POV

---

Извращенный Ад

[Запах Зимы]

Название: Извращенный Ад
Автор:  Запах Зимы
Фэндом: Ориджиналы
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Фэнтези, Фантастика, Мистика, Даркфик, PWP
Предупреждения: BDSM, Смерть персонажа, Насилие, Изнасилование, Групповой секс, ОМП, ОЖП, Ченслэш, Секс с несовершеннолетними, Кинк, Секс с использованием посторонних предметов
Сюжет: Любой извращенец попадает в Ад, даже если был в жизни достаточно невинным человеком. В Аду свои порядки.
Размер: планируется Миди
Статус: в процессе написания

Часть 1. Раб.

Юноша никогда толком не верил в загробную жизнь, а тем более- в чертей с вилами. Все это казалось бредом безумных фанатиков, желающих выклянчить у прихожан как можно больше денег. А потом была смерть, и все резко поменялось. Был визг тормозов несущегося автомобиля, и ничего нельзя было сделать. Он только и успел, что обернуться и увидеть, как... Но отсутствие веры не спасает от смерти. И не спасает от то, что ждет. Или же все-таки правду говорят, что каждому достается по вере своя. А значит, при жизни он верил в чертей, умирая, уходя в Ад, он видел их, шел к ним, потому что сам выдумал. Или они все-таки были с самого начала. Все это было неважно. Ведь через одну малейшую секунду юноша оказался не в больничной палате, а в совершенно незнакомом месте, наполненным каким то ужасом и тихими шепотом. Как он очутился в этом месте, также было неясно. Последнее, что он помнил, это был звук срывающихся тормозов. А теперь он был голым и лежал в зале. Здесь было темно, и юноша с трудом разбирал, что было вокруг. Но с непривычки разобрать что-то в этой темноте было тяжело. Разве что только не глазами, а слухом, различить тихий шепот и хихиканье, доносившиеся откуда-то из глубины зала. Если к ним прислушаться, можно было услышать сам разговор. Голоса что-то делили, а, точнее, кого-то.

- Красивый! Я себе его хочу, - требовал первый голос.

-Ему понравиться в моем гареме. Он же привык быть снизу... - возражал второй.

-Мальчик мой! И только мой!!!- вмешался третий.

- Я тоже его хочу себе! Вы всех новеньких себе забираете! Так нечестно... Ай! Больно же... - попытался влезть четвертый, но его тут же выгнали из дележа.

- Заткнись!!! Он мой!

"Где я?" - не понимал Рей, в голове все перемешивалось. Гнетущая атмосфера действовала и на него, глаза же постепенно привыкали даже к этому темно-красному полумраку. Теперь можно было разглядеть это место, по которому эхом носились отражавшиеся отовсюду звуки. Это был огромный зал с фресками и колоннами, пол был вымощен темно-красной плиткой. Все место было пропитано ужасом и страхом так, что и самого парня начало немного трясти. Звуки доносились издалека, вблизи же никого не было. Совсем никого. Осмотревшись, юноша поднялся и стал украдкой пробираться сквозь залу, как будто бы боялся, что делает что-то не так, что кто-то его остановит и не даст сбежать, уйти. А этого так хотелось одно лежание в этом месте доставляло ужасный дискомфорт.

- Стой на месте,- вдруг приказал уже далеко не шепот, а вполне громкий чуть хрипловатый голос, доносившийся из пустоты,- Я хочу рассмотреть тебя...


Услышав команду, юноша интуитивно замер, будто его поймали на горячем. Но он же ничего плохого не делал, его не за что наказывать. Но несмотря на все доводы рассудка, Рей боялся, все его тело дрожало. И вдруг прямо перед ним сначала возникла бесформенная тень, которая через секунду превратилась в высокое смуглое создание. Оно походило на человека, если не смотреть на длинные черные рога и ярко-желтые горящие глаза, пронзающие насквозь. У людей ведь не бывает таких глаз. Когтей у существа не было, к счастью, зато на локтях красовались черные шипы. Лицо у незнакомца было человеческим и даже не страшным, злым только. Волосы черные, длинные и немного спутанные создание стояло гордо и смотрело на мальчика, как на блоху, которую с легкостью раздавит своим копытом. Если это был маскарадный костюм, то он выглядел очень правдоподобно. К слову, этот монстр был довольно крепкого телосложения, а если опираться на разные мифы и легенды, то даже в таких не супер мускулистых руках должна быть недюжинная сила.

- Ну, расскажи о себе, раб,- с усмешкой произнес он и вокруг ноги мальчика обвился самый настоящий длинный хвост.

"О себе?" - не понимал парень, смотря во все глаза на представшее перед ним существо, и даже не заметил, как вокруг его ноги обвился хвост. Когда он это понял, то все попытки сдернуть его с ноги, были уже бесполезны, хоть юноша и пытался дрыгать ногой.

- Я не представляю собой ничего особенного! Ничего интересного! - Рей и сам не понял, как и почему вдруг начал лебезить и ерничать. Наверно, потому что было просто страшно, но он пытался взять себя в руки и заставить отвечать что-то дельное и не такое самоуничижительное. - Рей... Меня зовут... Отпустите меня... Пожалуйста...

-Рей... А ты помнишь, Рей, как тебя трахали? - с шутливым выражением злого лица говорил монстр. Он явно был настроен недружелюбно, и, скорее всего, это было его нормальное состояние. - Ты же у нас любишь мальчиков и , даже, жил с парнем какое то время. Так как он тебя имел, а? О, не надо так удивленно смотреть, я все про тебя знаю! Но я хочу услышать ответ на свой вопрос,- демон облизнул свои губы и на мгновение паренек заметил острые клыки, что тоже не предвещало доброго.

Это странное существо знало,знало самое потаенного и спрятанное ото всех. Но как? Откуда? Почему? Рэй смотрел на это странное существо снизу вверх большими, испуганными глазами. Он все знает... И даже про эксперименты? Даже про то, что никому не положено было знать. Как можно было отвечать на такие интимные вопросы? Да тому, кого видишь впервые.

- Да, такая маленькая деталька, Рей, я- твой хозяин. Поэтому ты должен слушаться, всегда улыбаться и на все вопросы отвечать подробно и... Эротично! Потому что я могу разозлиться!- последнее слово прогремело, как гром и шепчущиеся тени все разом заткнулись. Воцарилась гробовая тишина. Монстр так произнес последнее слово, что оно эхом отдавалось всюду и возвращалось обратно, многократно усиленное. У юноши подкосились ноги, и он осел на полу перед этим пугающим мужчиной.

"Хозяин"? Он угодил в руки работорговцев? Да что за глупость, это же двадцать первый век! Какие работорговцы? Но глядя на это страшное существо, сложно было поверить, что это не так. Он был явно сильнее, намного сильнее, нежели сам юноша. Парень и сам испугался того, как быстро он начал привыкать к этой мысли, как начинал сдаваться и просто боялся сопротивляться. Воцарилась пугающая тишина, надо было отвечать... Как страшно отвечать на такие вопросы. Тем более когда кажется, что все вокруг только и ждет твоих ответов. Сами стены, даже воздух, - все здесь давило. И Рей даже не заметил, как в глубине души начал уже называть это ужасное существо хозяином.

- Он меня любил! - только и смог ответить Рэй, он сам не до конца в это верил, но хотел надеяться, что его трахали не просто так ради красивого зада. Пусть мужчина и был сильно старше его самого, но у них была любовь, и у Рэя до конца так и не угомонились чувства к нему. - Это было... - губы дрожали, юноша не хотел отвечать, но разозлить хозяина он боялся больше. - Это было волшебно... нежно и страстно... и больно, жутко больно, - от этого воспоминания парень поморщился, - поначалу... а потом понравилось. Просто я его любил... - А как еще было оправдаться?

Демон расхохотался, только услышав про любовь, даже смахнул слезу.

- Любил? О, конечно, "ЛЮБИЛ"! Когда я был жив, тоже "любил" мальчиков. У меня их было десять штук и я любил каждого по многу раз, а потом заставлял любить друг друга!!! Иногда они подыхали, правда... - зверь отмахнулся и тут же продолжил: - Так вот, - его голос уже стал намного серьезнее, а глаза зловеще сверкнули:- это Ад! Здесь нет места таким словам, как "любовь" "надежда" и "прощение". Еще раз услышу и отдам своим слугам, тогда тебя "любить" будут по кругу демонов пятьдесят, понятно?

"Был жив? Ад?" - неужели это и правда то ужасное место, которым лицемерные проповедники пугают прихожан, а сами в тайне трахают совсем молодых мальчиков? Если это действительно тот самый Ад, если это не сон, не игра, то, значит, нет надежды...

- Я хочу услышать, как он тебя трахал! - громогласно продолжал демон, не давая даже собраться с мыслями. - В какой позе и какими игрушками. Я хочу чтобы ты не просто отвечал на вопросы, а наглядно демонстрировал. Кажется... Это твоя любимая штучка?- перед мальчиком упала тонкая изящная длинная игрушка. ИХ игрушка, про которую точно никто не мог знать, кроме паренька и его любовника. Она напоминала спаянные вместе шарики. Это было то самое приспособление, о котором никто не мог знать другой, которое лежало крепко запертое в его тумбочке.

- Убожество,- фыркнул демон,- раба нужно трахать чем -нибудь рада в 4 толще, чтобы он знал свое место. А этот твой мужик все трясся над тобой, как над целочкой. Что смотришь? Взял и начал демонстрировать, подробно все рассказывая!

- Пощадите, пожалуйста, - просил юноша, уже встав на четвереньки и снизу смотря на мужчину. Но, судя по его разговорам, вряд ли что-то получится. Хозяин приказал, значит, надо выполнять, несмотря на страх, боль и отсутствие смазки.

Рэй взял в руки игрушку и стал вылизывать ее, глотать и обсасывать, представляя, что это член того, кого он так любил. Из-за этого ощущения все тело начало выгибаться.

- И не надейся, что я разрешу тебе получать удовольствие просто так! За эти ощущения ты будешь расплачиваться страданиями! Надеюсь, они будут вкусными, - обрадовал монстр и грубо перевернул мальчика на спину. Его, согнутые в коленях ножки он как можно шире развел в стороны и сам встал между ними.

- Тебе же нравилось так. Нравилось же! Да ты просто похотливая маленькая шлюшка, которая только о члене своего мужика и думала! Что он тебе говорил, пока тыкал в тебя этой зубочисткой? И как же он это делал, а? Медленно и ласково, интересуясь каждую минуту: "тебе не больно?"

- Нравилось! Нравилось! - не мог молчать юноша, пытаясь вырваться. - Он любил меня!

Наверно, после этих слов все станет еще хуже, чем просто запугивания, но нельзя же было просто так молчать?

- Я, кажется, велел показать, но ты решил испытать мое терпение, да еще и про "любовь" что-то запел,- нахмурился демон и вырвал злополучный предмет из рук мальчика. После чего совершенно спокойно приставил игрушку к узкой дырочке и, ухмыльнувшись, со всей силы толкнул внутрь. Так грубо с мальчиком еще никто не обращался и никогда. Все попытки сопротивляться подавлялись, но юноша все еще пытался, он кричал и вырывался, лишь бы прекратить эту боль, но в результате лишь сильнее насаживался на этот предмет. Ему и в голову не приходило, что эта вещь, доставлявшая раньше столько радости, теперь будет нести столько боли. Не обращая внимания на крики и жалкие попытки вырваться, демон почти вытянул палочку и снова очень грубо вогнал обратно. Она почти вся оказалась внутри, растягивая и разрывая узкие стеночки.

- Я наказываю тебя еще ласково, раб. В следующий раз я загоню в тебя не эту жалкую зубочистку и заставлю ходить с игрушкой лет сто. - Ласково? Разве это ласково?

- Пожалуйста, прекратите, больно! Я же ничего не сделал...
Лишь бы только этот зверь не разозлился. Лишь бы не сделал чего-то худшего...

Еще немного поиграв таким зверским способом, демон отстранился, отставив игрушку глубоко внутри.

- Малейшее непослушание, раб, и ты пожалеешь о том, что вообще существуешь и родился когда то! Ты понял?- приподнял паренька за волосы и заглянул прямо в глаза. - ПОНЯЛ? Ты должен подчиняться моей воле. И, быть может, ты станешь младшим инкубом когда -нибудь. Лет через пятьсот.

- Да! Да! Понял! - выкрикнул раб, еле дыша. Быть инкубом совсем не хотелось, но, похоже, это была лучшая участь из уготованных. Все тело трясло, хотелось вырываться и бежать, только все это было бесполезно. Монстр отпустил несчастного и будто бы обратился к кому то, только никого рядом не было. Он говорил тихо, а потом просто растворился в воздухе, так и оставив мальчика в ужасной позе и с игрушкой. Только на этом мучения его не кончились. Кто то невидимый, мерзко хихикая продолжил трахать жертву, правда не так сильно, игрушка снова начала двигаться, пусть и не так резко, но без смазки все равно было ощутимо больно. Зато можно было уже сдерживать крик, а не рвать своим голосом, готовым охрипнуть, тишину зала вокруг.

- Нравится? Тебе нравится, когда грубо?- Рея придавил кто-то к полу из пустоты возник юноша с горящими глазами и маленькими рожками. Он просто сидел на пареньке сверху. Из одежды у него был лишь тяжелый ошейник. Сосочки были проколоты и колечки тонкими цепочками соединялись с ошейником. - Господин велел подготовить тебя и заклеймить.

@темы: слеш/яой, ориджинал, Kink, Darkfic, Angst, NC-17, PWP, BDSM

---

Гей-Христос и Нергал-бисексуал (арт и стихи)

[Тэльфар Спранга]

Шалом этому сообществу!

Если вас не смущает религиозная тематика, представляю вашему августейшему вниманию стихотворение и арт “Нергал, искушающий Христа”, в котором влюблённый шумерский бог чумы предлагает Иисусу “стать как Гильгамеш и Энкиду” - то есть, сделаться однополыми любовниками.

Фэндом: шумеро-аккадская мифология, книги Захарии Ситчина и Алана Элфорда
Автор: Тэльфар Спранга
Email: [email protected]
Бета: Muska (любитель и знаток некоторых аспектов Месопотамской культуры)
Рейтинг: R
Пейринг: Иисус Христос/бог Нергал; Иисус Христос/царь Давид
Жанр: слэш, юмор, сатира, пародия, ангст, драма, романтика, трагикомедия, лёгкое садо-мазо, фантастика, космическая опера, эротический триллер, раввинистический Мидраш к Агаде;
Направленность: Убийственный юмор не для слабонервных, предельно ироничное авторское отношение к Ануннакам.
Предупреждения: данное произведение категорически не рекомендуется читать лицам, страдающим такими тяжёлыми психическими заболеваниями, как Православие Головного Мозга, Славяно-Арийский Ведизм Головного Мозга и Буддизм (Рериховщина) Головного Мозга. В случае несоблюдения оными лицами моей рекомендации пусть не говорят, что я их не предупредила!
Содержание: 18 числа месяца Таммуз (аккадский Думузум), согласно Ниппурскому календарю, Нергал на время уходит из Месопотамии в Иркаллу, к своей супруге Эрешкигаль (а возвращается уже в месяце Кислев (Кислимум). Почтим же его временный уход сим романтическим и трогательным стихотворением!..



***
Нергал, искушающий Христа

Почтенному уммиа В.В. Емельянову,
отцу Питерской эдуббы,
в благодарность за его научные труды и
с надеждой, что он когда-нибудь излечится
от Православия Головного Мозга
и ПРАВИЛЬНО поймёт моё творчество!

***
«…Позволь тебя облобызать,
Мой рыжий брат из Назарета!
Давно хочу тебе сказать,
Что твоего возжаждал света!

Твоей возжаждал красоты,
Твоей любви и нежной плоти…
Ужель меня не хочешь ты,
Мой скромный Галилейский плотник?..

Ходить ты можешь по воде,
Поднять хамсин песчаной тучей…
Коль гневен ты – так быть беде.
А если благ – ничуть не лучше.

Из всех Энлильских сыновей
Сильней других исполнен злобы:
Тебе подвластен суховей,
Все бури, грозы и потопы.

Ты бык, исторгнутый быком,
И мы дружить с тобой могли бы…
К тебе всем сердцем я влеком,
Как наркоман – к траве кунибу!

Анзуд ты, яростный орёл,
Козёл и лев, онагр пустыни! –
О, кабы милость я обрёл
В твоих очах лазурно-синих!

Ты спуску не даёшь врагу,
Как леопард бросаясь в драку:
И в страхе пред тобой бегут
Лилит, утукку и асакку.

Как Гильгамеш и Энкиду
Отныне станем неразлучны:
В тебе товарища найду:
Ты меч возьмёшь – я буду лучник.

Тебе погибель не грозит,
Пока сражаться стану рядом, -
Мой лук без промаха разит,
А стрелы все – с гадючьим ядом!

Я сею хаос и чуму,
Кого угодно одолею…
Но так печально одному –
Вдвоём бы было веселее!

У нас с тобой единый враг –
Коварный Аспид Вавилона.
Он царь свиней и князь собак,
В грехи и мерзости влюблённый.

Пойдём на Аспида войной!
Пускай падёт под нашей дланью!
Ты жаждешь биться с Сатаной –
И я подобной жажду брани.»

Так говорил Господь Нергал,
Прижавшись к Господу Иисусу –
И с каждым словом целовал
(Лобзанья были, как укусы).

…И кровь вскипала на устах
Мучительно-багровой пеной, -
Нергал желал познать Христа,
Что был собратом вожделенным.

Но хладен был к нему Иисус,
Презревши ласки огневые –
Лишь нити из лазурных бус
Перебирал на стройной вые.

Скривив насмешливо лицо,
Он отвечал такие речи:
«Ты был в Шумере подлецом, -
Таким остался и навечно!

Но я – вдвойне тебя подлей;
Не зря я Бог иезуитов!
Ты мне не ровня, дуралей!
Ведь я – Великий Инквизитор.

Твой жалкий культ нельзя сравнить
С моим Христовым вероломством.
За что же мне тебя ценить?
Тебя – и всё твоё потомство?..

Я сам способен погубить,
Устроить хаос в лучшем виде…
За что же мне тебя любить?
Тебя – и все твои Сибитти?..

Моих попов святая рать
Горячей верою пылает:
Они готовы умирать,
И убивать – коль пожелаю!

Они казнят еретиков,
Идут в крестовые походы…
А ты, мой братец, кто таков,
Чтоб стать Христовым воеводой?..

Иных сжигают на кострах,
Как ведьм в эпоху пуританства –
Попы повсюду сеют страх:
Ведь страх – основа христианства!

Попы повсюду сеют бред –
Но этот бред мне мил и дорог.
А твой же культ сошёл на нет, -
Ужель не так, мой бывший ворог?..

Боятся смертные меня!
Боятся, веруют, трепещут! –
Владыку горнего огня,
Чьи ме суровы и зловещи!

Моя твердыня – Ватикан,
Мой крест – престол из лазурита;
А ты – безмозглый истукан,
На черепки свои разбитый!

Венец терновый кровяной –
Моя рогатая тиара.
Да по сравнению со мной
Ты не мужчина, а кургарру!

Я никого не пощажу:
Таков уж мой еврейский норов!
Отца-Энлиля низложу,
А ты тем паче мне не дорог!

Ступай к своей Эрешкигаль
В свою любимую Иркаллу!
Со мной же спать не привыкай:
И без тебя забот немало!

На мне – милльарды христиан,
Что жаждут чуда и знамений…
А ты, Нергал, напился пьян,
И пьяных ищешь развлечений!

Тебе я должен причинить
Одну смертельную обиду, -
Но ты не можешь заменить
Мне моего царя Давида!

Давид – он был моей судьбой,
Мой отрок, пастырь, псалмопевец…
Цветок небесно-голубой
В моём Израильском посеве.

Я повелитель был его,
А он – мой раб, святой и верный…
А ты – не стоишь ничего,
Мой жалкий родственник ущербный!

Давид – мой вождь, мой щит и меч,
Золотокудрый мой Машиах…
…Тебе же фаллос бы отсечь,
Мой гнусный родственник паршивый!

Твоя шумерская чума
Куда слабей моей заразы –
Не много надобно ума,
Чтоб мор устроить и проказу!

Не смей мне больше возражать,
Мой чёрный брат из Преисподней –
Не буду я принадлежать
Тебе ни завтра, ни сегодня!

Тебе воздастся по делам,
Мой скверный брат из Э-Меслама –
Хоть ты настойчив и упрям,
Но я – еврей вдвойне упрямый!

С тобой не станем мы вдвоём –
Слабее ты меня и хуже.
Не вместе Аспида убьём:
Такой соратник мне не нужен!»

…Он отвернул прекрасный лик,
И спал один, забыв про Эрру…
Нергал главой своей поник,
Как в день погибели Шумера…

***
…Наутро, плача и дрожа,
Нергал ушёл с Христова ложа –
И скорбь, как лезвие ножа,
Вонзалась в плоть его под кожей…

Нергал ушёл, скуля как пёс –
Он заслужил свою расплату.
…Смеялся радостный Христос
Над побеждённым супостатом!

5771 г. от Начала Царства Сюммэрк; месяц Симанум

@музыка: Шумерская народная музыка с сайта В.В. Емельянова о культуре Древней Месопотамии

@настроение: Творческое!

@темы: слеш/яой, Fantasy, Humour, Romance, Angst, мифы, Библия, комиксы, стихи, поэзия, шумерская мифология, шумеро-аккадская мифология, Шумер, шумеры, Ануннаки, Нибиру, Месопотамия, шумерский слэш, библейский слэш, слэш, яой, фанфики, стихи, поэзия, R

---

Наши друзья!

[Серкет]

Ну, рада всех нас любимых поздравить, что у нашего сообщества появились друзья! Троекратное "Ура!" им! Пока их не много, но мы надеемся, что со временем их станет больше и их баннеры появятся у нас в этой записи. Думаю, все мы: и администрация, и авторы, и читатели, - будем рады гостям с этих сообществ, не так ли? И вероятно я не ошибусь, если скажу, что там тоже нам будут рады. )))

наши друзья!

Monochrome Factor

Сообщество, посвященное героям аниме и манги "Монохромный фактор".

 

 

Poker Pair

Сообщество посвящено героям манги D.Gray-man (автор - Хосино Кацура) Тикки Мику и Аллену Уокеру - и всему, с ними связанному.

Библиотека слеша и джена

Доступ к библиотеке закрыт, но достаточно попросить хозяйку через умыл и вас пустят. Приятного чтения! ) (Клевая парочка на банере, не находите? Им помоему уже все пофигу...)

У нас появился новый друг - сообщество No.6 - community! Загляните к ним в гости и не пожалеете! =))

запись создана: 17.04.2009 в 00:39

@темы: организационные вопросы, объявления

---

Slave Series, Angelus/Spike, NC-17

[lokid troika]

Название: История раба и его хозяина
Автор: SpikesChild (оригинал на сайте автора)
Переводчик:  troika~
Бета: Alice & Germiona (1 глава),  ZiraelL (2 и далее)
Фандом: Buffy the Vampire Slayer, Angel
Пейринг: Angelus/Spike (основной)
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс, драма, БДСМ
Дисклаймер: мой только перевод
Статус: закончен, перевод онгоинг
Разрешение на перевод: получен!!! ^___^
Предупреждения: полное АУ
От автора: внимание! Фанфикшн - полное АУ, посему его можно читать как ориджинал. Посколько содержание сообщества уже само собой предупреждение, особо отпугивать не буду. Хочу упомянуть еще раз, что БДСМа здесь много и оно лежит в основе отношений героев (господин-раб), а так же многих постельных сцен.
Я полюбила этот фанфикшн за его историю и содержание, поэтому прошу тех, кому он не понравился, просто промолчать.
Поскольку фанфикшн очень длинный, я оставлю главы ссылками, если никто не против, и с каждой новой главой буду этот пост обновлять.
И еще раз хочу поблагодарить ZiraelL, без которой этот фик не был бы и в половину таким вкусным и удобоваримым, а так же всех, кто поддерживает меня в этом нелегком деле.

Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7

NEW! Глава 8
NEW! Глава 9

запись создана: 02.06.2009 в 20:37

@темы: слеш/яой, Buffy Universe, Drama, Romance, NC-21, BDSM

---

Бёдра, R

[stupid madoka]

Название: «Бёдра».
Фандом: Reborn
Автор: nyunya (:
Бета: Narmo Ilfirin
Пейринг: Скуало/Бельфегор
Рейтинг: R
Жанр: PWP, romance
Дисклеймер: Права на персонажей принадлежат Амано Акире.
Дабы сообщество не ушло в архив.

Свет приглушён, и равномерное тиканье часов отмеряет секунды до наступления ночи. Двое молчат, сидя на краю кровати, и лишь их сплетённые пальцы показывают, насколько они близки.
Особняк этим вечером абсолютно пуст, все двери заперты и занавешены окна. Никто не сможет помешать им сегодня.
Никто не узнает.
Их близость — табу. Они не привыкли отдавать и не привыкли отдаваться. И как только взойдёт солнце, всё, что сегодня произойдёт, станет одной из пережитых ими иллюзий, оставив после себя лишь обрывки воспоминаний. Едва ли кто-нибудь из них через несколько лет сможет сказать, действительно ли эта ночь была по-настоящему, и правда ли, что это случилось именно с ними.
Возможно, это только сюжет прочитанной ими книги или, может быть, ночной кошмар. Вероятнее всего, это всего лишь болезненный бред, преподносимый уставшим после утомительных миссий сознанием. Иначе — и быть не может.
Для них не может.
Но сегодняшняя ночь стирает границы между иллюзией и реальностью, давая возможность ощутить то, о чём днём нельзя даже подумать. Встретиться взглядами на общем собрании и безмолвно кивнуть, отвернуться. Усмешка вместо приглашения и молчаливое согласие вместо прямого ответа. Им не дозволено больше.
Едва стрелка часов перешагнёт за двенадцать, как комната наполняется тягучим желанием, приторной близостью, ощущаемой на кончиках пальцев. Она сдавливает горло, и становится тяжелее дышать, будто в самом воздухе витает запах их нетерпения.
Скуало отпускает пальцы Бельфегора и проводит ладонью вверх по руке, он не спешит, неторопливо поглаживая каждый сантиметр его кожи. Подушечками пальцев пробегается по запястью, чуть выше по предплечью, вызывая щекотку, и Принц тихо посмеивается, но продолжает сидеть неподвижно.
Его очередной смешок словно удар для горделивого мечника, и Скуало, добравшись рукой до плеча, со всей силы сжимает пальцы, оставляя на коже неглубокие следы от ногтей. Наконец, Бельфегор поворачивает голову к нему в немом вопросе, и Скуало не нужно видеть его глаз, чтобы понять его. Желание будто исходит изнутри вместе с выдыхаемым воздухом и заполняет всю комнату, проникая в щели и вкрадываясь в их сознание.
Это замкнутый круг, и им не выбраться из него, пока они не пройдут весь путь до конца.
— Скуало? — прерывает тишину Бельфегор, понимая, что мечник не двигается.
Скуало улыбается. Он подносит руку, что сжимала плечо Принца минуту назад, к своему лицу и вдыхает запах: грубый, мужской, чуть солоноватый, он возбуждает сильней, чем любой дорогой парфюм. Мечник придвигается ближе к Бельфегору и прикасается к его плечу губами. Здесь запах намного сильнее, он затуманивает сознание, и Скуало, с наслаждением слизывая капли испарины с разгорячённой кожи, поднимается к шее, утыкается носом за ухо. Принц наклоняет голову, и чёлка спадает с его лица, открывая прикрытые длинными ресницами глаза.
Скуало хватает его рукой за волосы и валит на кровать, прикусывает мочку уха и довольно улыбается, когда Принц в отместку впивается в его плечи ногтями. Ещё один укус — и мечник чувствует, как по его спине начинают ползти струйки крови, и где-то, чуть ниже лопаток, щемит от пота свежая ножевая рана.
Одежда снимается чересчур медленно, будто нехотя падает на пол полосатая майка. Обнажённое тело Бельфегора слишком худое, чтобы принадлежать опытному убийце, и Скуало, забыв на секунду, с кем имеет дело, тут же получает очередной порез на шее в сантиметре от жизненно важной артерии. Чуть левее — и он был бы уже мёртв, и осознание этого лишь усиливает их желание, словно высококлассный афродизиак.
Прикосновение металла холодит кожу, а вызывающий взгляд Бельфегора обжигает огнём, создавая неповторимый контраст. Скуало кусает его за плечо, и Принц довольно хихикает, роняя нож на постель. Оружие скатывается по шёлковым простыням и падает на пол, но громкий звук остаётся незамеченным, как нечто незначительное, никоим образом не касающееся их двоих.
Скуало шарит руками по стройному телу, чувствуя тепло, чуть задерживается на груди, ощущая частое биение сердца. Он скользит вниз по животу, проводит вдоль линии бёдер и, огибая податливое тело Бельфегора сзади, приподнимает его ногу, забрасывая себе на спину. Принц разводит ноги в стороны, и Скуало придерживает их руками, сжимая пальцы сильнее.
— Хм? Скуало нравится трогать меня за бёдра? — Бельфегор загадочно ухмыляется и, вытянув пальцы на ноге, выпрямляет её в колене.
Скуало принимает этот жест за приглашение и припадает к внутренней стороне бедра губами, оставляя на ней влажный след от языка. Горячее дыхание обдаёт влажную кожу, и лёгкая дрожь, овладевшая телом, отдаётся напряжением в кончиках пальцев.
— Не совсем, — задумчиво отвечает мечник, поднимая свой взгляд на улыбающегося Принца. — Мне просто нравится трогать тебя.
— О? — лишь произносит Бельфегор и закрывает глаза, всецело отдаваясь во власть прикосновений.
Он поправляет свою чёлку рукой, чтобы можно было с удовольствием жмуриться, не боясь быть замеченным.
Губы Скуало поднимаются выше по бедру, и Бельфегор ощущает это слишком отчётливо, чтобы суметь сдержать нетерпеливый стон. Скуало улыбается, когда слышит его, и Принц чувствует это кожей. Его лицо покрывается румянцем, и это смущает его намного больше, чем то, что сейчас происходит, но вряд ли это заметно в приглушенном свете ночника. Неровное дыхание щекочет нежную кожу бёдер, и Бельфегор готов сорваться, и, приподнимаясь с подушек, он нетерпеливо хватается руками за плечи любовника.
— Скорее, Скуало… — на выдохе шепчет он и, запрокидывая голову, кусает губы.
Но мечник медлит, поглаживая его бёдра и, поднимаясь выше, он проводит пальцами вверх по спине, неторопливо просчитывая позвонки.
Сегодня им некуда спешить.
Бельфегор нетерпелив. Он царапает спину Скуало ногтями, и длинные волосы, струящиеся по его рукам, холодят кожу. Скуало стягивает с себя остатки одежды и приникает к Принцу, приумножая жар их тел, сплетая их в одно. Влажные от пота, они липнут друг к другу, и разнять объятия почти также невыносимо больно, как порвать свою кожу. И Скуало, лишь на миг оторвавшись от желанного тела, вновь прижимает его к себе, бережно опуская на подушки.
Бельфегор подтягивается к нему, не в силах терпеть, и громко стонет, когда его желание, наконец, осуществляется. Скуало наполняет его, и в это мгновение они оба замирают, наслаждаясь максимальной близостью, что может быть дана двум людям.
Бельфегор прикусывает губу и жмурится, уткнувшись лбом в плечо Скуало. Он прижимается к нему настолько близко, что чувствует биение сердца своего любовника, и его собственное начинает биться с ним в унисон.
Эти двое не произносят слов любви, но за семью замками в закрытой комнате на двуспальной кровати с бархатным балдахином они упиваются ею, тонут без возможности спастись. И в этот миг, что кажется им вечностью, у них одно дыханье на двоих, единый ритм сердец и теплота прикосновений. И боль вместо нежности — потому что так привыкли. Укусы вместо поцелуев — потому что так больше нравится. И кровь, что должна расходиться по венам, тонкими струйками стекает на постель из свежих резаных ран, рисуя на простынях причудливые узоры.
Ногтями по спине, оставляя глубокие царапины, прикосновение к шее, и пальцы сжимаются, чувствуя под собой трепет тёплой артерии. И не хватает воздуха им обоим, и хрипы подстёгивают давить сильней, упиваться красными пятнами, что появляются на бледной коже, с удовольствием представляя, как вскоре они приобретут синеватый оттенок. Подаваться вперёд, навстречу друг к другу, обхватывая ногами спину, выгибаться, делая вдох перед каждым толчком. Переплетая пальцы, неровно выдыхать в ямочку на шее, и, не сдержав стон, впиваться в кожу зубами.
Все их чувства обнажены, и мысли как на ладони.
Но никто не увидит их и не скажет, что это неправильно.
Хриплое дыхание, шорох простыней, биение сердец в унисон, и лишь настенные часы продолжают монотонно тикать, предвещая окончание ночи.
Бельфегор прерывисто выдыхает и размыкает руки, с наслаждением отдаваясь чувству онемения во всём теле. Он засыпает почти сразу же и, уткнувшись лицом в грудь Скуало, мирно посапывает в его объятиях до самого утра. А мечник не спит всю ночь, и, молчаливо разглядывая его безмятежное лицо, думает о чём-то своём. О том, чего никогда не произнесёт вслух.
Перед самым рассветом Скуало тихо встаёт и бесшумно уходит, осторожно прикрыв за собой дверь. Он прислоняется к ней затылком и недолго стоит неподвижно, не решаясь отпустить деревянную ручку.
Ему всего лишь нужно сделать вид, что этой ночи не было.
А это не так уж и сложно, верно?

@темы: слеш/яой, Romance, Katekyo Hitman Reborn!, PWP, R

---

Что бывает, если не слушать своего Дворецкого...

[Luminele]

Название: Что бывает, если не слушать своего Дворецкого...
Автор: Rentso
Бета: Luminele
Фендом: Kuroshitsuji II
Пейринг: Себастиан/Ханна/Клод и Алоис/Сиэль
Рейтинг: NC-21
Жанр: порнография
Размер: мини
Статус: закончен
Предупреждение: AU, OOC, PWP, групповой секс, педофилия, сомнительное согласие
Отказ от прав: все права на персонажей принадлежат Яне Тобосо
От беты: разрешение на размещение фанфика получено

Сквозь щель между неплотно прикрытыми створками было видно не много, но достаточно, чтобы ноги отказались слушаться, словно намертво прирастая к полу. Еще мгновения назад Сиэлю пол казался ледяным и очень неуютным, а теперь чудилось, что босые стопы соприкасаются с огненной лавой, и этот жар от соприкосновений растекается по всему телу, принося с собой легкую тень беспокойства, еще не до конца пробудившуюся и осознанную ревность, а также стыд. Стыд, от которого пылали щеки и слезились глаза. Стыд, от которого хотелось провалиться под землю или вернуться к себе в спальню, чтобы зарыться с головой под пуховое одеяло и, поджав к груди ноги, сделать вид, что ничего не было, ничего не было... Впрочем, глаза, которые даже сквозь набегающие слезы видели плавно двигающиеся фигуры там, у ярко полыхающего камина, упрямо твердили, что все было, все есть и он за этим наблюдает.

В небольшом каминном зале было и душно, и влажно, и слишком сладко, по-демонически приторно и чувственно. Устилавшая пол медвежья шкура оказалась частично скрыта разбросанными вещами, хотя по сути пока их валялось не так уж и много. Например, почти у самой грани освещенного пяточка валялся фрак Себастиана, не висел аккуратно расправленный на спинке стула, а именно валялся, словно был сорван в порыве страсти. Чуть поодаль белыми змеями лежали перчатки с вывернутыми на изнанку пальцами. Где-то в стороне валялся гребешок, который обычно надевают горничные, чтобы удерживать волосы, и еще один фрак, а также две пары мужских начищенных до блеска ботинок и аккуратненькие белоснежные туфельки на каблучке. Опытный глаз, который мог бы наблюдать за подобным вихрем рассыпанной одежды, сразу бы сказал — кем бы ни были эти трое, все снималось в порыве какой-то почти нереальной страсти и просто чудом уцелело.
- Клод, убери эту чертову паутину, - немного зло прошипел привязанный к креслу Себастиан. - Что вообще за шуточки?
- Расслабься, - лимонно-желтые глаза мягко обежали холеное вытянутое лицо расслабленно сидящего в кресле мужчины, - мы же просто играем. Раньше тебе нравилось.
- Это было раньше, - алые угольки глаз вспыхнули от еле сдерживаемого гнева и тут же снова угасли. -Теперь не нравится, я тоже хочу... дотронуться.
- Какой ты нетерпеливый, - влился в музыку из сплетения мужских голосов нежный девичий тон. - Раньше ты был более выдержанным, Себ. Что-то случилось?
- Раньше мы виделись чаще, - словно с издевкой напомнил дворецкий семейства Фантомхайв, - и потом, я может просто не в настроении сегодня играть!
- А мы в настроении, - в унисон откликнулись Клод с Ханной и звонко рассмеялись.
Если Себастиан и хотел что-то ответить, то это осталось лишь желанием, потому что его напряженный взгляд уцепился за тонкие мужские пальцы, скользящие по складкам платья, касающиеся маленьких крючочков застежек. Спустя еще два вдоха, тяжелая парча потекла вниз, и серебристые волосы защекотали прямые плечи. Вот только сколько бы времени ни прошло, а обманывать его демоница не научилась. Он все так же видел в глазах цвета весеннего неба затаенную грусть, ненадежно спрятанную за улыбками и вожделением. Только двое тут получали настоящее наслаждение, и девушка к их числу не относилась, но и выбора у нее не было. Все трое это знали, и все трое делали вид, что это не так.
Когда ткани рухнули на шкуру, Ханна сделала небольшой шажок к креслу, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки от скованного путами Себастиана, а Клод, весьма ловко подцепив платье стопой, откинул его в сторону. Наблюдать за тем, как он обнимает дивный девичий стан, как покусывает нежную кожу на шее, не спуская взгляда с лица напротив, было невероятно мучительно и возбуждающе. Когда это возбуждение достигло своего пика и паутина мягко засветилась, рассыпаясь крошечными серебристыми кристалликами, обтянутая чулком стопа уперлась пяткой в сиденье кресла, мягко накрывая остальной частью пах, чуть надавливая и поглаживая. Себастиан шумно выдохнул, но просто так без боя сдаваться не собирался. Подняв руки, он провел пальцами по коже, подцепил резинку чулка и потянул ажурное кружево вниз. В этом неторопливом танце рук, касаний пальцев, в медленном скольжении батистовых рукавов по обнаженной коже было что-то завораживающее. В том, как Ханна выгибалась, закидывая руку на шею Клоду, как искала губами его губы, как бесстыдно подавалась навстречу ласковым касаниям губ Себастиана. В сплетении из вздохов и тел. В какой-то миг Себастиан скользнул в кресле чуть ниже и мягко потянул на себя демоницу, заставляя ее опуститься ему на бедра и принять в себя, так быстро или медленно, как хотелось сейчас именно ей, завороженной двойной порцией ласк. А седом за ней наклонился и Фаустус, упираясь одной из рук в подлокотник, а второй в вычурную спинку кресла. Один глубокий вдох, и тихий немного болезненный стон, огласивший тишину каминной залы, лишь подчеркнул жадное слияние пары губ, чьи владельцы глядели друг на друга лимонно-желтыми и алыми глазами.

Сиэль словно загипнотизированный наблюдал за происходящим. Он настолько погрузился в этот совершенно незнакомый ему чувственный мир трех демонов, таких прекрасных сейчас в своей близости, что совершенно не услышал тихих, почти крадущихся шагов у себя за спиной. Мальчик как раз следил за соскальзывающим вниз платьем Ханны, когда левой ухо обжег горячий шепот.
- Подглядываешь, Сиэль? - насмешливо прошелестел голос за спиной, которую тут же словно опалило прикосновением пальцев. Мальчишке показалось, что в тонкую ткань ночной рубахи вцепились самые настоящие когти и теперь, поймав добычу, отпускать ее не собирались. - Айайай, как не хорошо. Разве Себастиан не учил тебя, что это неприлично?
- Алоис, - с запинкой то ли спросил, то ли просто протянул Фантомхайф, пытаясь судорожно сообразить, что же ему теперь делать. От стыда, что его поймали за таким занятием, как подглядывание за собственным дворецким, щеки окрасились в ярко-алый цвет, который, впрочем, в царящей темноте все равно никто бы не заметил. Но также удушливая волна, которая задела кожу румянцем, вышибла из головы любые разумные слова, заставила судорожно, даже как-то боязливо, сглотнуть и попытаться отстраниться. - А... ты... ты почему не спишь?
- Брось, Эль, - рука, касающаяся спины, скользнула через бок к груди, задела распущенную шнуровку горловины ночной рубахи, заставляя мальчишку задрожать подобно осиновому листу на ветру, тогда как вторая мягко поглаживала линию бедра, до середины прикрытого такой ненадежной сейчас тканью. - Мне кажется, сейчас всем тут не до светских бесед. Тебе же нравится смотреть на них? Ох...
Касание пальцев на миг стало сильней, словно они впились ледяными иглами в такое предательски мягкое сейчас тело. Мысли разбежались, а какой-то странный сладковатый дурман, пугающий и в то же время манящий, все никак не давал возможности сосредоточиться, оттолкнуть чужие руки, так по-хозяйски оглаживающие его тело. Сиэль попытался зажмуриться, но это лишь усилило странные пугающие ощущения растекающегося по телу жара, особенно от тех мест, где его касались руки Транси. Там, у камина, призывно изогнулась женская тень, открываясь на встречу одному демону и откидываясь на грудь другому. Там, в причудливой игре света и тьмы, слышались тихие вздохи, шепотки, постанывая, отзывающиеся во всем теле тягучей болью.
- Смотри, как Клод прикасается к ее груди, - проворные пальцы зацепили проступивший сквозь батист ночной рубашки напрягшийся сосок, и с мальчишеских губ помимо его воли сорвался первый тихий стон. - Ты видишь, Эль, ей нравится, а тебе? Тебе нравиться?
Пальцы снова повторили свой ход, но на этот раз мальчишка до яркой ослепительной боли прикусил губу. Мысль о том, что кто-то услышит его стоны так же, как он сейчас слышал чужие, казалась ему не выносимой, так же, как и позор, от которого он никогда не сможет отмыться, если его не только услышат, но еще и увидят.
- О, - немного раздосадованно протянул мучитель, понимая, что больше этих завораживающих тихих всхлипываний от своего врага он не услышит, - так ты не хочешь, чтобы нас обнаружили? Ох, Сиэль, ты сводишь меня с ума...
В этом насмешливом безразличном голосе скользнула легкая ирония, не оставляющая ни капли сомнений в том, что Транси лишь забавлялся, найдя и тут же воспользовавшись единственной и крайне неожиданной слабостью «королевской ищейки». Фантомхайв снова попытался зажмуриться и помотать головой, собрать какие-то остатки сил на то, чтобы вырваться, но лишь крепче увяз в объятиях гостя.
- Тише, тише... - чужая ладонь успокаивающе скользнула по груди, с нажимом проходясь по животу и замирая на самой грани, достаточной, чтобы ощутить напряжение в паху, - ты же не хочешь, чтобы нас обнаружили? Тогда мы не сможем досмотреть этот чудесный спектакль до конца и сами не получим удовлетворения. Скажи, Сиэль, ты хочешь получить истинное наслаждение от всего происходящего?
- Нет, - еле уловимым вздохом сорвалось с губ, мальчишка быстро замотал головой. Так быстро, что перед взором побежали разноцветные кружки, а в ушах зазвенело, хотя скорее всего просто более явно зашумела кровь, и без того огненной лавой проносящаяся по венам.
- Нет? - тут же эхом откликнулся мучитель. Его рука плавно пересекла последнюю черту, накрывая ладонью пах, позволяя ощутить разгоряченной кожей ледяную влажность промокшей от выступившей смазки ткани. - А ты, оказывается, лгунишка, Эль. Но разве твой разлюбезный служка не внушил тебе, что врать надо убедительно?
Это было грязно, непристойно и болезненно приятно. Это было что-то непонятное и незнакомое. Что-то, от чего пересыхали губы и слова отказывались выстраиваться в предложения, утрачивая свой смысл. Это убивало, ломая волю и стремление сопротивляться, очаровывало до безумного желания молить о продолжении, об еще одном касании. «Я не могу... он не должен... не он... не хочу... Себастиан!» - мысли обрывками бились где-то на самой грани сознания.
- Хочешь позвать его? - Алоис с удивительной точностью угадал мысли своей жертвы и почти с нежностью заглянул ей в глаза, вжимаясь в его спину и бедра, легонько потираясь, но так, лишь намекая, что все это только начало в долгой и мучительной пытке. - Давай, ну давай же, Сиэль, позови! Интересно, какое у него будет лицо, когда он увидит тебя таким?... Наверное, удивится. Таким же он еще не видел тебя, а Сиэль, или?
- Не надо! - почти выкрикнул мальчик и попытался вырваться. Если бы он видел себя сейчас со стороны, то и сам бы крайне удивился. Всегда рассудительный, вдумчивый подросток куда-то делся, уступив место своей бледной тени с растрепанными цвета пепла волосами и почти безумными влажными глазами. - Не надо его звать, Алоис.
- Не надо? - даже по интонации было понятно, что Транси раздумывает над робкой просьбой. - А может все-таки позовем?
Та рука, что поглаживала напряженную мальчишескую плоть, скользнула на бедро и, быстро перебирая пальцами, собрала в гармошку подол ночной рубашки, царапнула кончиками идеально ухоженных ногтей по коже и вернулась к паху, оплетая пальцами член, начиная нежно проскальзывать по нему вверх вниз.
- Пусть посмотрит на твою отзывчивость и развратность, - шепот не давал потерять сознание, не давал даже шанса спрятаться и попытаться забыться в самообмане, что все это происходит с кем-то другим, а не с ним, не с наследником Фантомхайвов, - Давай позовем его вместе. Ну? Раз-два... Се-ба-...
- Нет! - громкий протестующий вскрик потонул в первом наиболее протяжном стоне Ханны, которая как раз в этот миг скользнула на колени к Михаэлису, принимая его в себя и замирая, оперевшись ладошками о его плечи. - Алоис, не надо... отпусти...
- Вот еще, - сухие, какие-то болезненно горячие губы сжали кромку уха, начиная ее мягко покусывать, - для начала, малыш, ты не сказал - пожалуйста... А потом, разве я могу отпустить тебя, когда ты так сладко говоришь мне «нет»? Так что будь умницей, скажи: «Алоис, не надо, пожалуйста», и я обещаю, что не буду его звать. Его, не буду...
Земля ушла из под ног, заставляя Сиэля пошатнуться. Его, Сиэля Фантомхайва, заставляли, и делали это довольно умело, не требовать, а просить. Разум уже отказывался понимать, что более унизительно - откликаться с мальчишеской непосредственностью на незамысловатые ласки самого ненавистного на свете человека или же умолять его о чем-то. Но пока чувство гордости грызло глотку чувству стыда, тело жило своей совершенно невообразимой жизнью, наполняясь небывалой приятной истомой, которая теперь не прокатывалась по нему теплыми волнами, а скапливалась в горле, стремясь выйти наружу тихими всхлипами, у сердца, заставляя его биться чаще и громче, и там... там, где его ласкала рука Алоиса.
- Пожалуйста... - словно по своей собственной воле шепнули губы, тут же испуская долгий приглушенный вздох. Ресницы вздрогнули, опускаясь и закрывая совершенно мутный, полный тревоги, непонимания и скрытого желания, смешанного с удовольствием, взгляд.
- Я не слышу, громче, Сиэль, - на секунду Транси отодвинулся, и поясницу сразу же обожгло касанием прохладного ночного воздуха, а еще миг спустя, настойчивые и отчего-то влажные пальцы проскользнули между ягодиц, начиная поглаживать нежную кожу и надавливать, грозясь вот-вот проникнуть в тело.
- Алоис, что ты... - слова огненными камешками застряли в горле, а из уголков глаз брызнули слезы от резко проникнувших и чуть повернувшихся пальцев.
- Ты отвлекся, - любезно и холодно напомнил шепот над ухом, - или может мне все-таки позвать?
- Пожалуйста, - еле слышно пролепетал мальчишка.
- Я не слышу! Громче... - и снова это унизительно медленное скольжение, там... там, где саднило и тянуло от резкой боли.
- Пожалуйста! - почти выкрикнул Сиэль, тут же до крови закусывая губу, чтобы не закричать от отчаяния, смешанного в обжигающий коктейль со стыдом и болью.
- О чем ты просишь меня, Сиэль? - пальцы все двигались и двигались, растягивая, проникая порой слишком глубоко, но зато с каждым новым проникновением боль отступала, оставляя после себя какое-то не объяснимое тягучее удовольствие.
- Не... зови... его... - простонал мальчишка незаметно для себя самого, начиная подрагивать от каждого нового касания.
- Хорошо, - протянул, непривычно растягивая слова, Алоис, - не буду, но я думал, что ты попросишь меня перестать, а тебе, кажется, нравится...
- Нет, - протестующе всхлипнул Сиэль, то ли и правда возражая своему мучителю, а то ли пытаясь убедить себя самого, что ему не нравится. Откуда-то из глубины сознания выбрался леденящий душу ужас понимания, что ему, несмотря на все попытки возразить, происходящее более чем нравится.
- Ну вот, - в голосе Транси, кажется, даже проскочили разочарованные нотки, - а ты смотри, ей нравится. Почему тебе не нравится, а ей нравится? Ты видишь, Сиэль? Ханне очень нравится.

Ханне, и правда, нравилось. Нравилось ощущать приятную наполненность и тепло прильнувшего к ней Себастиана. Нравилось постанывать от двигающихся сзади пальцев Клода. Нравилось плавиться в этом двойном огне яростно переплетшейся любви и ненависти, заставляющей сходить с ума от жажды большего и сожаления, что столь яркие чувства направленны не на нее. Но вот пальцы выскользнули, оставляя растянутые мышцы, жадно подрагивающее в ожидании новых, более откровенных касаний, и с губ сорвался стон. Себастиан резко дернулся вниз, проникая слишком глубоко и в то же время заставляя почти лечь на него, приподняв бедра и выламываясь в пояснице на встречу Клоду. Фаустус никогда не любил медлительность, проникая в нежное, страждущее его тело одним сильным резким толчком, заставляя вскрикивать от боли и острого наслаждения. Михаэлис тоже протяжно застонал, ощущая как там, внутри женского тела, сквозь тонкую стеночку к нему прижимается напряженная плоть Клода. Это ощущение недокасания сносило крышу, заставляло тело выгибаться в коротких быстрых движениях и все сильнее стискивать пальцами изящные женские бедра. Оно заставляло тянуться вверх, немного раздраженно чиркая губами по скуле Ханны, чтобы добраться до чуть приоткрытых в страстном стоне губ соперника.
- Я тоже скучал, - обжег губы жаркий шепот Клода, - слышишь, Себастиан...
- Дааа, - на это короткое тихое согласие ушло неимоверно много сил, потребовавшихся для того, чтобы разомкнуть оковы поцелуя. - А еще ты лжец...
- Да ты что? - обвиняющие слова заставили поморщиться и отшатнуться назад, изгибаясь в спине и прихватывая губами один из заострившихся сосочков Ханны. -С чего бы это?
Задав вопрос, Михаэлис даже не подумал посмотреть вверх, чтобы увидеть ответ на дне лимонно-желтых глаз.
- Да, - выдохнул Клод, почти выскальзывая из вьющегося в его руках нетерпеливой лентой тела и резко проникая обратно. - Ты обещал, что прикоснешься сам, и что?
- А что? - нарушая все правила приличий, вопросом на вопрос откликнулся Себастиан, прикусывая краешками зубов ласкаемый сосок и хрипло выдыхая. Резкое проникновение отдалось в его теле невероятно будоражащей дрожью.
- Ты снова вовлек в наши игры Ханну, - выдохнул Фаустус, прикусывая на шее девушки кожу и тут же зализывая место укуса одним долгим касанием языка.
- Ей нравится, - почти безразлично бросил Себастиан и отстранился, вглядываясь снизу вверх в лицо демоницы, искаженное мучительным удовольствием. Судя по затуманенному желанием и слезами взору, до нее даже не доходил смысл короткой перепалки между партнерами. - Давай, Ханна, скажи ему...
Холеная узкая ладонь взметнулась вверх, легонько шлепая девушку по щеке и приводя ее в чувство, в то время как сам Себастиан исхитрился выскользнуть из ее тела и под полный разочарования двойной стон усесться в кресле поудобнее. Клод тоже остановился, немного раздосадованно глядя в алые угольки глаз. Впрочем, Михаэлис никогда никому не давал много времени на раздумья. Довольно легко, подхватив Ханну, он развернул ее спиной к себе и, приложив некоторое усилие, проник в кольцо неплохо растянутых Клодом мышц, погружаясь сразу до конца и крепко удерживая в своих руках выгнувшееся в экстазе тело. Одна ладонь сжала грудь, чуть приподнимая ее и касаясь подушечками пальцев соска, а вторая, огладив впалый живот, скользнула меж ног, накрывая влажную от соков промежность ладонью и начиная ее поглаживать, то проникая пальцами меж складочек, то просто мягко надавливая и при этом плавно двигаясь внутри.
- Давай, Ханна, скажи ему, что тебе нравится, а то он сам без очков никак не может разглядеть столь очевидного факта, - не сводя горящего, полного насмешки взора с Клода, протянул Себастиан и в подтверждении своих слов убрал руку, раскрывая пальцами складочки так, чтобы демону было видно, как из лона вытек мутноватый ручеек сока.
- Да, - выдохнула девушка, то ли отвечая на поставленный вопрос, то ли подгоняя в нетерпеливом желании любовников к более активным действиям.
- Вот видишь, - протянул насмешливо Себастиан, - а ты сомневаешься, иди сюда...
Кончик указательного пальца прошелся по чувствительной коже между набухшим бугорком клитора и входом в лоно. Клоду было отлично видно, как нетерпеливо отозвалось тело демоницы на эту ласку, как затрепетали алые стеночки, заманивая его в свой плен. Секунда, другая, и, вновь склонившись над креслом, упираясь ладонями в подлокотники и прогибаясь в пояснице, он потерся напряженной плотью о влажные складочки и беззастенчиво застонал, когда пальцы Себастиана, сжавшись вокруг нее, плавно надавили, помогая проникнуть в разделяющее их тело.
- И потом, - вновь касаясь еле заметными поцелуями губ Клода, протянул демон, - она позволяет нам не решать затянувшийся спор... кто будет снизу...
От этих слов, от завуалированного признания, что Михаэлис хочет его, именно его, а не так развратно и сладко постанывающую между ними женщину, по телу Клода пробежала дрожь. А когда горячие, чуть влажные от покрывающего тела пота ладони любовника прошлись по ягодицам и, с силой их сжав, начали регулировать темп и скорость проникновения, мир качнулся, расцветая огненными звездами, и померк, оставляя в оглушительной темноте лишь звук биения сердца и сладкое судорожное течение крови по венам. Они кончили почти одновременно, догоняя друг друга в томительном оргазме, и замерли, считая удары чужих сердец и не желая расплетать, словно намертво спаянные объятиями, тела. Немного придя в себя, Себастиан потянулся, касаясь кончиками пальцев щеки упавшего сверху на Ханну Клода, и чуть устало поцеловал его, улыбаясь самыми уголками губ.
- Согласись, на этот раз игра более чем удалась, - прошептал он и, не давая тому возразить, снова скользнул по губам губами.

Сиэль видел, отчаянно не хотел видеть и не мог оторвать взора, особенно, когда его так касались чужие руки. Нет, Себастиан тоже прикасался к нему, когда укутывал в махровую простынь, забирая из ванны, или когда застегивал пуговки этой самой ночнушки, которая сейчас была так нахально задрана до поясницы. Но его касания отличались от тех, холодно-страстных, умело-развратных, что дарил ему сейчас Транси, заставляя трепетать и закусывать губу, чтобы не оглашать коридор протяжными жалобными стонами. Темно-синие, даже более близкие по тону к цвету морской волны глаза жадно ловили каждый изгиб красивого женского тела, гнущегося в сладострастных порывах между любовникам. Это видение вышибало из легких последний воздух и заставляло сердце замирать в томительном ожидании следующего витка замысловатого танца теней, которыми казались переплетающиеся в порывах страсти двое мужчин и женщина.
- Да, - завороженно прошептал Сиэль, всего на всего подтверждая утверждение Алоиса, что Ханне даже более чем нравится.
От этого тихого, полного согласием, коротенького «да» по телу Транси разлилось обжигающее желание, настойчиво толкнувшееся в пах и потребовавшее незамедлительного удовлетворения. Пальцы внутри Сиэля замерли и медленно выскользнули из его тела, сжимая до синяков белоснежную кожу ягодиц.
- Ты сам виноват, - неожиданно прохрипел над ухом мальчишки голос, и мучитель на миг отстранился. В оглушительной тишине тихим щелчком отозвались почти выдернутые из петелек пуговицы, а потом все тело пронзило ослепительной вспышкой боли. Пронзительный вскрик застрял в горле, слезы потекли по щекам, чужая ладонь толкнула его вперед, заставляя сделать шаг и, ухватившись за дверные ручки, буквально повиснуть на них, прогибаясь в пояснице и бесстыдно открываясь навстречу чужому желанию.
- Сам... - выдохнул Алоис, замирая после первого проникновения и утыкаясь лбом в подрагивающее и почти ледяное плечо своей жертвы. Это оказалось слишком приятно, слишком узко и горячо, слишком шелковисто. Одного этого жадного касания было достаточно, чтобы понять — ничего у Сиэля с Себастианом не было, ничего... Мысль, что он у Фантомхайва первый, заводила безмерно, заставляя, не дожидаясь, пока мальчишка привыкнет к новым, откровенно болезненным прикосновениям, начать двигаться в податливом, содрогающимся в еще неосознанном встречном желании теле.
Время, словно в насмешку, пустилось вскачь, перемешивая судорожные рыдания с протяжными стонами удовольствия. Он то выпрямлялся, впиваясь пальцами в мальчишеские бедра, и двигался быстро, отрывисто, наблюдая за растекающимися по коже алыми потеками, а то прижимался грудью к судорожно подрагивающей спине, впиваясь зубами в плечо. Одна рука то скользила по напряженной плоти Сиэля, разгоняя по мальчишескому телу запоздалое желание, которое еще не до конца исчезло под натиском боли, то крепко сжимала пальцы у ее основания, не позволяя забиться в первой судороге оргазма. Вторая шарила по груди, то играя с сосками, то добираясь чередой касаний до раскрытых в немом крике губ, забираясь кончиками пальцев в рот, лаская язык и краешки зубов. Он так увлекся, настолько погрузился в этот чувственно порочный мир обладания гибким мальчишеским телом, что даже не обратил внимание на тройной хриплый стон и на то, что в зале на некоторое время все стихло. Он даже не насторожился в тот момент, когда там стал слышен неторопливый говор и шелест надеваемой одежды. Алоис только все отчаяннее врывался в почти потерявшего сознание Сиэля, метя спину и шею Фантомхайва болезненными укусами.
Они кончили одновременно, «королевская ищейка» выплескиваясь ему на руку и на ковровую дорожку, а он изливаясь в судорожно сжимающееся тело. Ослепительно белая вспышка заставила зажмуриться и разжать руки, выпуская из цепкой хватки теперь уже истерзанную и полностью удовлетворившую его жертву. А когда оргазм отступил, прояснилось зрение, наполняя чувственной мир четкостью, Транси встретился с тремя направленными на него взглядами: алым — готовым убить его прямо тут, на месте, без суда и следствия, хрустально-голубым — немного не одобряющим, скорее всего, за место, избранное для постельных игрищ, и лимонно-желтым — ставящим высший балл за выбранную форму досуга.
- Что ты стоишь, Клод, - собрав в кучу разбегающиеся мысли, наконец выдал Алоис, - ты не видишь, я испачкался...
Юноша демонстративно потряс рукой, с которой тут же полетели мелкие мутноватые капли.
- Принеси полотенце, - глаза цвета неспелого яблока внимательно посмотрели на горничную. - А тебе, Ханна, тоже надо все подсказывать?
Кончики пальцев чистой руки принялись заправлять выбившуюся из-за пояса бриджей рубашку.
- Себастиан, - юношеское лицо расцвело в приветливой улыбке, за которую суд дал бы Транси еще лет десять к общему приговору за изнасилование несовершеннолетнего. - Рад вас видеть, но, кажется, Сиэлю плохо...
Так как все руки были заняты, Транси кивнул на потерявшего сознание Фантомхайва, распростершегося у ног троицы Дворецких, с бесстыдно задранной сорочкой и водянисто-алыми потеками на бедрах.
- Может, вы все-таки поможете ему? - эта дуэль взглядов длилась недолго, и Алоис не мог похвастать своей победой. Несмотря на то, что наглости ему было не занимать, перед холеным Михаэлисом он всегда пасовал. Впрочем, даже проигрыш не принес смерти, Себастиан просто опустился на колени и бережно поднял на руки своего хозяина, не забыв поправить сорочку.

Сиэль беспокойно ворочался во сне и жалобно постанывал, постоянно сминая побелевшими от напряжения пальцами подол ночной рубашки, из-под которой соблазнительно выглядывали стройные ноги. Он что-то бормотал и пытался от кого-то отстраниться. Себастиан с улыбкой наблюдал за ним, приподнявшись на локте и сдвинув на затылок ночной колпак.
- Себааа-стиан... - тихо проскулил Фантомхайф и, перевернувшись на другой бок, замер, уткнувшись носом в ключицу своему возлюбленному демону, - больше не буду...
Михаэлис чуть наклонил голову, напрягая слух, в попытке разобрать лепет Хозяина.
- В беде всегда тебя слушать, - наконец, ему удалось составить разбитую на слова и слоги фразу. Себастиан улыбнулся и мягко коснулся губами виска мальчика.
- Конечно, будешь, - еле слышно протянул мужчина, - теперь же ты знаешь, что бывает, если не слушать своего Дворецкого...
Сиэль как-то по-особенному протяжно и жалобно вздохнул, видимо подтверждая, что да, теперь знает, и затих. А спустя некоторое время, его лицо озарила тихая радостная улыбка. Ночной кошмар закончился, сменившись тихим привычным счастьем.

@темы: слеш/яой, гет/эччи, KuroShitsuji, PWP, NC-21

---

Вальс

[malmavitta]

Название: Вальс
Автор: avinte
Ориджинал, слэш
Жанр: angst, странный humor
Рейтинг: NC-17
Размер: мини
Саммари: Кловис работает копирайтером, у него есть адвокат и высокий болевой порог
Предупреждение: добровольное насилие, кровь

Будто все здесь ошибка
И сердце ждет искры иной
Потому-то молчит и молчит
Небо над головой

Я лежу на спине и смотрю в потолок. Если смотреть достаточно долго, кажется, что он очень далеко. И движется все дальше, вверх. Или, наоборот, падает – бесконечно долго.
Я не чувствую рук. Сначала было просто легкое неудобство – тянущая ломота от локтей до запястий, и я еще шевелил пальцами, пытался приподняться, чтобы не висеть на руках. Потом кожу стало покалывать – много крошечных иголочек, почти не больно, совсем не так больно, как когда в сосок втыкают, например, иглу от шприца, но все же неприятно. А потом стало больно по-настоящему. Теперь… уже не так. Только тупая пустота, которую иногда пронзает тугая и короткая волна – уже не как игла, а как спица.
Мне точно известно, что вытащить руки из этих наручников нельзя. Но я все равно каждый раз пытаюсь – когда дохожу до определенной точки. Сдираю кожу, до искр в глазах давлю на самое широкое место – сустав большого пальца. Он не пролезает. Никогда.
А потом мне делается все равно. Как будто я себя отпускаю на волю. И смотрю на себя со стороны – вот он, идиот с цыплячьими ребрами и прилипшими ко лбу волосами, корчится на кровати, и кисти рук у него посинели.
И тут потолок меня придавливает.

…Все начинается в день, когда на Нью-Хелл падает дождь. Как будто в небе что-то распахивается, или, может быть, рвется, не выдержав тяжести скопившейся за облаками влаги. Растянутый барабанной кожей пластиковый пакет. Или, вот еще аналогия из опыта – в прозрачность истончившаяся от натяжения латексная салфетка.
Я быстро иду по улице, закрываясь газетой, которая уже почти превратилась в бумажную кашу. В ботинках хлюпает и холодит. Они стоят чуть дешевле человеческой почки. Мне их купил один плохой человек. Я знаю, что буду проклят, пока позволяю плохим людям покупать себе ботинки, но ничего не могу с этим поделать. Не знаю, в чем тут секрет – в моей любви к дизайнерским ботинкам, или к плохим людям.
Я влетаю в уличную стеклянную будку – из тех, где стоят панели для оплаты услуг и несколько торговых автоматов. Роняю газету в мусорное ведро и лезу в карман за сигаретами. В глазах у меня все еще дождь, и я не сразу замечаю, что в будке я не один. Мужчина в дорогом длинном плаще стоит, облокотившись на автомат с запаянными в пластик китайскими обедами и упаковками роллов, и смотрит на меня. Влажная черная прядь падает ему на лоб, пересекает глаз.
Очевидно, мое нездоровье написано у меня на лбу. Я просто не могу бороться с собой. Я обреченно смотрю на стеклянную стену, но не вижу ничего, кроме близких капель дождя, кроме слюдяных струй. Улицы из-за них не разглядеть.
Мы отрезаны от мира, и он говорит:
- Привет. Я Рой.

Полчаса спустя я уже отсасываю ему в машине. Он откидывается на подголовник, одна красивая рука неподвижно лежит на руле, вторая вцепляется в мои волосы. И сжимает их – все сильнее и сильнее. Скоро мне делается по-настоящему больно, и я сладко всхлипываю, а он увеличивает нажим. С меня как будто снимают скальп, а глаза влажнеют.
Время от времени включаются дворники – едут по стеклу, вычерчивая два круглых крыла. Краем глаза я вижу сквозь дождь, как мимо проезжает другая машина, и проплывают два ярких пятна зонтиков. Кажется, две женщины – бегут, стуча каблучками, в сторону накрытой стеклянным куполом пешеходной улицы.
- Не отвлекайся, – говорит Рой, и сжимает мои волосы так, что я всхлипываю, давлюсь и отдергиваю голову.
И тут он бьет меня по щеке – не слишком больно, но щека вспыхивает, и я широко распахиваю глаза, всматриваясь, всматриваясь в его лицо. А потом снова наклоняюсь.
Позже он сломает мне палец, сделает из меня подушечку для иголок и будет запихивать в меня разные предметы. Но в наших отношениях так и не появляется ничего, более яркого, чем та секунда, когда он ударил меня в первый раз.
Рано или поздно, все к этому приходят. Наверное, во мне есть что-то, что заставляет их так делать. Наверное, я слишком жду этого. Наверное, я действительно в этом нуждаюсь.
А иначе… только бы они меня и видели, эти типы в плащах и с перегруженными тюнингом машинами.

Он живет рядом с Сити – это самый большой бизнес-район Нью-Хелла, и по ночам он не менее оживлен, чем днем. У нас над головами мелькают рекламные ролики со стен небоскребов – гигантские буквы, мелькающие образы, цветные тени на соседних зданиях. Мелькают похожие на желтых жучков такси. Мы поднимаемся в стеклянном лифте по прозрачной шахте, и Рой вдавливает меня в стенку. Я думаю, что кто-нибудь обязательно увидит, как мы здесь обжимаемся, и эта мысль меня вдохновляет.
Здесь дорогие квартиры, я знаю это точно, потому что достаточно плотно вовлечен в процесс потребления материальных благ. Можно сказать, я сам продуцирую эти блага – вернее, продуцирую потребность в них.
В одном из офисов стоэтажного бизнес-центра такие люди, как Рой, придумывают дизайн объектов (в его случае – электронных устройств, но есть и сотня прочих случаев), а в другом такие люди, как я, придумывают для этих предметов рекламные кампании.
То есть, не именно для этих. Но не важно. Общий принцип примерно такой.
И, конечно, в Сити есть еще десятки офисов, где люди заняты примерно тем же самым. И всем им успешность не позволяет слишком долго фиксироваться на собственном одиночестве.
А потом я покупаю на заработанные деньги какое-нибудь электронное устройство, увиденное в рекламе.
Если вертикально поставить три анальных вибратора с эффектом вращения и включить их, то получится, как будто они танцуют. Им можно включить Bauhaus или вальс Шуберта, и они будут кружиться, кружиться на фоне пересеченного вспышками реклам вечернего города.

Здесь просторно и высоко, и у меня начинается агорафобия. У Роя очень большая квартира, и я радуюсь, что мне не нужно с ним жить. Я бы здесь заблудился.
Из панорамного окна в гостиной открывается очень хороший вид на Сити. Зато совсем рядом проходит виадук – ажурная сеть на высоких опорах, огражденная прозрачными звукоизоляционными панелями. И, хотя поезд почти не слышно, иногда я нервничаю, когда тот врывается в поле зрения где-то на заднем плане.
Я лежу на черном диване и мне больно. На этом диване мне больно почти всегда. Иначе, наверное, я бы сюда и не приходил.
У меня на груди, на плечах, на боках краснеют полосы – вспухшие, выпуклые на ощупь следы. Кожа на них сделалась очень чувствительной. Каждое легкое касание вызывает стон. Рой дотрагивается до них кончиками пальцев, потом кладет руки мне на грудь. Мне кажется, что его ладони обжигают, и я пытаюсь как-то вывернуться, освободиться, но у меня ничего не получается.
Другой рукой он сильно сжимает мой член, и я вздрагиваю. А потом еще раз. Вздрагиваю ему навстречу. Он смотрит прямо мне в глаза, и мне делается очень страшно. Этот страх носит совершенно иррациональный характер и заставляет меня сладко задерживать дыхание.
Рой говорит шепотом: да, мой хороший. Он говорит: мой мальчик. От этого у меня бегут мурашки по затылку и, кажется, шевелятся волосы.
Я почему-то плачу – рыдаю, как девчонка. Я плохо умею плакать и делаю это неумело. Но и не плакать я тоже не могу. Как будто его слова разрушили какие-то плотины. У меня дрожат губы, и капает с кончика носа. Слезы затекают между растрескавшимися губами, я облизываю их и чувствую соленую горечь.

- Кричи, - говорит Рой. – Давай, кричи.
Я мотаю головой. Не то, чтобы мне было трудно сделать это для него, просто хочется орать тогда, когда я действительно не могу больше терпеть.
Он принимает мой отказ за вызов и резко проворачивает во мне руку – четыре пальца, а весь кулак не входит. Да-да, сустав большого пальца. Если добавить смазки и постараться, можно было бы попробовать втиснуть кисть целиком, но спасибо Рою за то, что он этого не делает.
Я так и говорю:
- Спасибо, Рой.
Он наклоняется, и я вижу его лицо – сосредоточенное, черная челка закрывает глаз. Он смотрит на меня очень пристально, пока двигает рукой, а я начинаю издавать невнятные хрипящие звуки.
Рой явно очень доволен. Счастлив от ощущения власти. Он даже закуривает короткую черную сигарку и выпускает дым в сторону моего лица. Удовлетворенно слушает кашель.
Я думаю: а может ли быть так, что я правда его не контролирую?
Я думаю: мне не стоит так много пить, это вредно и лишает мои свидетельства убедительности.
Я думаю: если вдруг Рой сделает что-то, что мне действительно не понравится, я позову своего адвоката.
А после он вытаскивает из моей задницы руку, и я слышу, как там хлюпает, а он, все еще держа сигару на отлете, входит в меня сам. На живот мне падает пепел с крошечными угольками, и я дергаюсь. И тогда Рой тушит сигару о мое плечо, с моих губ срывается болезненное шипение, и я хочу уже заорать, что это нечестно, что мы так не договаривались, что, наверное, у меня останется рубец, – но он отбрасывает окурок и вставляет пальцы мне в рот. А потом начинает очень быстро, с силой насаживать меня на себя.
Я понимаю, что теперь мне точно хочется покричать – кажется, именно от осознания этого я кончаю. Это продолжается как-то непропорционально долго, одна судорога идет за другой, я сжимаю руки в кулаки и выгибаю стопы, сперма выплескивается медленными толчками, и мне уже почти что плохо. Я с силой прикусываю пальцы Роя.
- Ай! – он выдергивает их у меня изо рта, – Ты рехнулся? – он замахивается, но у меня нет сил даже зажмуриться.
Он рассматривает следы от укуса.
Я чувствую, как у меня внутри теряет твердость его член.

…Потолок медленно поднимается.
Далекое легкое шипение – это поезд проносится по виадуку, разрезая ночь.
Я прихожу в себя, когда мои руки уже освобождены. Они медленно отходят, и снова начинает страшно колоть, но это сейчас не самая большая моя проблема. Потому что Рой рывком подтаскивает меня к краю кровати и раздвигает мне колени.
- Мне больно, – тихо говорю я.
- Я знаю, – легко кивает он. – Конечно, тебе больно.
- Тогда, может быть… – я пытаюсь извернуться, у меня страшно болят руки, а все тело – как чужое. Я совершенно не возбужден сейчас, хотя я знаю, что если он в самом деле начет сейчас меня трахать, эффект скорее всего последует. И это хуже всего.
- Нет, – он сильно сжимает, разводя в стороны, мои ноги.
Мне между ягодиц упирается твердое и горячее, а главное – сухое. И тут мне делается еще больнее. Я даже на какое-то время забываю о посиневших руках.
- Рой! Хотя бы… смажь там. Пожалуйста.
- Нет, – ему явно очень нравится говорить это «нет». У него и правда хорошо получается.
Но все же сейчас мне слишком больно. В конце концов, он просто туда не войдет сейчас. Мы не виделись несколько дней, и сам я за эти дни ничего такого не делал. И к тому же я совершенно не могу расслабиться.
Рой мог бы проявить хотя бы немного сочувствия. Хотя бы не портить себе игру. Потому что мне сейчас просто нельзя, просто физически невозможно вставить, ничего не испортив и не порвав…
Последнее осознание настигает меня в ту же секунду, что и совершенно запредельная вспышка боли. Так он не поступал со мной еще ни разу.
Рой просто въезжает в меня на полную длину, никак не сдерживаясь и вкладывая в это движение всю силу. У меня вспыхивает что-то в глазах. Болит даже не растянутое, саднящее отверстие – болит спина, и крестец, и позвоночник, не говоря уже об отвратительном ощущении где-то в кишечнике.
Рой отодвигается, медленно выходя, но я знаю, что он просто копит силы.
Я скребу пальцами по одеялу и надеюсь, очень надеюсь, что он не начнет двигаться дальше прямо сейчас.
Хотя и знаю, что начнет.
- Я тебя порвал, – удовлетворенно говорит он, хотя я и так подозреваю, что без этого не обошлось, – Подожди… – его голос меняется, делается не таким низким и медленным, и я напрягаюсь, потому что эти интонации мне не знакомы, – Что за черт?..
Он выходит из меня, и это отзывается новой вспышкой боли.
- Это не твоя…– произносит он, – Кловис, у меня кровь!

Я с трудом сажусь на кровати. Рой держит в руке свой член, с которого в самом деле капают красные капельки. Первая, очевидно, осталась во мне, вторая упала на кровать между моих коленок, а третья вот-вот сорвется вниз.
- Я порвал уздечку, – быстро говорит Рой, и я вижу, как он бледнеет.
Несмотря на то, что внутренности пронзает болью, я тянусь за салфетками, вытаскиваю одну из картонной коробки и придвигаюсь к Рою.
- Что ты делаешь? – он смотрит на меня настороженно.
- Не знаю, – я пожимаю плечами. – Хочу, чтобы ты хотя бы не испачкал ковер.
- Может быть нужно, ну… сходить к врачу? – он смотрит на меня расширившимися глазами, и это выражение тоже кажется непривычным.
Я пытаюсь промокнуть кровь салфеткой, но он вздрагивает, как от удара током.
- Это ведь не так уж и больно, – утешительно говорю я.
Он смотрит на меня как на умалишенного: как это, не больно?
И я очень ясно понимаю, что у нас с ним разный болевой порог. Но это еще не все.
Я согласен смириться с тем, что являю собой личность патологическую. Ставить меня в пример – плохая идея. Но дело даже не в боли. Дело в том, что в глазах у Роя плещется испуг.
Ничего ироничнее я просто не могу себе представить. Добро пожаловать в мой мир боли и страдания – так в таких случаях говорится?
Мы бесконечно ясно ощущаем границы своих тел. И для таких людей, как Рой, это особенно очевидно. Другой – там, где не больно. А там, где болит, начинаюсь я сам.
Я – там, где разрыв, любое нарушение целостности, расходящиеся края и саднящая кожа оказываются бесконечно близкими. Там, где рождается ноющее чувство острой животной жалости к себе, к собственному искалеченному, бедному, бесконечно родному телу. Там, где открытая рана пугает не столько болезненными ощущениями, сколько этим внезапным ощущением вспыхнувшей пустоты, отсутствием привычного натяжения кожи. Когда страшно тронуть, страшно прикоснуться к разошедшимися ровным краям, которые набухли густым и алым, и если коснуться – блестящая капля разбежится ручьями.
И сейчас я желаю только о том, что он не может вкусить этого всего в полной мере. Что у него только одна, маленькая, в сущности, ранка. Но он сейчас весь в этом ощущении. Я чувствую, как ему неприятно. Но главное – как страшно. Видеть свою кровь. Не чужую. А свою, такую собственную, такую теплую кровь.
И я начинаю смеяться. Я знаю, что этим я обрекаю себя на что-то ужасное. Например, на одиночество.
Но я не могу остановиться. Я роняю окровавленную салфетку и закрываю лицо руками. У меня болит под ребрами, а из глаз текут слезы. Мне уже совсем не весело, но я все не успокаиваюсь.
В этот смех уходит все, с чем я жил это время.
Я просто не могу остановиться.

Рой приходит ко мне через две недели.
На нем больше нет плаща, он в черной куртке с высоким воротом, руки глубоко в карманах. В куртке он кажется моложе.
Прислонившись плечом к шахте лифта, Рой смотрит на меня:
- Можно?
- Конечно, зачем ты спрашиваешь, – я распахиваю дверь пошире и отступаю в глубину квартиры.
Когда он допивает второй бокал вина, я спрашиваю, зажила ли уже его уздечка.
- Ну да, – Рой дергает плечом, – Хочешь посмотреть?
Я хочу.
Там правда почти все зажило – осталась только тонкая полоска. Кривоватый росчерк у самой головки. Когда я провожу по нему языком, Рой рефлекторно отстраняется.
Я смотрю мрачно – когда он втыкал в меня иголки, я не дергался. Рою не нравится мой взгляд, поэтому он бьет меня. Бьет не очень сильно, но долго. Я обмякаю, сползаю с кровати на пол, валюсь, как плюшевая игрушка. Мне как-то особенно тоскливо.
Рой опускает занесенную руку и садится на пол рядом со мной.
Мы сидим молча, прислонившись к кровати, и чуть касаемся плечами друг друга.
- А мы не можем без этого? – спрашиваю я.
- Как?
- Как-нибудь не так. Обычно, знаешь. Как все.
В результате в первый раз за историю наших отношений у него не встает, как следует. Это удивляет нас обоих, но является, в общем-то, закономерным итогом произошедшего.
Рой кладет голову мне на колени и замирает. Он не стремится ничего мне сломать. И он не уходит.
Я перебираю его волосы.
- И что мы теперь будем делать? – спрашивает он обреченно.
- Хочешь, я покажу тебе, как вибратор танцует вальс?

@темы: слеш/яой, ориджинал, NC-17, BDSM

---

С наступающим!

[Masakaki]

Дорогие подельники сообщники!

Мы сделали несколько новых аватаров для этого проекта на следующий год, но решить какой же именно займет почетное место лица нашего с вами сообщества так и не смогли, по этому мы предлагаем голосование - сделайте выбор сами! )))



Испуганный заяц:



Обдолбанный Серый заяц:



Героиновый Довольный заяц:





Выбор за Вами, ждем вашего решения!

Всегда ваши Raksha Satana, Satu Vesimies, Долина вечных снов...., Ласковый котеночек и Тупой ёж.

Вопрос: Так кто же из них?

1. Испуганный		5	(5.56%)
2. Серый		20	(22.22%)
3. Довольный		65	(72.22%)
Всего:		90

@настроение: Предпраздничная паника

@темы: организационные вопросы, вопросы, Голосования, поздравления, модераторское, объявления

---

зарисовка Kuroshitsuji

[marquis Claude Faustus]

Небольшая зарисовка на арт

Автор:  .claude faustus
Фандом: Kuroshitsuji II
Название: Смущающийся Дворецкий
Пэйринг: Себастьян/Клод (даешь Клода в уке!)
Рэйтинг: NC-17
Жанр: slash, pwp
Размер: зарисовка
Предупреждение: OOC (жуткий такой, дремучий), AU, ваще никакого сюжета
Дисклаймер: персонажи - Яно Тобоса, трава и фантазия - мне
Размещение: с разрешением - пожалуйста, без разрешения - столовым серебром в ухо!
Статус: завершен
Саммари: как один идеальный дворецкий смущает другого идеального дворецкого
От автора: на зарисовку вдохновил этот арт

Читать дальше

- Что Вы делаете, господин Себастьян? - Клод лежал на широкой постели и смотрел на второго демона из-под непослушной челки.
- Как что? - Михаэлис хитро улыбнулся и провел рукой в белой перчатке по стройному бедру Фаустуса, - Подготавливаю Вас, господин Клод. И, может быть, раз мы спим вместе, отбросим все эти формальности и оставим их нашим господам?
Клод лежал на животе, в одной рубашке, полы которой были задраны до поясницы, открывая взору упругие ягодицы. Себастьян провел кончиками пальцев по расщелине между гладких половинок, заставив тем самым вздрогнуть лежащего перед ним мужчину. Довольный такой реакцией, красноглазый демон слегка, в знак одобрения, шлепнул Клода по попке. Щеки дворецкого семьи Транси заалели, а тонкие длинные пальцы крепче вцепились в шелк простыней.
- Прекрати делать такие пошлые вещи, - Фаустус зарылся от смущения лицом в подушку и заерзал на кровати, - Ты ставишь меня в неловкое положение.
- Ооо-оо, - сладко протянул Себастьян, - В неловкое положение я тебя еще не ставил. Но поставлю обязательно, - последнюю фразу он прошептал Клоду на ухо, соблазнительно и возбуждающе. Он снял перчатку и, приставив два пальца с черными длинными ногтями к губам Фаустуса, добавил:
- Оближи...
Повинуясь какому-то неизвестному чувству, Клод разомкнул губы и вобрал в свой рот тонкие пальчики.
- Вот так, - продолжал шептать Себастьян, - не смущайся и работай активней языком.
Почему он его слушается, желтоглазый демон не знал. Он просто продолжал смачивать пальцы слюной, обводя каждый языком. Их взгляды встретились и Михаэлис не без удовольствия наблюдал, как мутнеют глаза его недавнего соперника, как щеки покрываются более ярким стыдливым румянцем.
Вытащив пальцы из горячего и такого непристойного рта, Себастьян приставил их к сжатой упругой дырочке, слегка надавливая, чуть-чуть проникая. Клод инстинктивно дернулся и попытался уйти от проникновения, но вторая рука дворецкого Фантомхайвов по-хозяйски властно легла на его талию, слегка сдавливая:
- Не дергайся. Скоро будет приятно.
Клод повернул к нему лицо и посмотрел в полные похоти алые сверкающие глаза. Рубашка сползла и теперь оголяло красивое бледное плечо. На мгновение Себастьяну показалось, что ему хочется одним рывком порвать этот ненужный уже предмет одежды и таким же рывком войти в это податливое разгоряченное тело. Но когда еще увидишь неприступного Клода Фаустуса таким мягким и покорным?! Поэтому Михаэлис продолжил методично растягивать любовника, проникая в его тело миллиметр за миллиметром, сгибая и разгибая пальцы, заставляя того рефлекторно сжимать сфинктер, но при этом едва слышно стонать от удовольствия.
- Себастья.. Ах! - пальцы внутри него задели чувствительную точку. Клод выгнул спину, словно кошка, жадно хватая ртом воздух. Напряжение внизу живота становилось все невыносимей. Фаустус отпустил, наконец-то, простыню, в которую он так вцепился и потянулся было к своему стоящему и ждущему разрядки члену, как сильная ладонь перехватила запястье и завела руку за спину:
- Нет-нет, так дело не пойдет. Ты же не хочешь, чтобы все закончилось, не успев начаться, верно?
- Пожа.. луй.. ста... - пересохшие губы не слушались, вместо слов из-зо рта вырывались лишь хриплые рваные звуки.
- Ммм? - Себастьян продолжал свою медленную пытку. Ему нравилось, когда Клод, такой беззащитный, такой покорный, умолял его.
- Прошу... Войди уже в меня... - Фаустус заерзал попкой, давая понять, что он уже готов.
- Как скажешь, - эти слова Михаэлис выдохнул в ухо Клоду и одним глубоким толчком вошел в желанное и горячее тело. Громкий стон наслаждения и удовольствия эхом отозвался от стен спальни и отразился звоном в ушах обоих демонов. Не давая любовнику передышки, Михаэлис рваными толчками двигался внутри желтоглазого мужчины, вырывая своими движениями громкие стоны. Иногда, чтобы подразнить дворецкого Транси, он полностью выходил из него и проводил кончиком головки члена по расщелине между ягодиц, вверх-вниз. Клод, жалобно закусывая нижнюю губу, пытался насадиться на горячую плоть. Один раз Себастьян все-таки проигнорировал эту немую мольбу и решил посмотреть, что же будет делать второй демон. Фаустус, увидев, что «сладкое» ему пока не дадут, встал на четвереньки и, облизав два пальца, стал ритмично проникать ими в свое уже растянутое отверстие, стремясь доставить себе как можно больше удовольствия. Второй рукой он яростно двигал по всей длине своего члена, иногда замедляя темп и поглаживая большим пальце рубиновую головку, размазывая выступающую смазку на самом кончике. Себастьяну такой расклад явно пришелся не по душе и, убрав руку любовника от его же ануса, он, с размаху войдя в Клода, стал яростно трахать распластавшегося под ним демона. Стоны удовольствия были музыкой для его ушей. Фаустус активно подмахивал ему в такт движениям, касаясь ягодицами паха Михаэлиса так, что Себастьян не сдержался и несколько раз отвесил ему пару несильных шлепков по упругой бледной коже.
Они кончили почти одновременно, заглушая протяжный стон поцелуем. Тяжело дыша, демоны рухнули на кровать и пролежали на холодных простынях, сжимая друг друга в объятиях, пару минут. Затем, Михаэлис приподнялся на локтях и зачарованно наблюдал, как по бедрам Клода стекает его сперма. Возбуждение снова накрыло с головой и, посмотрев на любовника, он спросил:
- Когда возвращается твой господин?
- Где-то через два часа, не раньше. А что? - Клод тоже приподнялся и слегка удивленно посмотрел на Себастьяна. Тот лишь хитро улыбнулся и сказал:
- Значит, у нас еще есть время.

@темы: слеш/яой, KuroShitsuji, Себастьян/Клод, NC-17

---

Тайны мадридского двора, мини, НЦ, БДСМ

[Youku Toshiku]

Название – "Тайны Мадридского двора"
Автор - Youku Toshiku
Бета - juo_M
Фэндом – ориджинал
Пейринг – ОМП/ОМП… ОМП/ОМП/ОМП
Жанр – слэш; намек на гет в начале *не пугайтесь*
Рейтинг – NC-17 *порно*
Размер - мини
Размещение - спросите разрешения, не забудьте шапку и дайте ссылку на комменты
Состояние - закончен
Саммари - Испания, средние века. «О, времена! О, нравы!»… кхм… И еще – зависть, это грех!
Предупреждение- 1. Автор очень не хотел копаться в матчасти, поэтому сами придумайте, какие именно король Испании и его кузен))) 2. Грубо, местами нецензурно, очень откровенно, с намеками на БДСМ.

«Тайны мадридского двора».

Во всем была виновата Лаура. Эта шлюха умудрялась отдаваться с такой страстью, смела получать от своей работы такое искреннее удовольствие, что ей просто невозможно было не позавидовать. И Рауль однажды поймал себя на мысли, что завидует: тому, как красавица цыганка выгибалась в его руках, сама насаживалась на его немаленький член; как начинала дрожать, если он задевал внутри нее какое-то потайное местечко; как гортанно стонала и закатывала глаза, вскрикивала и требовала, чтобы он брал ее глубже, грубее…
Рауль нервно облизнул губы, почувствовав, как потяжелело внизу живота. Ад и дьяволы! Он же не более получаса назад кончил в эту девку, а сейчас уже готов продолжить?! С некоторых пор порочная близость с лучшей шлюхой «Мадридского двора» не давала капитану дворцовой стражи полного удовлетворения, напротив – она словно еще больше разжигала в нем похоть и желание, мешая спать ночами и отвлекая от воинской службы. Что-то было не так, что-то оставалось неподвластным его пониманию, ускользало от него, не давалось в его руки. Ему – несравненному Раулю де Валиенту, прозванному «эль пенденчиеро» – «драчун, забияка», за то, что никогда не отступал от намеченной цели и всегда получал желаемое всеми возможными способами!
Рауль снова и снова прокручивал в голове их последние «свидания» – он предпочитал пользоваться услугами именно Лауры, так как из всех перепробованных девочек «Двора» она оказалась самой страстной и ненасытной и охотно терпела его грубости. Да, Рауль любил быть грубым. Ему нравилось не «заниматься любовью», а брать, иметь, вытрахивать из своих «жертв» все силы, он получал наивысшее удовольствие, видя, как девушка под ним бьется в экстазе, уже не разбирая, больно ей или хорошо, умоляя не останавливаться и чуть не теряя сознание от его последних толчков. Это тешило самолюбие бравого капитана, давало то желанное удовлетворение – не только физическое, но и моральное. Единственное, что вызывало у него досаду, это жалобы на грубость, слезы, демонстративное нытье про жестокость, которым девушки награждали своего горячего любовника после секса, надеясь выбить из него на несколько монет больше. Потому Лаура была поистине идеальна. Она никогда не жаловалась, и даже когда хрипло выдыхала искусанными губами: «Ты…чуть не убил меня…мой капитан» – в ее голосе было восхищение, а не упрек. Ей нравилось то, что с ней делал Рауль, иногда ей даже было мало, и она осыпала его насмешками, вынуждая быть грубее, оставлять на смуглой коже синяки, браться за ремень, трепать ее за волосы. И это сбивало Рауля с толку.
Все существо горделивого испанца желало покорить и эту женщину, «взять» и эту «цитадель», заставить ее умолять, признать его власть, показать свое поражение. Но их отношения скорее напоминали соперничество – кто кого заставит первым упасть обессиленным на кровать в следующий раз. И Лаура всегда выглядела более счастливой. Рауль не помнил, когда он впервые почувствовал зависть. Да, ему было великолепно: тело окатывало одной за другой горячими волнами, член пульсировал и все больше наливался кровью с каждым толчком, мышцы приятно ныли, а оргазм привычно опустошал. Но, черт побери, он видел, НАСКОЛЬКО ярче ощущения Лауры. Кончая, цыганка буквально растворялась в наслаждении, казалось, она теряет себя, не понимает, что именно выкрикивает, не замечает, что царапает спину клиента, вцепляется ему в волосы в попытке вжаться в него еще теснее, почувствовать его ЕЩЕ глубже. «Неужели, это ТАК отличается?! И чувствовать мой член внутри – ТАК приятно?» От этих мыслей Рауль терял сон и аппетит, он не мог смириться, что кто-то так просто получает удовольствие, не подвластное ему.
«Я всегда беру то, что хочу! Я найду способ испытать такое же наслаждение!»
Рауль удвоил жестокость. Перестав вообще думать об удобстве партнерши, он пытался найти то, от чего его тело будет так же дрожать и выгибаться, а эмоции затмят разум. В очередной раз наблюдая, как Лаура извивается и почти воет от наслаждения, пытаясь одновременно насадиться на него глубже и увернуться от тонкой кожаной плети, Рауль решил, что все дело в боли. Но вонзенные себе в бедра ногти во время следующего безумного секса лишь ускорили разрядку, почти не повлияв на силу удовольствия. Эксперименты с позами и темпом также не принесли желаемого результата. В конце концов Рауль смирился, решив, что дело, вероятно, в самой природе – мужчине свойственно быть более сдержанным, а женщине – более эмоциональной. Жаль, но ничего не поделаешь…
«Эль патио де Мадрид» по праву считался лучшим публичным домом в королевской столице, он предоставлял своим посетителям выбрать удовольствие на любой вкус, даже самый извращенный. Постоянные клиенты этого заведения знали, что по первому требованию им предоставят совсем юную двенадцатилетнюю девочку, у которой еще волосы между ног не начали расти, или степенную матрону, способную задавить своим бюстом какого-нибудь слишком щуплого воина. Смуглые и белокожие, с разным цветом волос, высокие и маленькие, умелые и невинные – ассортимент «Мадридского двора» вызывал уважение. Поэтому никого не удивляло, что наравне с многочисленными полуголыми девицами гостей встречали миловидные и не совсем одетые юноши, готовые обслужить господ не хуже своих товарок. Мужская любовь жестоко осуждалась католической церковью, но ей не брезговал, по слухам, и сам испанский король. Но все же, подобное было на любителя, и тот же Рауль никогда даже в мечтах не мог представить себя с мужчиной. Зачем, если под рукой всегда найдется полная упругая грудь, мягкая задница и податливая нежная плоть, которую так приятно пронзать своим налитым членом?..
В тот раз Рауль, едва скинув с себя загнанную до испарины Лауру, почувствовал необходимость прогуляться на свежий воздух, кажется, он перебрал с вином, черт бы побрал этого Педро, раскрутившего всех на глупое пари. Не посчитав нужным толком одеться – не на прием собрался – Рауль, пошатываясь, брел по коридору, предвкушая, как ночная прохлада коснется разгоряченного тела, едва прикрытого наспех накинутой на плечи батистовой рубашкой…
Глухой мужской стон из-за плохо закрытой ближайшей двери заставил капитана споткнуться и остановиться. Глупо было так реагировать – тут за каждой дверью можно найти стонущего от удовольствия мужчину, но… В этом стоне было что-то… нечто невероятно похотливое и в тоже время жалобное, еле сдерживаемое и умоляющее, что-то такое, от чего на теле Рауля все волоски встали дыбом, а в горле мгновенно пересохло. Сам не зная почему, капитан тихо подошел к двери, из-за которой пробивалась полоска света, и прислонился к стене рядом, больше всего на свете желая… услышать этот стон еще раз…
– Ммм… ааах! – голос был молодой, парню в этой комнате явно было и больно, и сладко, и он не мог контролировать свои эмоции, как… как Лаура?
– Даа, так… ну же, сладкий мальчик, я хочу слышать тебя! Громче! – Рауля охватило такое возбуждение, что ему пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть от внезапной дрожи в коленях.
Второй голос также принадлежал мужчине. Он был глубоким, немного низковатым, а от его повелительных властных интонаций, казалось, накалялся воздух вокруг. Во всяком случае, Раулю отчего-то стало жарко, он даже почувствовал, как по щеке на шею сползает капелька пота.
– Ну же, давай! – нетерпеливый приказ, почти окрик, заставил неведомого юношу громко застонать, затем Рауль услышал его громкое и частое дыхание.
– Ооо… о, господин, прошшуууу… – в этом жарком стоне была мольба, смешанная с желанием, Рауль знал, что означают такие стоны – этот мальчик готов сейчас на любые безумства, лишь бы получить желаемое, лишь бы усилить наслаждение, от которого он сойдет с ума и…
Капитан резко вдохнул и закусил губу. Ослепившая его мысль хлестнула словно пощечина. Как же так? Значит, не только женщина может ТАК терять голову? И дело вовсе не в разной природе? Дело в ощущениях, которые, по-видимому, не доступны для мужчины, если он пытается испытать их обычным способом?!
– О, да! Дааа… умоляю, дааа…Оооо… Да, да, ещеее… – юноша явно уже потерял голову, раз пытался выпрашивать у клиента ласку, вместо того чтобы самому дарить ее.
В чем же тогда тот «необычный» способ?
С трудом сдерживая непонятное волнение, почти не дыша, Рауль осторожно приоткрыл дверь, из-за которой доносились стоны и вскрики, увеличивая полоску света, чтобы не только слышать, но и видеть происходящее в комнате. От представшего его глазам зрелища у капитана перехватило дыхание. На огромной кровати застеленной алыми, как кровь простынями метался хрупкий бледный юноша с золотистыми кудрями до плеч. Его руки и ноги были привязаны крепкими широкими ремнями к резным деревянным столбикам кровати, а между его стройных бедер в небрежной позе сидел высокий темноволосый мужчина – широкоплечий, мускулистый, излучающий уверенную силу и превосходство. От того как он усмехался, чуть жестоко и похотливо одновременно, у Рауля по спине неожиданно побежали мурашки. В другом месте и другой обстановке капитан непременно нашел бы повод вызвать столь явного соперника на дуэль, но здесь и сейчас… будь он проклят, но ему хотелось подчиняться…
Изящный блондин, распятый ремнями, как тушка барана на кухонном столе, несомненно, разделял чувства Рауля: несмотря на то, что он изнывал от возбуждения, о чем говорил его гордо стоящий подрагивающий от напряжения член, юноша позволял себе лишь дрожать и тихо постанывать, кусая губы, ожидая очередной ласки от своего мучителя. Мужчина коротко рассмеялся, увидев такую покорность, и протянул к блондину руку, в которой был зажат кончик пояса его халата, увенчанный большой пушистой кистью. Наклонив голову и не спуская глаз с лица жертвы, клиент принялся щекотать пах своего любовника, особое внимание уделяя впадинкам в основании ног и поджимающимся от возбуждения ягодицам. Юноша шумно выдохнул, прогнулся, пытаясь не то отодвинуться, не то больше подставиться изнуряющей ласке, а когда безжалостная рука перевела кисть на головку его члена, блондин протяжно застонал, его голова заметалась по подушке, пальцы беспомощно сжались в кулаки.
У Рауля так шумело в ушах, что он с трудом различал звуки. Его захватили эмоции этого мальчишки, так же, как захватывала страсть Лауры, но теперь он точно знал, что именно вызывает в нем такое возбуждение… то, что ему до сих пор не было подвластно… от чего можно потерять голову, не важно – мужчина ты или женщина. Подчинение. То, что никогда не испытывал на своей шкуре Рауль де Валиент, да и не мог испытывать – всегда добиваясь всего, что захочет, всегда оказываясь победителем… Черт, неужели в этом секрет?
Рауль продолжал смотреть, с каждой минутой все больше убеждаясь в правоте своих догадок. Он понимал темноволосого мужчину, который получал явное удовольствие, заставляя своего партнера умирать от желания, но он не мог не завидовать искренним эмоциям белокурого ангела, буквально, сходящего с ума от наслаждения. Юноша выгибался, подкидывал бедра, закатывал глаза, кусал губы – он всеми способами пытался показать, как хочет большего, мечтает ощутить на своем члене сильные пальцы, с трудом сдерживается в ожидании разрядки. Клиент с удовольствием рассматривал дрожащее от его ласки покорное тело. Не прекращая щекотать юношу в самых чувствительных местах, он отвязал одну его ногу, заставив согнуть ее в колене и подтянуть к груди, и пальцами второй руки принялся проталкиваться между небольших крепких ягодиц. Каждый стон, каждый вскрик, исторгавшийся из груди мальчишки, вызывал в Рауле волну возбуждения. Черт знает, почему он раньше никогда не интересовался подобным?! Кто же знал, что мужчины могут быть так же непосредственны и страстны и получать от запретной любви такое удовольствие? «Ему действительно ТАК приятно? Оттого, что кто-то трогает его…там?» – мысль казалась одновременно кощунственной и манящей, капитан невольно почувствовал, как его собственный анус поджимается, словно сильные безжалостные пальцы пронзают его, а не сморщенную темную дырочку золотоволосого счастливчика.
Действия клиента становились все активнее: он отвязал и вторую ногу уже непрерывно вскрикивающего юноши, отбросил в сторону халат, обнажив мощную смуглую грудь с темными курчавыми завитками между сосков. Теперь он одновременно ласкал своего партнера и себя, вероятно готовясь взять его, как почему-то подумалось Раулю – взять без всякой нежности. Бравый капитан был захвачен разворачивающейся перед ним сценой настолько, что перестал понимать, где находится, и что ему нужно быть осторожным. Его собственный член ныл от желания, настойчиво натягивая тонкую ткань кое-как надетых штанов, поясница налилась знакомой тяжестью, и когда там, в комнате, темноволосый мужчина одним сильным движением вонзился в податливое тело, вырвав у любовника тонкий надрывный вскрик удовольствия, Рауль, не выдержав, застонал и принялся непослушными пальцами распутывать шнуровку на своих штанах, больше всего на свете желая кончить одновременно с юным «жрецом любви».
– Что за дьявол? – сквозь зубы пробормотал клиент, бросив удивленный взгляд на дверь.
Он нахмурился, рывком вышел из звонко вскрикнувшего белокурого мальчишки и в два шага оказался на пороге комнаты. Рауль даже не успел понять, что произошло: он остервенело двигал взмокшей ладонью по своему пульсирующему от желания члену, прижавшись лбом к дверному косяку, как вдруг чья-то рука схватила его за плечо и втянула в комнату, тут же припечатав к стене.
– Так-так… Какой красавчик! У тебя сегодня было мало работы, и ты решил сам доставить себе удовольствие? – горячее дыхание опалило ухо, тело скрутило жаркой волной от этого голоса, и Рауль с хриплым криком кончил, прижавшись к широкому бедру того самого темноволосого мужчины.
Тот, к слову сказать, оказался выше капитана на голову и старше лет на пять, если не больше. А уж по властности и привычке повелевать незнакомец мог сравниться не только с Раулем, но, пожалуй, и с самим наследным принцем испанского королевского дома. Прежде чем Рауль понял, что его приняли за местного работника – «мальчика для утех» – блондинчик на кровати завозился, завздыхал и издал жалобный стон, напоминая о своем существовании. Клиент жестко усмехнулся и бесцеремонно потащил Рауля к постели.
«Да что он… что он позволяет?! Он решил что я…» – капитан не успел додумать, так как его толкнули на кровать носом вниз и рывком сдернули с ног уже приспущенные штаны.
– Неплохо, весьма неплохо… Не знал, что тут есть такие экземпляры… – довольно пробормотал клиент, поглаживая двумя ладонями обнажившиеся ягодицы Рауля.
В какой момент это произошло, капитан не смог бы сказать, когда он решил скрыть, кем является на самом деле и выдать себя за местного торговца своим телом? Да еще час назад он убил бы любого, кто даже издали намекнул на подобное! Но почувствовав уверенные прикосновение чужих рук к своему телу – впервые ощутив себя во власти другого человека, Рауль вместо того чтобы вскочить и вызвать обидчика на дуэль – как бы глупо это не прозвучало в подобной ситуации – лишь вцепился в простынь пальцами и даже зубами, дурея от предвкушения чего-то ранее неизведанного.
– Ну что ж, думаю, никто здесь не против, если мы продолжим вечер втроем? – спросил клиент, снова усмехаясь, и звонко шлепнул Рауля по голому заду. – Ты испортил мне штаны, между прочим, а также прервал в весьма интересный момент. Небольшое наказание ты уже заслужил, о дальнейшем я подумаю позже. Пока что лежи тихо и не доставляй мне больше беспокойства.
Мужчина легко подтащил капитана ближе к себе и пристроил рядом с изнывающим светловолосым мальчишкой. От мысли, что юноша мог узнать его, Рауль залился краской, но осторожно повернув голову, увидел, что его соседу снова стало совершенно ни до кого бы то ни было. В том, как клиент брал своего любовника, имел, утверждая над ним свою власть, Рауль узнавал себя – та же превосходная грубость и уверенность, что только так он может доставить партнеру максимум удовольствия. От юноши волнами исходило возбуждение, он так искренне отдавался, прикрыв глаза и вскрикивая на каждый мощный толчок, что Рауль с удивлением ощутил, как начинает возбуждаться снова. Щекотливая ситуация, в которую он попал, неожиданным образом только подстегнула его сексуальный голод – куда-то делись обычное самолюбие и превосходство капитана, его желание всегда и во всем быть лучшим, сейчас он чувствовал только одно: необъяснимую тягу к новым ощущениям.
– Ну-ка, повернись, – несмотря на активные движения, которые производила нижняя часть тела клиента, он говорил почти спокойно, только слегка отрывисто.
Так как при этом он ни на миг не прекратил вонзаться в хрупкое тело своего партнера, Рауль подумал, что приказ, вероятно, относился к нему, и не ошибся. Осторожно повернувшись на спину, капитан наткнулся на цепкий оценивающий взгляд темных глаз. Мужчина довольно хмыкнул, дернул ближе к себе жалобно вскрикнувшего блондина, который, воспользовавшись секундной паузой, из последних сил попытался подтянуться выше, вероятно, надеясь таким образом предотвратить особо глубокие вторжения. Протянув руку по направлению к Раулю, клиент за лодыжку подтянул его вплотную к себе, жестом показал, что хочет, чтобы капитан раздвинул ноги, и властно взялся за его полувставший член.
Рауль с трудом удержался, чтобы не взвиться вверх и не завопить – действия клиента нежностью не отличались, но заставив себя подчиниться и по возможности расслабиться, капитан ощутил, как возбуждение начало возрастать в нем с каждой секундой. Он вцепился руками в смятую простынь, невольно прижавшись плечом к покрытому испариной телу блондина – теперь он очень хорошо чувствовал его дрожь, мерные толчки, сотрясающие тело юноши, его хриплое дыхание.
Мужчина необычайно умело управлялся с ними обоими – вскоре перед глазами у Рауля снова поплыли разноцветные круги, а уши заложило словно ватой, и он бы кончил – в третий раз за этот вечер, если бы ему позволили. Но, по-видимому, у его неожиданного «хозяина» были на этот счет другие планы: сжав член капитана у основания, предотвратив тем самым семяизвержение, он затем и вовсе оставил Рауля на некоторое время без внимания, полностью переключившись на изнемогающего от желания блондина. Еще несколько сильных толчков – и юноша кончил, чуть не сорвав голос, и тут же обмяк в сильных руках довольно усмехающегося клиента. Мужчина неторопливо вышел из своего партнера, отвязал его руки, вытер простыней свой член, все еще крепкий и устрашающе подрагивающий, и повернулся к замершему на постели Раулю.
Пожалуй, именно в этот момент капитан вдруг осознал, в какую историю он влип, насколько он заигрался. Хотел ли он в действительности почувствовать себя на месте той же Лауры: быть вытраханным до потери сознания, испытать болезненное наслаждение, заставляющее кричать и метаться в попытке освободиться, зная, что этой свободы он не получит до самого конца? Настолько отдаться другому человеку, чтобы быть готовым вытерпеть любую боль и даже унижение ради сомнительного удовольствия?
«Нет. Пожалуй, нет… Точно – нет! Я помрачился рассудком. Но теперь – все, игры кончились, теперь я должен просто встать и уйти…» – все эти мысли промелькнули в голове всего за пару секунд, но выполнить задуманное Рауль уже не успел. Горячее тяжелое тело, излучающее впечатляющую физическую силу и пока еще неудовлетворенное желание, опустилось сверху, придавив капитана к постели, лишая его возможности двигаться, дышать и соображать.
– Теперь…ты… – жаркое дыхание опалило губы Рауля, и к ним тут же прижался требовательный рот, повергая незадачливого искателя острых ощущений в настоящий шок.
Рауль вообще не жаловал поцелуи – он считал их проявлением неуместной романтичности и лишней тратой времени, стараясь обойтись парой скупых касаний к губам очередной любовницы. Тем более, он никому не позволял целовать себя – то есть проявлять инициативу. Поцелуй, которым наградил капитана ненасытный клиент «Мадридского двора», был к тому же не столько лаской, сколько утверждением своей власти – грубый, жадный, глубокий, словно целью его было лишить партнера воли к сопротивлению. К слову сказать, сопротивляться у капитана и не получилось бы: увлекшись новыми ощущениями, он проворонил тот момент, когда его ноги оказались безжалостно задранными вверх на широкие плечи клиента, и опомнился, лишь почувствовав резкую режущую боль в заднем проходе, которая неприятной волной прокатилась по всему позвоночнику.
Рауль попытался вскрикнуть, отодвинуться, вырваться, но – увы – ему не удалось ровным счетом ничего. Сдавленный, как в тисках, с руками, прижатыми к кровати над головой, почти лишенный воздуха, от чего уже основательно начинала кружиться голова, он только и мог, что отчаянно мычать, чувствуя, как боль усиливается с каждым неуловимым движением бедер безжалостного любовника. Перед мысленным взором капитана каждый раз взрывался сноп искр, ощущения становились все невыносимее, они охватывали все тело, заставляя его дрожать и напрягаться, мышцы сводило от неудобной позы, а сама ситуация отнюдь не тешила самолюбие всегдашнего победителя. Но, в то же время… дьявол разбери, в чем причина… Рауль чувствовал, что его захватывает нечто неизведанное, подчиняющее, сводящее с ума – что-то такое… что ему хотелось испытать до конца.
Лоб капитана покрылся испариной, на глазах выступили непроизвольные слезы. Он даже не сразу понял, когда прекратился поцелуй – только судорожно пытался вдохнуть открытым ртом больше воздуха, пока между его опухших губ не толкнулись два солоноватых пальца. И он принялся посасывать их с завидным рвением, словно занимался этим всю свою жизнь. Затекшие руки тоже не сразу ощутили, что их больше ничто не держит, вот только теперь у Рауля и в мыслях не возникло использовать их, чтобы оттолкнуть насильника, попытаться обрести свободу.
Он весь сосредоточился на необычных ощущениях в своем теле, стараясь понять – что же в действительности испытывает? Привыкший к физической боли на боевых учениях и в многочисленных пьяных драках и дуэлях, Рауль не мог сказать, что эта новая боль хуже, чем все, испытанное им за свою двадцатипятилетнюю жизнь. Но эта боль была необычна… она разливалась по всему телу, она рождала желание выгибаться, извиваться, стонать, двигаться самому – лишь бы быстрее освободиться от нее… или продлить как можно дольше? Раулю было жарко и трудно дышать, мышцы дрожали от напряжения и ныли от непонятного томления, внутренности жгло, но вместе с тем, с каждым толчком по позвоночнику прокатывалась сладкая волна, заставляющая капитана глухо стонать и зажмуриваться.
Тем временем, юный золотоволосый ангел, тихонько лежащий на краю кровати, вполне пришел в себя и теперь с восхищением наблюдал за разворачивающимся любовным действом. Рауль готов был поклясться, что никогда ранее не видел лица блондина, и искренне надеялся, что никогда больше и не увидит – о его сегодняшнем приключении не должен был узнать никто. И все же, капитан инстинктивно отворачивался от юноши, не давая ему возможности запомнить в подробностях черты своего лица. Но все старания оказались тщетны: словно прочитав его мысли, клиент поманил блондина и приказал ему заняться делом.
Теперь Рауль оказался между двух огней: он слишком ярко ощущал изнуряющие тесные толчки, опаляющие его внутренности, выкручивающие мышцы и суставы, вызывающие во всем теле томительную дрожь, но в тоже время, к этим острым ощущениям прибавились другие, которые вызывал влажный умелый язычок, вылизывающий его грудь и шею, забирающийся в полуоткрытый стонущий рот, очерчивающий ушную раковину.
Раулю начало казаться, что мир вокруг трещит по швам и рушится, что воздух накаляется до опасной температуры, а потолок и стены комнаты готовы обвалиться и задавить его своими обломками. Все его чувства обострились и вопили о надвигающемся оргазме такой силы, что капитан мог потерять сознание. Но ему было уже все равно. Сердце колотилось о грудную клетку, грозя пробить ее и вырваться на волю, дыхания едва хватало, чтобы насытить обожженную хрипами и вскриками глотку горячим воздухом, Рауль с трудом различал звуки и почти растерял все мысли, кроме, разве что: «О, да… еще… прошу… только…не останавливайся…еще…больше…не могу… дааа… ещеее…» – и только эти понятные ему одному просьбы имели сейчас для него хоть какой-то смысл.
Рауль не знал, сколько продолжалась эта пытка наслаждением и болью, он потерял счет времени, как и представление о реальности. Позабыв о том – кто он на самом деле, и каким странным образом оказался в данной ситуации – в борделе, лежа на спине с задранными ногами, изнывающий от ласк, щедро даримых сразу двумя мужчинами – капитан истово отдавался древним, как этот мир, инстинктам – и был счастлив. Он чуть не переломил себе спину, когда оргазм все же накрыл его измученное тело и сознание, выгнувшись под невообразимым углом, закричав одновременно от удовольствия и боли в вывернутых суставах, с силой насадив упоенно отсасывающего ему блондина на свой, взорвавшийся фонтаном горячей спермы член.
– … были хороши вы оба! Рикардо, налей-ка нам вина, небольшая передышка нам не помешает, – довольный голос клиента постепенно просачивался в затуманенный мозг Рауля, возвращая его в реальность.
Не успел капитан понять причину смутного беспокойства, охватившего его от слова «передышка», как сильные руки перевернули Рауля на живот, одобрительно похлопав по ноющим ягодицам.
– Как ты, малыш? Твоя задница определенно стоит того, чтобы задержаться здесь сегодня подольше! – капитан нервно сглотнул, всей душой желая, чтобы услышанное относилось не к нему, но ласкающая его поясницу ладонь неумолимо говорила об обратном.
Терпкое и крепкое красное вино оказалось как нельзя кстати: Рауль почувствовал, как из мышц уходит напряжение, а в голове все снова блаженно затуманивается. И когда властные пальцы зарылись в его волосы и за затылок притянули к расслабленно лежащему между мощных бедер пока еще мягкому члену, капитан безропотно разомкнул губы, обхватывая ими солоноватую головку, позволяя чужой плоти требовательно толкаться в его рот, доставая до самой глотки.
– Рикардо, подай мне ремень. А ты, малыш, не отвлекайся – я обещал наказать тебя за испорченные штаны и твое непристойное подглядывание, а я всегда держу свое слово…
Свист ремня, обжигающая ягодицы боль – умелые пальцы, ласкающие головку ноющего от возбуждения члена… Все смешалось для Рауля в эту ночь в одну бесконечную пытку – неизведанного доныне наслаждения…
***
Вот уже третью ночь подряд отряд дворцовой стражи под командованием Рауля де Валиента отправляли охранять загадочное полутемное северное крыло, слывшее доселе нежилым. Поговаривали, что герцог – кузен короля – которому принадлежала эта часть дворца, должен был со дня на день вернуться из Франции, где жил уже несколько лет, удерживая обе страны от начала кровопролитной войны.
Привычно расставив своих солдат на все основные посты, капитан де Валиента остался дежурить у главного подъезда и уже приготовился к очередной спокойной ничем не примечательной ночи, как вдруг услышал стук копыт и скрип колес экипажа. Скромная карета, сопровождаемая всего тремя верховыми, въехала во двор, дверца экипажа отворилась…
Рауль подумал, что его воспаленный недавними приключениями мозг решил сыграть с ним дурную шутку. Очертания высокой фигуры, этот жест, которым герцог откинул назад волосы, рука, властно сжавшая эфес шпаги на левом бедре – все было слишком знакомо. Капитан с отчаянием подумал, что мужчина, мучающий его во снах все последние ночи, решил теперь явиться ему наяву, чтобы сломить его гордость окончательно. Это было бы бесславное, но вполне закономерное завершение его падения: сойти с ума от эротических фантазий, в которых он – капитан дворцовой стражи, известный драчун и забияка – подставляет свое тело ласкам другого мужчины, подчиняется всем его прихотям…
– Прикажите приготовить мне спальню и принесите туда красного вина. Вы слышите меня, капитан? – невероятно знакомые насмешливые темные глаза опасно приблизились к побледневшему лицу Рауля, который перестал дышать еще с первых звуков ЭТОГО голоса. – Вы. Сами. Принесете мне вино. В мою спальню.
Герцог отчетливо повторил приказ, а затем мимолетно наклонился ниже, так что губы Рауля поймали его дыхание.
– И поставьте кого-нибудь вместо себя… – чуть слышно добавил кузен короля, обращаясь лишь к ошалевшему капитану дворцовой стражи. – Думаю, я займу вас… разговорами… до самого утра.

@темы: слеш/яой, ориджинал, NC-17

---

[marquis Claude Faustus]

Автор:  .claude faustus
Бета:  osterrein
Фэндом: Kuroshitsuji II
Название: Яд вины
Персонажи: Клод/Себастьян, намеком Себастьян/Сиель
Рэйтинг: NC-17
Жанр: яой, пвп, немного ангста
Предупреждение: OOC, AU, никакой романтики
Дисклаймер: персонажи - Яно Тобоса, трава и фантазия - мне
Размещение: с разрешением - пожалуйста, без разрешения - столовым серебром в ухо!
Статус: закончен
Саммари: развитие событий идет после 10 серии второго сезона: в результате слияния душ Сиель сходит с ума и кончает жизнь самоубийством, Себастьян ищет прощения за допущенную ошибку во Тьме, где его и находит дворецкий семьи Транси.
От автора: автор шипперит Клод/Себа и больше ничего

Яд вины

- Я прыгну, Себастьян! Я прыгну! Посмотри, как я высоко! Если я прыгну, то разобьюсь насмерть! Спаси меня, Себастьян!

Как он мог такое допустить? С тех пор, как юный господин покончил с собой, вечная жизнь демона с ее неограниченными возможностями показалась теперь уже бывшему дворецкому семьи Фантомхайв невыносимой, хуже самой страшной пытки Ада.

Перед ним стоял не Сиэль. Точнее, внешность была его, но душа принадлежала его сопернику - юному графу Алоису Транси: капризные нотки в голосе, следы порочного безумия на детском лице говорили о том, что Сиэля Фантомхайва больше нет. Ханна, будь ты проклята!

Сиэль уже давно стал для Себастьяна смыслом жизни. Хотя, есть жизнь у демона? Дворецкий раньше тоже считал, что демоны лишь существуют за счет редких порочных душ. Но с появлением юного графа все изменилось. Демон уже не представлял себя без этого мальчика, который в свои тринадцать лет пережил столько боли и страданий, сколько не переживает обычный взрослый человек. Но при этом его маленький хозяин всегда выходил победителем, крепко стоя на ногах и опираясь лишь на себя. Себя и Себастьяна.
Сумасшествие. Вот результат слияния двух проклятых душ. Вот удел тех, кто подался соблазнам и заключил сделку с дьяволом ради воплощения в жизнь своих неизменных желаний. Для Сиэля и Алоиса этим желанием была месть. Чувство, ради которого они готовы были убивать. Но ни тот, ни другой не выдержали мощи этого чувства, когда оно слилось воедино и затмило все остальные качества в душе.

Будто пребывая во сне, Себастьян видел, как его маленький граф сорвался с башни с огромным циферблатом, как в руках Ханны появился демонический меч. Боль, пронзившая плечо, ослепила разум, а из горла вырвался лишь хрип в смеси с багровой кровью. Клоду досталось больше: не успев увернуться от атаки горничной, он был сильно ранен, как уловил краем взгляда Михаэлис, в живот и, истекая кровью, упал на землю. Последнее, что услышал Себастьян - это глухой звук разбивающегося о вымощенную камнем дорожку розария.

Тьма. Она была повсюду, она давила со всех сторон, проникала в самые потаенные уголки сознания и разума. Себастьян лежал обнаженный, холодная плоскость морозила бледную кожу, но демон не чувствовал холода. Он не чувствовал ничего, кроме вины. Вины плохого дворецкого, который не защитил своего хозяина. Огромные черные крылья скрывали голую спину и ягодицы, хоть как-то согревая их обладателя. Но Себастьяну было все равно. Он считал, что не достоин этих крыльев. Длинные черные пряди волос тонкой завесой скрывали пол-лица, спадая каскадом на плечи, самыми длинными концами касаясь места, откуда росли крылья.
- И долго ты собираешься тут валяться? - какой знакомый голос. Такой знакомый и такой ненавистный. Из-за него, да-да, из-за него Себастьян лишился своего хозяина, своего смысла жизни.
Клод появился из ниоткуда. На нем была распахнутая черная атласная рубашка и черные кожаные штаны, плотно обтягивающие длинные ноги. Правда, без очков его было видеть непривычно. Хотя... Себастьян вообще не хотел его видеть. Поэтому, когда Фаустус задал ему вопрос, демон никак на него не отреагировал. Так же, он не пошевелился, когда паучий демон подошел к нему и сел рядом.
- Меня винишь в случившемся? Зря. Не я пробудил в нем душу графа Транси. Я лишь смешал их воспоминания, и все.
- Если бы ты соблюдал условия сделки, то все было бы по-другому! - ярость, копившаяся со смерти Сиэля и вылившаяся в один сильный удар, который пришелся по челюсти Клода, казалось, пропитала Себастьяна насквозь.
Паук, слизав длинным языком стекающую по подбородку струйку крови, лишь усмехнулся:
- Демонам тоже не чужды соблазны. Таких душ, как у твоего господина, единицы, и появляются они раз в тысячу лет. Сам должен понимать, что такая душа - ценнее амброзии.
Себастьян сжал кулаки, да так, что длинные ногти впились в тонкую кожу до крови. Тут Клод был прав. Такая душа - редкость.
- Убирайся, Клод.
- Я не уйду, пока не сделаю то, зачем пришел.
Себастьян удивленно повел бровью:
- Тогда... зачем ты пришел?
- Я пришел, чтобы получить тебя, - спокойно парировал демон.
- Меня?
- Да, тебя, Себастьян Михаэлис. Я объясню тебе все сразу: я уже упомянул, что демонам не чужды соблазны. Так вот, твой господин был для меня большим соблазном, а если быть точнее, то соблазном была его душа. Сам Сиэль Фантомхайв мне был неинтересен. А вот ты - другое дело. - На этих словах, воспользовавшись замешательством Себастьяна, Клод перевернул его на спину, прижав руки к плоскости, и, сев верхом, склонился над распростертым под ним демоном:
- Ты свел меня с ума, Себастьян Михаэлис. Твое тело, такое изящное, манило меня.
Широкая ладонь легла Михаэлису на грудь. Тот лишь еле ощутимо вздрогнул, но виду не подал.
- Прости, я терпеть не могу пауков. - Издевательская улыбка, появившаяся на лице Себастьяна, заставила янтарные глаза Клода стать алыми, а зрачки - вертикальными, словно кошачьими. Михаэлис начал было пытаться вырваться из хватки крепких рук, но тут цепкие и ловкие пальцы сжали его подбородок и приподняли.
- Не сопротивляйся, - выдохнул паучий демон в его приоткрытый рот. Длинный и острый язык проник внутрь, а мягкие влажные губы накрыли губы Себастьяна. Поцелуй был страстным и даже болезненным - клыки Клода несколько раз цеплялись за тонкую кожицу нижней губы, оставляя во рту железный привкус крови.
- Ублюдок, - толком не переводя дыхания прошипел Себастьян. В то же мгновение он слегка выгнулся от того, что ловкие пальцы Клода с длинными черными ногтями слегка царапнули чувствительный сосок. Немного поигравшись таким образом с розовой бусинкой, паук склонился над Себастьяном и уже языком продолжил свою сладкую пытку. Себастьян тихо всхлипнул и в отчаянии закусил губу. То, что с ним сейчас делал его соперник, вызывало в теле одну за другой волны наслаждения, сосредоточившиеся внизу живота. Ему противно было признавать, но ему это нравилось.
Клод тем временем переместился с груди на плоский живот Себастьяна. Он облизывал, покусывал тонкую шелковую кожу, оставляя на ней то чуть заметные, то довольно яркие следы. Одной рукой он гладил при этом бедра Михаэлиса, а второй, державшей все это время руки его жертвы, обхватил стоящий член Себастьяна и совершил плавные движения вверх-вниз, периодически сжимая, вызывая тем самым рваные хрипы из горла лежащего под ним демона.
Освободившимися руками Себастьян снял с Клода рубашку, поглаживая ладонями широкие плечи и грудь, и, спустившись к штанам, расстегнул молнию на них, высвобождая налитый кровью немалых размеров огран. Пара движений - и откуда в нем еще остались силы? - и теперь Себастьян сидит сверху, словно не он только что показывал недвусмысленное презрение к Пауку. Плотоядно облизнувшись в предвкушении, бывший дворецкий семьи Фантомхайв без каких-либо прелюдий вобрал в себя член Клода целиком. Фаустус лишь шумно втянул воздух ртом и накрыл ладонью голову Себастьяна, запуская пальцы в отросшие пряди. Михаэлис то ускорял темп, то замедлял, сжимая губы вокруг рубиновой головки и яростно орудуя языком. Когда Себастьян почувствовал, что скоро Клод кончит, он нехотя вытащил член изо рта и, облизнув припухшие губы, произнес, заговорщицки улыбаясь:
- Растягивать меня не нужно.
Клод лишь молча кивнул и, притянув к себе второго демона, с размаху насадил его на свой жаждущий разрядки орган.
Боль, пронзившая все тело от макушки до кончиков пальцев ног, заставила Себастьяна заорать во весь голос. Через мгновение из глаз брызнули слезы, а длинные ногти впились в широкую мускулистую спину Паука.

«- Боль. Невыносимая. Но я заслужил эту боль. За то, что предал Вас, хозяин, мой юный господин. Ту боль, которую я сейчас испытываю... я дарю ее Вам, мой лорд!»

Переждав пару секунд и дав Себастьяну чуть привыкнуть к ощущению заполненности, Клод осторожно начал двигать бедрами; демон кричал, подвывал, царапался и кусался от боли, но при этом он с удвоенным рвением насаживался на член дворецкого Транси и, успевая ласкать себя, приближал финал. Клод, ускорив движения, уже просто вбивал себя в это податливое и давно желанное тело. Сколько ночей он провел в мечтах о том, что придет день, и Себастьян всем телом будет принадлежать только ему. Как он будет стонать, извиваться под ним, Клодом Фаустусом, как будет просить войти в него снова и снова. Реальность хоть и оказалась немного более мрачной, но факт оставался фактом: Себастьян Михаэлис сейчас сидел на его члене верхом и, совершая резкие и болезненные движения, приближал их обоих к концу. Пару глубоких рваных толчков - и Клод изливается со еле сдерживаемым стоном в горячее тело, чувствуя, как его живот окропляется густыми теплыми каплями.
Не переводя дыхание, Себастьян соскальзывает и затем опускается рядом с Клодом. На внутренней стороне бедра виднеются следы крови; осознав наконец всю боль, что пронзает его тело словно сотни кинжалов, демон переворачивается на живот и возвращается в то положение, в котором его и нашел Клод. Словно ничего и не было.
Фаустус лишь кинул взгляд на распростертое рядом тело, одел рубашку, застегнул брюки и бросил на прощание:
- Если понадоблюсь, ты знаешь, как меня вызвать, - и исчез во Тьме.

Он снова остался один. В непроглядной Тьме, уничтоженный, растоптанный, жалкий. Но это ненадолго. Себастьян не был бы собой, если бы не собрался взять реванш, ведь:
- Кто, как не дворецкий семьи Фантомхайв, справится с этим?! Верно, мой господин? - и приевшаяся за столько лет работы на маленького графа улыбка вновь появилась на красивом лице.
Пускай Клод пока порадуется своей победе. Но это продлится до тех пор, пока тонкие губы Себастьяна не произнесут заветное «O hei o tararuna rondero tareru».

@темы: слеш/яой, Клод/Себастьян, KuroShitsuji, NC-17

---

Кукурузная дорога

[malmavitta]

Название: Кукурузная дорога
Автор: avinte
Ориджинал, слэш
Рейтинг: NC-17
Размер: мини
Жанр: angst, dark
Саммари: Джей был обычным замкнутым подростком (и, в общем-то, так им и остался), но однажды оказалось, что все никогда не будет прежним.
Предупреждение: жестокость, обилие сумасшедших

Джей Миддлтон жил с папой в доме у самого края кукурузного поля. Мимо поля шля асфальтовая дорога, по которой грохотали раздолбанные джипы, и для Джея уже с самого детства стало рефлексом оборачиваться на этот гул и смотреть – кто же едет. По утрам он шел по дороге четверть часа – до остановки, куда подъезжал желтый школьный автобус.
Дом Джея был старый, полный по ночам выморочных звуков, затаенного ветра, который прятался между половиц и заставлял оконные рамы скрипеть – каждое окно скрипело на свой лад. Отец регулярно принимался что-то переоборудовать и чинить, не добиваясь, впрочем, никаких определенных результатов, поэтому на лужайке всегда валялись доски и снятые водосточные желоба. Намазывая булку арахисовым маслом, Джей смотрел, как эти доски мокнут под дождем, а потом утопают в траве и тихо сгнивают. Через какое-то время отец приносил новые, и их постигала та же участь.
Джей сидел на крыльце и смотрел на эти доски и в тот день, который разрезал его жизнь надвое. Перед ним пролился свет, и, спустившись по этому свету, как по золотой лестнице, появился Винсент Корфокс, который сказал:
- Привет. Не подскажешь, где здесь Мейз-роуд?
И Джей сказал:
- Так это она и есть.
На самом деле, конечно, ни по какому золотому лучу Винсент не спускался. Он вышел из машины, остановившейся за заборами, и подошел через лужайку к дому Миддлтонов, чтобы спросить дорогу. В тот день они с семьей впервые приехали в новый дом, который, по странному стечению обстоятельств оказался совсем неподалеку от дома Джея. Это был старый дом Дрейков, где жила раньше старуха Дрейк, которую забрали не так давно в психушку – она выходила на дорогу в одной рубашке и раскидывала руки так, словно хотела взлететь.
- В рубашке? – переспросил Винсент.
- Да. И босая.
А волосы у нее летели, как у ведьмы, вспомнил Джей.
- Любопытный, наверное, дом. – сказал Винсент и вдруг широко улыбнулся, показав зубы.
Джей подумал, что за пятнадцать лет жизни никогда не видел никого красивее. Зубы у Винсента были ровные и белые, но дело было не в этом – просто в его улыбке скрывалось что-то невероятно обаятельное. Что-то, против чего нельзя было возразить. А еще у него были волосы почти как кукуруза. Или как пшеница.
Джей в своих обрезанных по колено джинсах, открывающих исцарапанные ноги, и клетчатой рубашке ощутил себя неловким, нескладным деревенщиной.
Между тем, причина, по которой Винсент улыбнулся такой счастливой улыбкой, была не слишком понятна – ведь Джей рассказал страшную, в общем-то, историю о сумасшедшей старухе и ее умерших детях. Винсент же выглядел искренне обрадованным.
Тогда Джей его еще совсем не знал.

Винсент заполнил его жизнь целиком, перехлестывая через край – как будто в стакан вылили галлон воды. Джею не хватало своей жизни, чтобы вместить в себя все, что было связано с Винсентом Корфоксом. Он постоянно чувствовал себя маленьким и глупым.
Винсент знал о таких вещах, о которых не знал никто. Он умел рассказывать так, что хотелось слушать. При этом он умел так сказать «мне это не интересно» или «я не знаю», что последний дурак понимал – то, что не интересно Винсенту, не стоит интереса, а то, чего он не знает, и вовсе не заслуживает того, чтобы быть узнанным. В школе он сразу же стал одним из самых популярных мальчиков. Этому способствовала таинственная атмосфера, которая его окружала – его перевели из школы в Биг-тауне, а это уже что-то значило. Все знали, что тут что-то нечисто. С чего это ему понадобилось переводиться после начала учебного года? Зачем вообще такой обеспеченной и интеллигентной семье приезжать из Биг-тауна в занюханный городок, где самое большое событие – осенний конкурс по скоростному поеданию кукурузы? У Винсента были ответы на эти вопросы – десятки ответов, один изобретательнее другого, он рассказывал каждому разное, и потом все ругались между собой, когда версии не совпадали.
На Джея, который стал особой, приближенной к Винсенту, упала тень его славы. Теперь с ним здоровались девочки из команды поддержки и многие другие люди, на протяжении многих лет не замечавшие его в школьных коридорах. Все задавались вопросом – что Винсент нашел в этом аутисте Миддлтоне? Больше всего ломал над этим голову сам Джей.
Винсент был очень красивым. Но дело было не в этом – другого парня с такой внешностью могли бы обозвать, например, педиком, потому что в школе всех найдут, за что обозвать. Но Винсент внушал уважение. Он мог себе позволить любые поступки, за которые другого бы избили – в исполнении Винсента это было эксцентричностью и только добавляло ему шарма.
Перед Кукурузным балом девчонки извели друг друга интригами, решая, кто будет владеть весь вечер его рукой. Винсент на бал просто не пришел – по школьным меркам ужасный моветон, признание собственной непопулярности и несостоятельности в попытках найти партнера. Даже Джей договорился с веснушчатой Бетти Гриббл, что они пойдут вместе. Однако после выходки Винсента все дружно решили, что Кукурузный бал – провинциальный отстой, и теперь оказалось, что круто – не ходить на него.
Однако со временем всем стало ясно, что с Винсентом не все так просто.
Осень была отмечена двумя попытками суицида среди девочек. Винсент им нравился, и они решили, что он сумел разбить их сердца. У миссис Скрибл, школьного психолога, началось пограничное расстройство личности. Винсент ей не нравился, и она посчитала нужным провести с ним ряд бесед. Его жестокость, замешанная на странном внимательном любопытстве, становилась все заметнее с каждым днем. Как будто бы ему хотелось разобрать каждое живое существо на части и заглянуть в его шестеренки и пружины. Винсенту все парадоксальным образом сходило с рук. Как правило, находился идиот, готовый взять на себя его вину.
Через колючие кусты, ржавые гвозди заповедных чердаков, пороги на речке, ножи единственной в городе банды Винсент проходил без единого пореза или царапины. Он был как заговоренный.
Джей маячил за спиной у Винсента как тень.
Сначала он пришел, весь в послеполуденном золоте, спросить дорогу, и палец Джея уперся в землю – вот она, Мейз-роуд, эта вонючая дыра, прямо здесь. Но теперь она выглядит намного лучше… намного.
Потом Винсент пришел за гвоздями и молотком, и за шуруповертом. Джею странно было представить себе Винсента с шуруповертом, поэтому он пошел с ним и битых два часа укреплял деревянные панели поверх выщербленных стен старой миссис Дрейк, в то время как Винсент сидел на ступеньках лестницы и, почти не мигая, смотрел на него своими ледяными глазами. Джей кожей ощущал этот взгляд, зябкий и горячий одновременно. С запозданием он понял, что обработал уже всю стену над лестницей, и дважды чуть не всадил себе гвоздь в палец.
- Спасибо. – сказал Винсент.
- Молодец, что стал, наконец, общаться с другими пацанами. – сказал отец. – Совместная работа – хорошее начало дружбы. Только эти Корфоксы, они какие-то… европейцы.
- Это случается с людьми. – сказал Джей раздраженно.
Он стыдился в этот момент своего отца.
И в то же время не мог понять, почему сделал всю работу за этого странного парня.
Той же ночью он уже перестал спрашивать себя о таких вещах.

Джей разделся догола и сел в кресло. Он думал о Винсенте, о его голосе, его волосах, его сводящей с ума улыбке. Думая о пальцах Винсента, он облизал молоток – всю шероховатую рукоятку, которой они касались до того, как Джей забрал инструмент. Холодную, с металлическим привкусом, тяжелую головку – да-да, именно так это и называется у молотков. Это вдохновило Джея. Он повернул молоток рукоятью к лицу и погрузил ее в рот, плотно обхватил губами, а потом начал двигать рукой. Рукоятка ходила туда-сюда с влажным звуком. Джей смог засунуть ее в рот примерно наполовину – дальше начинало слишком давить на корень языка и хотелось кашлять.
Уронив голову на стол, рассыпав по столешнице каштановые пряди и ритмично двигая молотком во рту, другой рукой он в бешеном темпе надрачивал свой член.
Голос Винсента, его улыбка, его воротнички юного английского лорда. Все это лишало воли и заставляло тело непроизвольно выгибаться.
Джей оторвал руку от молотка и проехался ладонью по своему бедру. А потом нагнулся вперед, падая грудью на стол, стоя на кресле коленками. В зеркале на двери он мог видеть свою выгнутую спину и ягодицы – в такой позе они выглядели очень тощими, почти острыми. Джей вытащил молоток изо рта и провел нагревшейся во рту рукоятью по узкой ложбинке, приставил к анусу, чуть надавил. Тело поддавалось медленно, но не слишком неохотно. Джей плотнее прижался щекой к столешнице и задышал, а потом увеличил нажим. Он чувствовал, как ручка молотка движется внутри него, шевелится в скользком и узком, и это заставляло глаза увлажняться, а член вздрагивать. Скосив глаза на зеркало, Джей увидел, как молоток торчит у него из зада, ходит, как поршень, повинуясь нажиму на железную головку, торчащую снаружи.
Ноги Винсента, которые он скрестил, сидя на лестнице, уронив на колени белые кисти. Пальцы Винсента, бегло пробежавшиеся по ручке этого самого молотка. Джей обил бы ему деревянными панелями не только лестницу, но и все поверхности в доме. Все, что угодно, кого угодно.
Хрипло застонав, Джей кончил себе в руку и на стол. Молоток сжало, как тисками. Пара капель попала на ноги.
Морщась, Джей потянул за головку инструмента. С тяжелым хлюпаньем он вышел из растянутого отверстия, которое окончательно сомкнулось не сразу, а только позже, под прохладным душем.
В ванной Джей долго смотрел в зеркало на свое лицо, с которого медленно сходила горячечная краснота. Что-то неуловимо изменилось в выражении глаз, в изгибе рта.
Джей осознал, что влюблен.

Винсент был старше всего на пару лет, а казалось, что на целую жизнь. Он был в Париже и в Венеции. Его отца почти никогда не бывало дома – он ездил по делам то в Нью-Йорк, то в Лос-Анджелес. А мать играла на пианино и иногда прохаживалась по двору, безвольно уронив длинные руки. Странно было представить в этих руках веник или нож для индейки. В общем-то, всеми делами в доме занимались приходящие горничные. Джей смотрел на белые руки матери Винсента потому что они были женской версией пальцев ее сына – те же узкие ногти, длинные фаланги.
- Она сумасшедшая. – только и сказал Винсент.
- О… - Джей не знал, как следует реагировать в таких случаях.
- Часто называет меня «Габриэль». Это имя моего брата, он умер в младенчестве. Потом родился я. Я не умер. – Винсент посмотрел на Джея в упор и улыбнулся своей сияющей улыбкой.
- Да, я вижу. – растерянно сказал Джей.
- Ты прелесть. – уронил Винсент, чем заставил его напрячься и порозоветь. – Что же, наверное, у этого дома такая судьба. Здесь живут сумасшедшие женщины. Женское безумие отличается мужского, ты знаешь?
- Нет. – ответил Джей. Он правда не знал.
- Мужчина лишается рассудка, когда ему кажется, что с миром вокруг что-то не так. А женщина – когда что-то не так в ней самой. Когда у нее внутри что-то слетает с катушек. Иногда, если прислушаться, можно даже услышать эти звуки. Как в ней скрипят сломанные детали.
- Габриэль, где твой отец? – раздался из-за отцветших кустов роз голос миссис Корфокс.
- Там, где никто никогда не спит, мама. Иди в дом.
Через несколько минут до них донеслись звуки рояля.
- У отца есть другая семья. – сказал Винсент.
А потом взял Джея за руку, и тот провалился в сияющие сумерки, полные мертвых имен, сломанных деталей, музыки Шуберта. Винсент держал его ладонь в своей и смотрел, чуть опустив ресницы, куда-то очень далеко. Сила, которая исходила от него, не давала ровно дышать.
Джей видел как парень из банды, Том Хендриксон, которого все звали Безумным Томом и боялись до жути, обнимал Винсенту колени. Зачем он это делал? Не мог же Том быть геем? Он постоянно бахвалился своим успехом у девушек. Но в тот вечер у ночного кафе «Хэрбэкс», когда неоновая вывеска мигала нервным тиком, а Джей стоял под полосатым козырьком, Том опустился на колени прямо под дождем и обнимал Винсенту ноги. За три дня до этого и на том же месте его ребята попытались порезать Винсента. Кажется, в результате они порезали друг друга. После того, как Том встал на колени возле ночного кафе, причем встал в лужу, сам этого не замечая, банда распалась, а сияние, окружающее Винсента, стало еще ярче. К тому моменту, впрочем, стало ясно, что происхождение этого света больше связано с языками пламени, чем с небесным золотом.
Было и что-то особенное, очень личное, что-то, адресованное лично Джею. Послание для Джея, отправленное Винсентом, и этим посланием был сам Винсент. Что-то, что не предназначалось больше никому. Джей задыхался, причинял себе боль, не мог вынести собственной непричастности. Эта светлая прядь, когда она вспыхивает, насквозь просвечиваемая вечерним солнцем – для меня. Это особенное выражение глаз – для меня. Винсент для меня.
Молодой Корфокс, в самом деле, предпочитал Джея другим, гораздо более заметным и популярным ребятам. Может быть, дело было просто в соседстве, но эту версию Джей отметал, как безнадежно примитивную.
Других версий у него не было.
Он… Он – ангел. А кто я?..
Джей, аутист в продранных джинсах, с руками и ногами, покрытыми царапинами, в потертых кедах. Из-за непослушной каштановой челки он смотрел на чудо широко раскрытыми глазами.

Винсент отсчитал двадцать пять шагов от порога и остановился под деревом.
Они стояли на заднем дворе Корфоксов, у Винсента на плече была лопата.
- Что ты все-таки ищешь? – спросил Джей.
- Ты говорил, у старухи Дрейк были животные?
- Да, кошка по имени Эппл… Не знаю, что с ней стало. А до того был еще один кот, Мистер Пиблз.
- Он умер, так?
- Да, года два назад.
- Значит он здесь. – Винсент воткнул лопату в землю.
- Откуда ты знаешь?
- Я чувствую.
Винсент стал копать. Глядя, как мелькает лопата, Джей ощутил страшное желание забрать ее из рук Винсента и сделать все самому, несмотря на то, что откапывание мертвых питомцев Дрейков казалось ему очень дурной идеей.
Волосы Винсента мотались из стороны в сторону, когда он копал. Это было потрясающе.
Джей тряхнул головой, отгоняя морок:
- Послушай… Зачем это нужно делать?
Это было бессмысленно. И, наверное, противно.
Винсент прекратил копать и с сочным звуком загнал лопату в землю, а потом шагнул к Джею. Приблизил лицо к лицу Джея так, словно хотел его поцеловать. Но вместо этого спросил:
-Ты знаешь, что случается с животными, когда они умирают?
Джей, сам умирая, чувствовал тепло его дыхания. Его хватило только на то, чтобы покачать головой.
- А с людьми?..
Джей снова покачал головой – потому что когда он это делал, губы Винсента чуть задевали его скулу.
- Они разлагаются. – сказал Винсент так вкрадчиво, словно говорил о любви. – Распадаются на части, как гнилые фрукты.
Джей поморщился и не выдержал:
- Это что, имеет значение?
- Да, конечно. Если ты хочешь по-настоящему понимать, что происходит вокруг, ты должен думать об этом постоянно.
И Джей захотел по-настоящему понимать.
Футах в пяти под землей обнаружилась небольшая лакированная коробка. Винсент отложил лопату и достал ящичек. Джей смотрел на его руки как завороженный – такие красивые и в то же время сильные пальцы. А под ногти забилась земля.
Винсент поддел лопатой крышку, что-то подалось, поехало со скрипом. Потом крышка отскочила.
Мистер Пиблз лежал, подтянув к груди передние лапы, и от этого был похож на младенца в утробе. Джей боялся увидеть белые кости, торчащие из гнилой плоти, но ничего такого не было. То ли дело было в каких-то особенностях организма животного, то ли в специфическом составе почвы двора Дрейков – так или иначе, кот полностью высох. Коричневая дубленая шкурка закрывала кости без единой прорехи. На выступающих лопатках и согнутых суставах лежал какой-то маслянистый отблеск. Во всем этом было что-то ритуальное, египетское. На шее у кота все еще был ошейничек с жетоном. «М.П.», Мистер Пиблз.
Винсент погладил кота по мертвой спине.
Джей смотрел на него, увлеченного раскопанной могилкой, и не мог оторваться. Винсент вдруг обернулся, поймал его взгляд. Джей почувствовал, что мучительно краснеет. Винсент продолжал смотреть, и сил терпеть это больше не было.
- Ну что? – одними губами спросил Джей.
Винсент встал и подошел к нему вплотную. Потом положил руку ему на спину и поцеловал в губы. У Джея обмякли и расплавились колени, а руками он водил в воздухе, не решаясь опустить их Винсенту на спину. Он плыл в расплавленном золоте и уже почти научился в нем дышать, когда Винсент разорвал поцелуй. Джей стоял покрасневший, выпачканный в земле, и у него перед глазами все плыло.
- Эппл, ты здесь? – позвал Винсент. – Может быть, тебя тоже где-то тут закопали? Эппл, кис-кис-кис.
Если этого парня заводят вырытые из земли коты, я откопаю все кладбище домашних животных, решил Джей.
Потом оценивающе посмотрел на широкую ручку лопаты.
Нет, пожалуй, следовало признать, что этот черенок затолкать в себя будет трудновато.
…Дома он стоял на коленях и хлестал себя по голой спине ремнем, пока на коже не отпечатались вспухшие длинные полосы, каждое прикосновение к которым вызывало мучительную гримасу. Потом он дрочил с отчаянной скоростью и одновременно всхлипывал, размазывал локтем слезы.
Винсент – музыкальное золото. Винсент – верхний, белый слой пламени.
Кукурузный початок в загорелых руках Джея. Вся любовь, которую тому некуда было деть – все эти бесконечные почти шестнадцать лет.

Осень принесла с собой сильный пряный запах сумасшествия. Ничего лучше в жизни Джея еще не случалось.
Он чувствовал постоянное присутствие Винсента – через одеяло, стены, лужайки, забор. Знание того, что где-то там под белой рубашкой поднимается и опускается грудь Винсента, заставляло его глаза влажнеть.
Обычный барьер между Джеем и миром, казалось, стал тоньше. Он стал изъясняться фразами, чья длина намного превышала два-три слова. Понял, что может первым заговорить с малознакомым человеком. Его отец диву давался, но причина было только одна – в белой и черной одежде она появлялась иногда у них на кухне.
Однажды Джей зашел к Винсенту и обнаружил, что тот сидит в гостиной, которая была очаровательно отреставрирована после прежних хозяев, и смотрит телевизор. Это удивило его – обычно Винсент читал книги или рисовал. Когда не поджигал морских свинок, не откапывал мертвых кошек и собак и не волонтерствовал в хосписе для престарелых.
Последнее выступало как одна из причин для того, чтобы на его странные поступки в школе смотрели сквозь пальцы, однако Джей знал цену этому подвижничеству. Винсент, казалось, в самом деле убирал за стариками и водил их за руку по двору, но Джею каждый раз при мысли об этом делалось страшно, и не за Винсента.
- Телевизор? – удивился Джей. – Я думал, ты… - он замялся, в очередной раз проклиная свою дурацкую неспособность связно выражать мысли в устной форме.
Он знал, что если Винсент что и смотрел, то какое-нибудь классическое или авторское кино – из тех, где ничего не понятно, и чем кончилось, сказать невозможно, зато много разных наплывов и прочих эффектов. Но это… По телевизору шел ужасающий субботний обзор криминальных новостей и сенсаций из разных уголков страны. Скверная, бульварная передача – даже странно, как такое показывают по центральному каналу в прайм-тайм.
- Все в порядке. – успокоил его Винсент. – Садись ко мне. Это очень познавательное шоу. Поучительное, я бы даже сказал. Расслабься.
Он положил руку Джею на колено, полупирикрытое обрезанными джинсами, и тот ощутил что-то максимально противоположное расслаблению.
- Открой свое сердце. Ага… Отлично, Джей. Ты молодец. Теперь слушай.
Голос Винсента приобрел удивительную силу, как будто он заклинал демонов. Он говорил так, словно пересказывал древний, мрачный эпос.
- В Небраске женщина убила своего мужа за измену и отрезала ему яички, которые ночь хранила в холодильнике, чтобы подарить потом его любовнице. А другая женщина, из одной маленькой церковной общины, скормила своего ребенка собаке, чтобы скрыть плоды греха. Бритни Спирс совсем распоясалась – нам покажут новые шокирующие фото.
Джей засмеялся бы, но его парализовал страх. И рука Винсента все еще была на его ноге – скользила, поглаживала бедро. Что-то вроде транса накатывало на Джея – он слушал рассказы о новых и новых бытовых зверствах, в которые никогда бы не поверил, если бы это не была правда, о пластических операциях знаменитостей, о скандалах и интригах.
- Нам это обязательно нужно знать, Джей. Они так говорят. А вот еще… Мужчина загнал себе в член три гвоздя перед камерой. Его ролик бьет все рекорды по просмотрам в интернете. Парень из Вайоминга нашел и убил человека, который разбомбил его корабли в он-лайн игре.
- Ну и что?.. – нашел в себе силы спросить Джей.
- Ты знаешь, в каком страшном мире мы живем? Ты это чувствуешь?
Наверное, Джей чувствовал. Он был не уверен. Лучше всего он чувствовал руку Винсента у себя на ноге.
- Я даже не знаю, что страшнее, – сказал тот. – то, что все это происходит, или то, что нам так об этом говорят.
Он убрал руку. Рассеянно пошарил по дивану, нашел пульт. Телевизор погас.
Сердце Джея сделало кульбит.
…В другой раз Винсент вызвался заняться стиркой вместе Джеем, потому что, согласно собственному признанию, «обожал подвалы».
- Я хотел бы, чтобы кто-то трахнул для меня что-нибудь неодушевленное. – поведал Винсент, когда они сидели и смотрели, как крутится в барабане стиральной машины одежда. Здесь же, в подвальной печке, где отец Джея жег мусор, за чугунной закопченной решеткой догорали угли. Они сидели ровно между двух стихий, водной и огненной, и это, очевидно, будило фантазию Винсента.
- Это что, например? – нахмурился Джей. – Типа как дыню или пирог?
Винсент состроил гримасу, размышляя. Потом распахнул дверцу печки:
- Типа такого.
Джей посмотрел на открывшуюся кучку догорающих углей и лицо его, очевидно, вытянулось, потому что Винсент вдруг откинул голову и заливисто расхохотался. Джей нахмурился, а потом начал смеяться вместе с ним – сначала тихо, а потом все увереннее.
…Иногда Джею казалось, что Винсент просто чокнутый.

Чучело раскидывало палки-руки, смеялось в ночь тыквенной головой.
Они прошли еще немного и Винсент сказал: здесь. И Джей упал, раскинув руки, как падают в воду с пирса, и получил несколько царапин, и весьма сильно ударился, но был совершенно счастлив. Над собой он видел темное небо в обрамлении кукурузных стеблей. А потом Винсент лег на него.
Джей думал, что будет скован стеснением, что не решится даже прикоснуться к Винсенту, а от собственной наготы сгорит со стыда, но ничего такого почему-то не произошло. Наверное, он слишком долго готовил себя к этому – и физически, и морально – пока всеми этими бесконечными ночами думал о Винсенте, мечтал о нем, представлял себе его.
И вот это происходило на самом деле. Джей стащил клетчатую рубашку и футболку, подсунул себе под спину. Его самого удивляла проснувшаяся в нем странная деловитость – как будто бы он только и делал всю жизнь, что откидывался на спину, привлекая к себе золотоволосую голову своего личного божества. Винсент проехался языком по его коже, долго, но поверхностно поцеловал в губы и отстранился ровно в тот момент, когда Джей, изнывая, решился потянуться ему навстречу и углубить поцелуй.
Джей услышал, как зажужжала молния продранных джинсов, а потом они поехали с его бедер. Он приподнял таз, позволяя джинсам и белью соскользнуть с его тела, и посмотрел в небо. Там плыли темные, тревожные облака, воздух был еще по-летнему теплым, но от земли шел холод.
Винсент грел его – как печка, как мечта.
Когда он облизнул пальцы и провел ими у Джея между ягодиц, тот только благодарно улыбнулся, хотя думал, что провалится сквозь землю. Он чувствовал себя так, словно Винсент делает ему искусственное дыхание, или, тем или иным способом, спасает от неминуемой смерти. Путь даже таким путем – вставив два пальца ему в зад и ритмично двигая ими туда-сюда и вкруговую. Джей раздвинул ноги, приподнял колени и качнулся навстречу руке Винсента, насаживаясь глубже.
- Кто тебя этому научил? – поинтересовался Винсент.
«Ты, во сне», хотел ответить Джей, но не смог. Пробормотал что-то вроде «Я сам» и Винсент присвистнул. Это прозвучало почему-то дико порочно. Джей даже застонал.
Тут Винсент отпустил его и стал раздеваться – не слишком быстро, не слишком медленно. Как раз так, как было нужно, чтобы Джей снова захотел заплакать.
Обнаженный Винсент походил на ангела даже больше, чем одетый. Его локоны растрепались, а кожа, казалось, светилась в полутьме. Он наклонился к самому лицу Джея и поцеловал его куда-то в уголок блестящего глаза, который от этого зажмурился, щекочась ресницами.
Джей наконец обхватил Винсента руками и притянул к себе, закидывая ноги ему на талию. Винсент скользнул рукой вниз и Джей почувствовал вторжение. Ему было больно и он все-таки заплакал – но это были слезы облегчения. Все годы молчания обступали его со всех сторон, а он как будто бы шел вперед, гордо подняв голову и зная, что теперь сможет говорить с людьми нормально. Сможет выступать перед классом с проектами. Может быть, даже начнет играть в футбол. А главное – скажет Винсенту все.
Он теперь навсегда не тот, что раньше.
Волосы Винсента упали ему на лицо, проехались, умыли. В нем двигался член Винсента, и этого уже хватало для того, чтобы замереть на грани пропасти. Джей ощущал, как слезы стекают по вискам куда-то в ушные раковины. Ладони Винсента были везде – на его ребрах, на ключицах, под лопатками. И в паху. Когда его член стиснула чужая рука, Джей в очередной раз всхлипнул, чувствуя приближение оргазма. Ему казалось, что в эту секунду он – эпицентр бури. Падали деревья, сверкали молнии, плавились громоотводы – а он приникал губами к губам Винсента и говорил: я люблю тебя, я так тебя люблю.
Или не говорил.
Когда все кончилось, стебли кукурузы все так же тихо качались. Рука Винсента и их животы были в сперме Джея. Влажное и горячее текло у Джея между ягодиц. В общем-то, там все было ужасно – ему казалось, что из него вот-вот начнут вываливаться внутренности. Но это странным образом было приятно и утешительно. Потому что Винсент был рядом, а умереть у него на руках – не так-то плохо. В этом было что-то успокаивающее.
- Маленький Джей, - сказал Винсент, касаясь его волос. – Ты красивый, ты знаешь?
Нет, этого Джей не знал. Он этому даже не верил.
- У тебя волосы цвета каштанов. И зеленые глаза, как у кошки. Я люблю кошек. Ты все время молчишь, но я знаю – ты ничего не боишься.
Джей прижался к нему, обмяк. Он теперь правда ничего не боялся. Он был новым, красивым Джеем. У него были кошачьи глаза и все такое прочее.
- Ты видел когда-нибудь, как умирает человек? – спросил Винсент.
Джей покачал головой.
- А хотел бы? Хотел бы увидеть смерть?
Джей не знал.
- Я покажу тебе кое-что. И даже дам попробовать. Это будет очень, очень поучительно, мой дорогой Джей.
И Джей обхватил его руками, стал целовать в губы, в щеки.
Джей сказал: да, я пойду с тобой, куда ты скажешь. Потому что до встречи с тобой я жил как во сне. А теперь мир раскрылся, как распустившийся цветок. Потому что однажды в нем появился ты, такой прекрасный, что тяжело смотреть в упор. Я хочу быть с тобой – сегодня, завтра, всегда. Даже если я этого не достоин. Я сделаю что угодно, чтобы у меня был шанс. С тех пор, как ты прикоснулся ко мне, я стал другим. Потому что я люблю тебя.
Может быть, Джей и правда сказал все это вслух.

В хосписе «Святая Мария» пахло скверно – всем тем, чем обычно пахнет в хосписах.
Винсент в белом халате был неподражаем. С ним здоровались.
- Если человек уже почти десять лет выглядит вот так – это, как ты думаешь, не повод, чтобы прервать его мучения?
Миссис Пибоди лежала на кровати и изо рта у нее тянулась тонкая нитка слюны. Лицо ее было измазано питательной сывороткой и клеем от пластырей, при помощи которого сестра заклеивала ей глаза. Несколько трубок тянулись к капельницам.
Миссис Пибоди протянула руку к Винсенту. Замычала. Уронила руку на одеяло. Трубки дернулись, желтоватый пузырь на капельнице закачался.
- Обещай мне, что если я стану таким, ты убьешь меня.
- Обещаю. – сказал Джей.
- Значит, пора тренироваться.
- Что?..
- Возьми подушку, Джей. Хорошо… Вспомни, что ты обещал мне в поле. У тебя есть шанс увидеть нечто волшебное. Как душа уходит из тела. У всех людей есть душа, и порой ей очень плохо в теле. Она рвется на свободу.
Джей не хотел думать о смерти, о душе, обо всем остальном. Он хотел думать только о Винсенте – и думал о нем все время.
Пока душил старуху подушкой, глядя, как дергаются трубки и колышется желтая жидкость в капельнице.
Пока смотрел в лицо врача, который что-то кричал – сначала на Винсента и Джея, потом в трубку.
Пока продолжалась вся эта ерунда с инспектором по делам несовершеннолетних, окружной тюрьмой, судом, детской психиатрической больницей.
Винсент, Винсент, Винсент.

Корфоксы вскоре переехали в другой город. Как оказалось, они часто меняли место жительства. Дом Дрейков (теперь «старый дом Корфоксов») застыл на Мейз-роуд хмурой громадой, окруженной симпатичными газонами. Дальше был дом Миддлтонов с гниющими во дворе досками, а дальше, сколько хватало глаз, лежало кукурузное поле.
Джей был теперь не здесь, а в белой аккуратной палате. Ему сказали, что если он будет нормально себя вести, принимать все положенные таблетки и заново учиться общаться с людьми, скоро он сможет вернуться домой и даже попробовать закончить школу. Хотя теперь ему рекомендуется надомное обучение. Ему никогда не разрешат водить машину. И даже газонокосилку.
Невменяемость спасла его от колонии, и все психиатры сошлись на том, что Джей не симулирует. Как сказали им в школе, Джей всегда страдал аутизмом, хотя склонность к жестокости за ним никогда не замечали. Кто же знал, что под его молчаливостью зреет настоящее психическое расстройство. А уж теперь… теперь это трудно назвать просто «молчаливостью».
Это все я, и только я, сказал Джей с холодным сердцем.
Это все он, подтвердил Винсент. Собственно, меня там даже не было в тот момент, сказал Винсент. Я ничего об этом не знал.
Джей посмотрел на него, потом уставился в пол.
С тех пор он перестал говорить вообще.

Время не лечило. Винсент все время был у него перед глазами – во время приема лекарств и процедур, во время работы с отцом, когда его стали отпускать домой, во время прогулок по кукурузному полю. Ничего не кончилось.
Теперь у Джея точно не было друзей – в школе какое-то время только и разговоров было о том, каким психом оказался Миддлтон, и теперь и речи быть не могло о том, чтобы попробовать заговорить с кем-нибудь.
Винсент был неотчуждаем и бесконечен. Винсент, который его целовал. Который назвал его красивым. Который предал его.
Джей смотрел на золотые кукурузные поля и думал о Винсенте. Произносил первые за много месяцев слова («Отец» и «Простите»), но думал о Винсенте.
Может быть, когда-нибудь я поправлюсь, молча говорил он кукурузному полю. Может быть, я даже смогу делать какую-нибудь простую работу, а на улицах в меня перестанут швырять банки. Но я никогда не забуду.
Он казался ангелом, но он был – ангел падший. Тот, кто принес знание, к которым нельзя было жить как раньше. Свет, огонь. Винсент.
Иногда Джей думал – может быть, это Габриэль явился к нему, потому что Винсент умер в младенчестве? Может быть, это Габриэль был Люцифером, он нес свет во зло, а Винсент тогда был не встреченной им, не отпадшей, чистой частью света. Но, конечно же, узнать это не было уже никакой возможности.
Винсент, Винсент. Мальчик-смерть. Тот, кто ходит в юности у каждого за спиной и говорит: прыгни с моста, загляни в спальню родителей, выстрели в птицу. Узнай тайну жизни.
Джей узнал – в тот момент, когда Винсент вошел в него среди початков, и потом, когда у него под руками умирала слабая жизнь. Все это отбило у него охоту говорить с кем-нибудь о любви и вообще говорить с кем-нибудь о чем-то, выходящем за практические требования ежедневной жизни.
Джей касался стеблей, беззвучно шевелил губами.
Этих слов я больше не скажу никому. И это правильно – он научил меня их смыслу.
Кукуруза колыхалась на ветру, как золотое море.

@темы: слеш/яой, ориджинал, Darkfic, Angst, NC-17

---

Реборн

[Ukemono]

Доброго времени суток. Вступил к вам в сообщество. А как же без презента-то?)
Надеюсь, все достаточно качественным покажется вам)
Название: Лифт
Фендом: Реборн
Перинг:Хибари/Ямамото.
Жанр:ПВП
Размер: мини
Автор: Boku wa Lambo
Беата: нет
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: не претендую
Размещение: Запрещено

Приятного прочтения

В этом мире все устроено по сложным правилам, в которых неимоверное количество исключений. Добрый и открытый иногда врет и злится, так же замкнутый и грубый позволяет себе расслабиться и убрать шипы защиты. Просто они никому не скажут, когда и где это произойдет. Всего лишь два человека, которым нет дела друг до друга. Один идет в тренировочный зал, второй возвращается с задания, направляясь в кабинет Десятого.
Тихо захлопнулись механические створки лифта, радостно звякнула новаторская система, плавно перенося своих пассажиров через этажи. Просто стоять – друг напротив друга. Эти несколько длинных секунд. Без интереса рассматривать складки на чужой одежде, проходить взглядом по рельефу мышц, по выпирающим на упругой коже ключицам. И держаться. Держаться изо всех сил, чтобы не изменить своему характеру, не пропустить на волю судорожный глоток воздуха, не облизнуть губы, представляя, как касаешься ими влажной кожи. Эти вечные несколько секунд, когда принимаешь решение, что же важнее – принципы или желание?
Кёя поддел ногтем пластмассовую крышку возле панели. Множество монохромных запыленных проводов, несколько рычажков. Выбрать одно из двух –обычный путь для простаков. Ведь всегда есть скрытый, третий вариант, когда не придется идти на уступки. Лифт глохнет, пропадая во времени, не доехав всего пол этажа. Звенящая тишина, ослепляющая тьма – как же хорошо, когда можно сделать себе послабление, зная, что не будет последствий. Кёя облизывается, вытягивая руку, почти невесомо касаясь воротника кейкоги Такеши. Ткань легко спадает с плеч. Зарывается пальцами в волосы, притягивая ближе, целуя шею, грудь, ключицы, вдыхая сладкий, только его, аромат, наслаждаясь теплом горячего тела.
- Кёя, не часто ли ты стал делать исключения? – Такеши послушно раскрывает шею, задирая голову.
- Не твое дело.
- Ахаха, действительно.
Забытые формальности, брошенные принципы. И только дрожь рук, судорожно сжимающих ткань пиджака, только еле сдерживаемый стон, переходящий в хриплые кряхтения раскрывают лишь сотую часть истины этого секрета. Сильная рука закрывает рот, сжимая.
- Прекрати как баба… - Кёя прогибается над Такеши, нетерпеливо рвано двигая бедрами, глотает слоги, с трудом держа всю накатившую дрожь, слабость, что он так ненавидит, в себе. - Стонать…За…бью…
Такеши упирается лбом в холодную стену, с силой зажмуриваясь. Миллионы иголок пронзают тело. Миллионы эндорфинов покрывают пеленой сознание. Не существует ничего, кроме тишины и тьмы. Во тьме можно снять маску. Но, черт, почему же так тихо? Любой шорох могут услышать, любая ошибка передается стенам, по которым, как по венам бегут по всему организму быстрые эритроциты – несдержанные эмоции, судорожные всхлипы.
«Пожалуйста, Кёя, ну… ну пожалуйста, я не могу больше… контролировать себя» - Такеши приглушенно стонет через ладонь, подаваясь на встречу.
- Простите, кто сейчас находится в лифте? – паникующий голос Джанини, искаженный поломанной техникой.
Кёя усмехается, передвигая силой Такеши ближе к динамику. Он убирает руку с его рта, включает связь с техником.
- В лифте я и Ямамото. – Он вцепляется пальцами в затылок Такеши, прижимая его лицо вплотную к установленному внутри стены микрофону.
- Я не понимаю, почему произошел сбой. Только вчера ведь сам перепроверял все лифты. Потерпите немного. Я скоро все починю.
- Потерпим. – Произнеся это, как обычно, с холодной интонацией, Кёя снова вошел в Такеши, сразу начиная резко двигаться в нем.
Глотать собственные стоны, стараясь не пропускать сквозь плотно стиснутые зубы ничего громче тихого выхода. И снова, снова выгибаться под жаркими движениями, вырываться из вжимающей в стену хватки, ненавидеть так не во время влезшего Джанини и наслаждаться в очередной раз этой игрой с полностью раскрытыми картами, где они принадлежат только друг другу. Без правил, рамок и ограничений.
Лифт с силой вздрогнул, восстанавливая свою функциональность. Замерцала тусклая лампочка на резервном питании. Скрипя, полу сломанная конструкция доехала свой путь, с трудом раскрывая двери.
Кёя вышел первым, поправляя галстук. Осмотревшись, пошел по коридору. Разве должно быть как-то иначе? Конечно, нет. Все как прежде – скучный бой со слабыми противниками и наскоро написанный отчет. Между этим событием и кабинетом Тсуны был только внезапно остановившийся лифт. Такеши вышел следом, облокотившись о стену, возле лифта, наблюдая за удаляющимся Кёей.
- Ямамото, вы позволите? Я посмотрю, что же произошло с лифтом?
Джанини проскользнул между застывших на середине пути дверей, смотря на разорванные провода.
- Ох-оххо… Неужели вы опять с Хибари поссорились? – Техник достал инструменты, досадливо обращаясь к Такеши.
- Ахахаха, просто лампочка начала мигать и его это немного разозлило. Но вы ведь почините все, я уверен. Увидимся, Джанини. Мне на тренировку пора.


Название: Катастрофа
Фендом: Реборн
Перинг:Дино/Хибари
Автор: Boku wa Lambo
Жанр:ПВП, юмор
Размер: мини
Беата: нет
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: не претендую
Размещение: Запрещено

Приятного прочтения

Как все тело ноет… И голову будто сотнями спиц пронзило… И нет никаких сил разомкнуть глаза… Посплю еще немного.
Неожиданно Дино стал захлебываться, от резко вдарившей по лицу ледяной воды. Замахав руками, парень вскочил с земли. Протерев глаза рукавами, он осмотрелся по сторонам. Позади остров, впереди море. Или океан.
- Хибари? – Дино задрал голову, щурясь. Из-за яркого солнца силуэт был темным. – Ты в порядке? Не ранен?
Чуть наклонившись, Хибари поставил на песок какую-то небольшую раковину. Видимо, из нее его и поливали водой.
Если бы не эта ужасная катастрофа и отсутствие провизии, то это место можно было бы с легкостью назвать райским местечком. Тишина, легкий бриз, тепло. А какое все вокруг красивое! Яркие цвета, созданные самой природой, а не химическими соединениями на заводе. Эти краски не выцветают на солнце, а наоборот, словно мазком кисточки-луча яркого светила покрываются все новыми и новыми слоями живого, свежего, легкого.
Дино, помассировал занывшую шею, поднялся на ноги, отряхиваясь.
- Мы же относительно недолго совсем летели. Значит, еще рядом с Японией. – Коснувшись ребром ладони лба, закрывая глаза от света, словно козырьком, парень уставился вперед. – Получается, мы где-то в Тихом океане.
Стянув с себя рубашку, Кея стал выжимать из хлопковой ткани воду. Его жутко раздражала мокрая одежда
- Мы вообще далековато от места крушения… Слушай! – Перед Дино на секунду всплыла картина, как он тонул. В груди будто стоял камень и чем сильнее пытаешься вдохнуть, тем больше раздувалась грудь, легкие набирались водой, угрожая разорваться. Он вспомнил, как ярко тогда горела вода от пламени взорвавшейся техники, а стая маленьких пузырьков, вырывавшаяся изо рта, так легко поднималась на поверхность. Тогда Кавалонне очень им завидовал. Теряя сознание, он увидел приближающийся темный силуэт. Потом его за запястье схватила рука, с силой потянув за собой. То ли это была предсмертная доза эндорфина, то ли еще что, но Дино ощутил себя весьма счастливым тогда, с улыбкой теряя сознание. Не так страшно даже умирать, если тебя держат за руку - Это же ты меня тащил до острова на себе! Да?!
- Только скорее Восточно-Китайское море. – Подвел итог размышления хранитель облака.- Или в Желтом.
- Теперь я твой должник… – Положив руку на плечо Хибари, благодарно сказал Дино.
Тот лишь презрительно фыркнул, отстраняясь от чужой ладони. – Сейчас около пяти вечера. Нужно соорудить что-нибудь для ночлега. Или на случай дождя.
Хибари на мгновение пожалел, что спас своего болтливого учителя. Никоим образом не собираясь реагировать на чужие рассуждения, он пошел в сторону леса.
-Ох… - Дино спрятал руки в карманы, догоняя нетерпеливого ученика. – Хибари, подожди!
Огромный, бесконечный, путаный, словно лабиринт, лес. Тропики. Широченные стволы деревьев, соединенные тонкими, но прочными лианами и эпифитами. Конечно же, ни одной проторенной дорожки. Как это непредусмотрительно! Природа должна была подготовиться к неожиданным гостям! Изредка в небе громко и протяжно кричали птицы, стаями перелетая с одной стороны бесчисленных деревьев в другую, такую же ничем не отличающуюся заросль огромных ветвей с размашистыми копнами листьев. Вдалеке, за много километров возвышался небольшой, по соотношению с более известными, но все равно величественный и гордый вулкан. Спящий. Многие годы не прерывающий свой сон. К слову, вряд ли кто-то хотел его будить. Себе дороже.
Дино мысленно усмехнулся. Он не знал название вулкана, поэтому, без промедления нарек его «Хибари но Яма».
А идти было все труднее. Голодные урчащие желудки, уставшие занывшие ноги. И куда в такие моменты девается вся выдержка и натренированность мафиози?
- Интересно, все ли в порядке с пилотом? Ты не видел его после крушения?
- Нет. Утонул, наверное. Или акула съела. – Хибари, определяя нужные ветки и стволы деревьев, срезал их ловкими взмахами тонфу. (Вообще тонфу, это было первое, за что схватился парень, когда началась авиакатастрофа.) Осмотрев свежесрезанную деревяшку на предмет годности еще раз, Кея поднимал ее с земли и вручал Дино, с трудом плетущемуся позади.
- Эй, Хибари. Мне уже тяжеловато. Может, обратно пойдем? – Выглядывая из-за небрежно сложенных на его руках деревяшек, взмолился Дино. – Нужно разжечь костер. Может, кто на вертолете нас увидит… или на корабле.
- Вряд ли. Пойдем сюда.
Прибавив шага, Хибари скоро зашагал вперед, преодолевая препятствия на пути. Да так ловко, будто и не было это страшного крушения, долгого плескания в воде с тяжелой белобрысой тушей под рукой и нескольких часов прогулок по тропическому лесу, наполненному опасными животными и кучей коряг, о которые постоянно спотыкался Дино, роняя собранные дрова.
Разорвав последние сплетенные тонкие длинные ветви мелких деревьев, словно паутина, цеплявшиеся за парней, преграждая дорогу и сбивая их с пути, Хибари на секунду остановился, осматриваясь, но потом, вернувшись к привычному темпу, снова пошел вперед.
Запыхавшийся Дино, с трудом делая каждый вдох в сыром душном лесу, медленно поднялся по небольшому холмику и… кубарем покатился вниз, громко крича, распугивая несчастных животных, тихо и мирно ведущих свою привычную жизнь млекопитающих.
- Тебе повезло, что ты сейчас такой жалкий. Я бы забил тебя до смерти. А так, только руки марать. – Хибари присел на корточки возле развалившегося на влажной земле Дино, неторопливо собирая тонкие обрубки стволов.
Потерев затылок, Кавалонне с трудом поднялся, отряхаясь от налипшей на брюки грязи.
- Я не думаю, что сейчас подходящий момент меряться силами. – Вкрадчиво пояснил мафиози, осматриваясь.
Этот лес, оказывается, таил в себе такое вот сказочное место. Словно, сюда много лет назад упал метеорит и сделал в густом лабиринте леса огромную чашу, которая со временем наполнилась дождевой или подземной водой, а вокруг медленно, неуверенно редели молоденькие деревья, тянущиеся витиеватыми тонкими корнями к воде, но плотными крупными листами сочно зеленого цвета к жаркому солнцу. И откуда Хибари знал, что здесь такое чудо?
Пока Дино осматривал «достопримечательности» райского уголка, его ученик уже вовсю занимался строительством шаткой недвижимости. Один за другим заостренные длинные колышки вбивались глубоко в землю сильным ударом тонфу. Строение и в самом деле напоминало какой-то мини гараж для барахла, но в нем можно было хоть переночевать.
Скрестив руки на груди, Дино улыбался, кивая своим мыслям, о том, что его ученик такой молодец, приспособленный даже к подобным условиям жизни.
Но, сильный удар по лицу, как хлыстом, вернул его из мира грез. Машинально схватившись за пояс, на котором, к сожалению, не было его любимого оружия, Дино только потом посмотрел на землю. Подняв остро заточенную палку, он удивленно осмотрел ее, переводя взгляд на Хибари, прикрепляющего навес скрепленных балок деревьев наверх, как крышу.
- Тут должна быть рыба. Иди, поймай. А то от тебя толка никакого нет.
Прошло чуть больше часа, наверное. Небо окрасилось багрово оранжевым. В воздухе стала появляться свежесть ночной прохлады. Хибари устало смахнул рукавом со лба пот и, собрав вокруг себя оставшийся мелкий хворост для костра, стал разжигать огонь.
- Ты рыбы наловил? – Хибари живо перетирал в ладонях дымящуюся деревяшку. В тропиках сложно найти сухой хворост. Но, от влажных дров сильнее дым, значит заметнее в воздухе и мошкару отгоняет.
- Ага… Почти… - Высунув от усердия язык, Дино целился в неподдающийся ужин. В очередной раз направив почти затупленный от множества ударов кончик самодельного деревянного копья, он с размаху атаковал рыбу. Но сила и ловкость трески, в отличие от некоторых, никак не зависит от того, есть поблизости ее подчиненные или нет. Поэтому, решив атаковать напролом, а может просто сбитая с курса маньячными хаотичными атаками деревянной палки, пища стремительно направилась к ногам блондина. Последний пошатнулся, намереваясь отступить, но поскользнулся на мокром рыхлом песке и с воплями и брызгами рухнул в воду.
- Ты что делаешь? – Зло, сложив руки на груди, процедил Хибари, смотря на отчаянную борьбу за жизнь сидящего по пояс в воде утопленника.
- Я сейчас. Поймаю. – Упорности блондина можно было только позавидовать.
Зайдя в воду, Кея поднял со дна палку.
- Не двигайся. – Спокойно сказал, замерев. Лишь зрачки медленно двигались, следя за рыбой, улавливая ее темп и движения, угадывая последующие рывки и повороты.
Наверное, этот дикий лес еще никогда не хранил в себе столь соблазнительный запах жареной рыбы.
Небольшой, но уверенно потрескивающий влажными дровами огонь, наколотая на тонкие ветки жареная рыба вокруг костра. Будто в походе с друзьями.
- Спасибо, что помог, Кея. – Улыбнулся Дино, откусывая от горячей рыбы небольшой кусок. – Я бы сам справился, но просто.. если рядом нет моих подч…
- Да знаю я.
Вздох.
- Да уж… плохой из тебя собеседник, Хибари.
- Избить до смерти?
- Вот и я о том же. – Скептически заметил Дино, корча недовольную физиономию.
- Мое дело предложить.
Поднявшись, Дино довольно потянулся, сладко постанывая от сытости.
- Теперь спать! – Он по-хозяйски зашел в небольшую постройку, убежденный, что работа его ученика, и его тоже заслуга. Значит, имеет право на уголок.
Внутри на земле плотным слоем были расстелены большие листья.
- Как мягкий ковер. – Опустившись на колени, Дино погладил ладонью подстилку, в очередной раз восхваляя способностями Хибари.
Отсоединив от своей куртки капюшон, он сложил материю пополам, подкладывая под голову как подушку.
Хибари так и не прикоснувшись к рыбе, задумчиво смотрел на огонь. Озорные огоньки отражались в стеклянных влажных, слезящихся от дыма, глазах. Наконец, это увлекательное занятие ему наскучило. И, засыпав огонь песком, он пошел в свою постройку.
Отпихнув ногой разлегшегося на всей площади Дино, Хибари опустился на землю. Повернувшись на бок, спиной к бесполезному учителю, прикрыл глаза. В темноте медленно поплыли абстрактные картинки, как бензиновые пятна на асфальте. Так всегда было, когда он уставал и хотел спать. Наверное, если бы с ним не было этого придурка, то Хибари даже не стал бы утруждать себя постройкой это хижины и ловлей рыбы. Вообще, скорее всего он доплыл бы до ближайшего населенного пункта. Он же Хибари. Он бы мог, если бы не груз, который не имел права умирать не от руки хранителя облака. Почему-то стало тоскливо. Ему жутко захотелось обратно в Намимори. Его любимый Намимори. Любимую школу. Ведь в Дисциплинарном комитете одни идиоты. Без него в школе там будет сплошной хаос и нарушение правил. Зачем только он согласился лететь с Дино в Италию? Ну конечно, тот же пообещал какую-то супер секретную вещь, что увеличит его силу удара. Какого-то учителя, что передаст ему великие знания о еще большем эффективном использовании тонфу. Пф.
Хибари сжал руку под головой в кулак, крепко стиснув зубы.
Черт! Да нахер ему это все понадобилось то вообще?!
Внутри хранителя облака бунтовало раздражение. Он с трудом держал в себе злость, моля судьбу, что бы Дино проснулся и был повод его избить до смерти.
Но, шли долгие тягучие, как плавленый янтарь, минуты, а судьба все не шла на уступки, доставляя до ушей Хибари лишь сладкие посапывания учителя. Глубоко вздохнув, было решено все же возобладать над собой и просто уснуть. Отдохнуть.
Легкая полупрозрачная пелена сна медленно начала покрывать сознание Хибари, вовлекая в спокойный, сладкий сон. И он уже почти успокоился, оставляя весь гнев на завтра. И его мышцы уже почти расслабились, потеряв необходимость быть готовым к защите и атаке.
Но… эта суетливо-сонная возня позади, невнятные бурчания, приближающийся голос. Холодная рука обвила его талию. Дино спрятал замерзший нос между лопаток Хибари, прижимаясь к нему всем телом.
Поблагодарив судьбу за предоставленный, хоть и с опозданием, шанс Кея с ажиотажем потянулся за тонфу. Но стоило ему перевернуться с бока на спину, что бы удар был сильнее, обнаглевший учитель забрался на источник тепла сверху, кладя белобрысую голову на его грудь, подтягивая к животу колени.
Размахнувшись, Хибари вдарил по Дино тонфу. Думал, что вдарил. Его рука была остановлена. Крепко сжимая запястье, что не двинуть ею и на миллиметр.
«Откуда такая сила?» - в Хибари разгорелся азарт схватки. Он сделал рывок, что бы освободиться от груза. Но… тщетно. Сонно зевая, над ним навис Дино, прижимая руки к земле. Выхватив у хранителя облака тонфу, отшвырнул их в сторону.
- Слезь с меня. Сейчас же. – Строго сказал Кея, придавленный к земле и все еще удивляющийся такой силе учителя. Даже на тренировке, в присутствии его подчиненных, блондин не выдавал столь высоких показателей.
На слова и пинки Дино никак не отреагировал. Не открывая глаз, он наклонился, водя носом по щеке Хибари, опустился ниже по шее, лизнул прохладную кожу.
«Он что, еще и лунатик?» - не намереваясь проигрывать, парень продолжал сопротивляться, вырываясь. Но черт подери. У того была мертвая хватка, и тело словно налилось свинцом, потяжелев раз в 20.
Закинув Кее руки над головой, чтобы удерживать одной рукой, Дино стал на ощупь расстегивать пуговицы рубашки, касаясь губами каждого открывающегося сантиметра кожи. Медленно обогнул языком сосок, кончиками пальцев прочерчивая витиеватые узоры на напрягшемся животе.
«Черт. Лунатиков-извращенцев я еще не встречал» - мысленно констатировал Хибари, азарт к сопротивлению у которого уже поугас. Но все же, он так просто не сдается. Нет безвыходных ситуаций. Вырывая руки и двигая бедрами, в попытке спихнуть с себя Дино, он уже кипел от бешенства. Была единственная логическая цепочка в его голове: «Рано или поздно он проснется, тогда эта сила точно пропадет. И ему хана».
Дино нащупал под кучей листов недлинную лиану, и, вытянувшись на Хибари, с трудом, но, все же, завязал руки ученика.
Ему удавалось плавно и нежно двигать ладонями по разгорячившееся коже Хибари. Малейшая попытка выбраться со стороны последнего и руки превращалась в мощные капканы, до крови впиваясь ногтями в бока.
В гробовой тишине раздался скрежет разъезжающейся молнии. Хибари стиснул зубы, не издавая ни звука, лишь чуть сильнее вдавливаясь затылком в землю. Дино обхватил основание члена рукой, медленно двигая по стволу, слизывая кончиком языка проступившие бисеринки смазки.
Кея всегда умел разделять физические ощущения и моральные. Какое ему вообще дело, что тело возбудилось и хочет продолжения? Совеем другое, что он считал секунды до того момента, как сможет побить этого урода. Но даже мысленная брань в адрес Дино прекратилась, когда тот, хихикнув, стал как-то совершенно по-другому двигаться. Стянув с себя штаны с бельем, он снова обхватил губами головку члена, медленно посасывая.
«Неужто лунатик очнулся?» - Хибари задрал голову, смотря на связанные руки. Уже хотел было дернуть, чтобы разорвать, к слову не такие уж прочные, оковы, но неожиданно тело взорвалось сбивающим с толка, парализующим шквалом паникующих нервных окончаний, разносивших по каждой клетке сладкую разрезающую боль. Он резко сжал кулаки, прогибаясь в спине, раскрывая рот, ловя тяжелый воздух. Дино, вцепившись пальцами в бедра Хибари, медленно углублялся, судорожно выдыхая.
- Прости… но раз начал, зачем.. останавливаться, да? – Дино чуть улыбнулся, начиная медленно двигаться.
- Сука. – Хибари вообще не хотел никаким боком в этом учувствовать. И лишь в стеклянных глазах убийственный огонек померк в пелене возбуждения. – Забью…До смерти...
- Прости. – Все та же невинная улыбка, сдерживающаяся за собой разрывающую тело энергию.
И все. Снова мертвая тишина, прерываемая лишь редкими хлопками влажной кожи и срывающимися хриплыми стонами Дино.
Внутри все горело, мешкалось, суетилось, собираясь толчками в паху. Хибари с силой дернул руками, разрывая прочные лианы, пальцами вгрызаясь в мятые листья, влажную землю. И не было уже смысла освобождать руки. Прошел момент, когда можно было остановиться. Еще сильнее, глубже, ведь тело колотит как от тока, нужно куда-то передать накопившуюся энергию. Он зажмуривается, запрокидывая голову назад, стукаясь о землю. Хриплый стон, единственный что вырвался изо рта Кеи, прервался на середине от оргазма. И сразу привел дыхание в равновесие, поднимаясь на локтях. Спихнул с себя Дино, брезгливо отбросив на землю. И уже схватил в руки тонфу, но…
- Э… Кея… - Дино развернулся, смотря на него просящим взглядом. – А ты мне не поможешь?
- Хм.
Что? Рано спихнул, да? Не успел?
Вот он - подарок судьбы. И даже избиение до полусмерти не принесет такого удовольствия, как это.
- Нет. – Пинком вышвырнув Дино из домика, Хибари кинул в него его же брюками. Никогда он не получал столько удовольствия от простого «нет». – Как проснусь – забью до смерти.
- Хибари!! Дино!! – Радостно закричал Тсуна, кидаясь на шею Кавалонне. – Мы так волновались!
Грязные и уставшие мафиози были тот час же отведены в личный домик Вонголы, помыты, накормлены и переодеты. Хибари, отказавшись с кем-то о чем-то говорить, закрылся в своей комнате, прихватив чайничек с заваренным зеленым чаем.
Дино и Тсуна же сидели в гостиной, завтракая.
- Надо же, а мы думали это необитаемый остров, что надолго тут застряли. – Сделав глоток, весело улыбнулся Дино.
- Да как так. Это же остров Чеджу-до. Туристический рай. Странно, что вы не заметили ни проторенных дорожек, ни света фонарей. Всю ночь наверное шли… - Савада сочувственно хлюпнул носом, рассматривая опухшую щеку и синяк под глазом Дино. – Где ты умудрился так травмироваться?
-Да… - Дино смущенно засмеялся, запрокидывая единственную уцелевшую руку за голову. – С Хибари немного померились силами, а я же без своих людей…
- Да-да. – Нервно хохотнул юный Вонгола, от всего сердца сочувствуя Дино. – Кстати ваш пилот как-то сам сюда дошел еще ночью и связался с Реборном через людей Вонголы, так что, не забудь и ему сказать спасибо.
Савада неожиданно вскочил с кресла.
- Ой, надо быстро найти Реборна! Он же сказал, что мне нужно опять где-то регистрироваться… Эгеге.. надеюсь, не как в тот раз…
А в это время Хибари сидел на подоконнике, хмуро попивая чай и мрачно глядя вдаль с мыслями, что надо бы еще так пару раз попасть с Дино в авиакатастрофу.

@темы: слеш/яой, Humour, Katekyo Hitman Reborn!, NC-17, PWP

---

"Маленькие радости"

[Youku Toshiku]

Название – «Маленькие радости»
Автор - Youku Toshiku
Бета - juo_M
Фэндом – ролевая о демонах
Пейринг – Фрай/Зорн/Дарк
Рейтинг – НЦ-17
Жанр – слэш, флафф
Размер – мини
Состояние – закончен
Дисклеймер – героями безраздельно владеют Youku Toshiku, juo_M и Ani-Su
Саммари – незамысловатые потрахушки в Нижнем Мире
Предупреждение – обоснуя нет, и не ищите))
Посвящение – Le Baiser Du Dragon на прошедший ДР *прости, Солнце, Повелитель у меня не выписался, а остальное вроде по заказу))*
Благодарность – Ani-Su за подсказанную идею


Еще жарче… еще невыносимее… Дарк задыхался, пытаясь не потерять сознание от невероятного наслаждения, метался на горячей, мокрой насквозь простыне – от них троих словно шел пар, жарко было так, как будто они попали в саму преисподнюю. «Там…там нам и…ах… место…» – отвлеченно подумал Дарк, сжав в пальцах мягкие влажные пряди – алые? стальные? – он не знал. И ему было совершенно не важно. Этот безумный секс – третий за сегодняшнее утро – вымотал настолько, что трудно было открыть глаза. Сил хватало только еще на стоны и на то, чтобы обхватить ногами мощный торс Фрая, откинувшись на грудь Зорна, хватаясь руками за плечи одного или другого.
Его демоны вошли во вкус. С тех пор, как они заключили определенное «перемирие» и решили, что для «полной гармонии существования» все трое необходимы друг другу, они почти не вылезали из постели. Периодически затраханного до полубессознательного состояния Дарка на руках относили в ванну, потом с ним делились силой, и все начиналось по-новой. Не сказать, что он был против, по пять оргазмов на дню – не то, от чего можно так просто отказаться, но иногда банально хотелось выспаться.
– Ааахх! О…даа! – Дарк подходил к очередному «пику», перед глазами все завертелось, он выгнулся в поддерживающих его руках Зорна, упираясь затылком ему в плечо, уворачиваясь от безжалостных пальцев, слишком остро ласкающих его соски. Фрай еще ускорил движения, врезаясь в податливое тело с тихим рыком, каждый раз заполняя человека полностью, прижимаясь пахом к его ягодицам.
– Аааа! – крик наслаждения разорвал пространство, Дарк кончил, в который уже раз забрызгав живот спермой, и обмяк, почти падая на Зорна. Еще несколько сильных движений, и Фрай последовал за ним, запрокидывая назад голову, щекоча разгоряченную спину кончиками огненных прядей.
– Уфф… Феерично, как и всегда, – довольное мурлыканье Зорна с трудом донеслось до слуха человека, пробиваясь через стук сердца, как через плотный слой ваты. – Князь, ты рискуешь превратить меня в лепешку…
Фрай хмыкнул и откатился со своих любовников, разлегшись рядом. Довольно потянувшись до хруста в костях, зевнул и кинул взгляд на Дарка, безжизненно дремлющего в объятьях сереброволосого демона.
– Кажется, мы его сегодня укатали, – изрек князь со смесью удовольствия и обеспокоенности. – Говорил я тебе, такой режим не для него, надо по очереди…
– Пф, ты бы, князь, послушал себя! «По очереди»! И ты будешь спокойно спать ОДИН, зная, что я всю ночь ласкаю нашего мальчика?
Фрай мгновенно побагровел и насупился. Повернувшись на бок, он наблюдал, как Зорн аккуратно снял с себя Дарка, затем обтер его сухой мягкой тканью и смачно лизнул по всей длине шеи.
– Ммм… сладкий… – с непередаваемыми интонациями протянул демон, хитро глянув на Фрая. – Не хмурься, князь, теперь мой черед.
Дарк плыл по волнам неги и приятной усталости, находясь не то во сне, не то в забытьи, не прислушиваясь к тому, о чем переговаривались его демоны, не задумываясь о том, кто сейчас ласкает его. «Даа…так, хорошо…» – тело послушно расслаблялось под легкими поглаживаниями, из мышц уходила дрожь, кожа остывала, приобретая нормальную температуру. Ах! Наслаждение тонкой иглой пронзило грудь, когда чей-то язык обвел сосок, а затем настойчивые губы накрыли немедленно затвердевший комочек плоти и принялись посасывать. Дарк попытался открыть глаза, но потом передумал – мир еще не перестал вертеться даже перед мысленным взором, а ощущения были слишком приятные, чтобы отвлекаться на что-то еще.
– Ммм… дааа… – Дарк не узнал своего хриплого голоса, зато узнал характерный торжествующий смешок у самого уха, куда переместились умелые губы. Зорн. Ну, конечно, разве он уступит Фраю хоть в чем-то? «Маньяки…» – ласково подумал человек, поворачивая голову, чтобы демону было удобнее ласкать его шею. Руки Зорна уже гуляли по его телу, задевая чувствительные места, слегка царапая когтями, иногда сжимая кожу, отчего Дарку снова становилось тягуче жарко и хотелось выгибаться, шире разводя ноющие от усталости бедра.
Он все же открыл глаза – когда сильное стройное тело демона опустилось на него, вжимая в кровать, вызвав удушающую волну желания – открыл, чтобы сразу пропасть в горящем взгляде алых глаз, устремленных на него с выражением восхищения, страсти и немного зависти. Фрай лежал близко, только протянуть руку; по тому, как он часто облизывал губы и глубоко дышал, было видно, что он уже снова возбужден. Поймав взгляд человека, князь ухмыльнулся и придвинулся ближе, тут же накрывая его губы своими, поймав первый вскрик, когда Зорн одним плавным движением вошел в еще расслабленное тело.
Дарк каждый раз поражался, откуда в нем находились силы? Да, иногда с ним делились демоны, наполняя его своей бешеной энергией, которая распирала его, заставляя хотеть безумств, несвойственных его человеческой сущности. Но иногда – вот как сейчас – силы появлялись в нем откуда-то изнутри, из каких-то скрытых ресурсов, делая его гораздо сильнее и выносливее, чем с чужеродной энергией. Сейчас некогда было раздумывать об этом феномене – тело человека дрожало от удовольствия, наполняясь сладкой болью, неудовлетворенным желанием, жаждой, которую могут удовлетворить только ЕГО демоны. Зорн двигался в нем до одури плавно и мягко, не поддаваясь на просящие стоны и провокационные рывки навстречу, словно желая свести Дарка с ума, заставить умолять дать ему разрядку.
Фрай поймал умоляющий взгляд человека, еще раз смачно поцеловал Дарка в губы, затем подмигнул и откатился, поднимаясь с кровати.
Зорн с улыбкой смотрел на мечущегося под ним черноволосого красавца, растягивая удовольствие как только возможно. Трудно было сказать, что больше пьянило демона: чувство полной власти над своим партнером или собственные ощущения. Но когда на его затылке сомкнулись сильные пальцы, захватывая в горсть волосы и оттягивая назад голову, когда сзади послышалось хриплое дыхание, и его ягодиц коснулся твердый член, Зорн сбился с ритма и прогнулся навстречу так бесцеремонно вмешавшемуся Фраю. Дарк вскрикнул под ним, приподнимая бедра, чтобы впустить Зорна глубже в себя, сереброволосый демон инстинктивно отодвинулся для большего замаха, и сам насадился на немаленький член князя.
– Аааах! Мммм… – два голоса, два вскрика, и не сразу разберешь, кому принадлежит стон – Фрай улыбнулся торжествующе и обещающе. Он уже имел обоих этих гордецов, «имел» в гораздо более широком смысле, чем постельные забавы. Но владеть ими вот так – одновременно, сливаясь с ними в одно, превращаясь в сгусток смешанной тройной энергии – это было нечто невероятное, запредельное. Князь сразу задал довольно быстрый темп, врубаясь в Зорна болезненно резко, заставляя его вжиматься в Дарка со всей силой в рваном ритме так, как нравилось человеку. Сереброволосый демон опирался на запястья Дарка, вжимая их в подушку, ноги человека соскальзывали с его мокрых от испарины плеч, пока Фрай не перехватил их за щиколотки, дав обоим своим любовникам большую свободу действий.
Крики, стоны, хриплые вздохи, полувсхлипы – ах, какая это музыка для ушей князя! Сегодняшнее утро вымотало основательно всех троих, но сейчас Фраю казалось, что он может двигаться так вечно, наблюдая за своими любимыми, впитывая их возбуждение, теряя голову от собственных ощущений. Он перевел одну руку на грудь Зорна, скользя по ней когтями, оставляя красные следы, собирая подушечками пальцев выступившие кое-где капельки крови; демон под ним хрипло застонал от наслаждения, изгибаясь так, чтобы умудриться поймать губы князя в безумный поцелуй.
Они не поняли, кто из троих кончил первым, кто последним: их желание смешалось, превратилось в дикий смерч, который опрокинулся на них, взорвал, опустошил. Спустя какое-то время Дарк обнаружил себя лежащим на груди Фрая, пальцы князя нежно перебирали его волосы, а Зорн довольно вздыхал рядом, уложив голову на сгиб локтя огнеокого демона.
– Я тут подумал… – начал князь, еще охрипшим после оргазма голосом. – Может, мы все-таки позавтракаем?
Зорн что-то пробурчал в ответ, потом хмыкнул и поднялся с постели.
– Ладно уж, бездельники, поухаживаю за вами. Я, так и быть, спущусь в кухню и отдам приказ твоим слугам, но потом… – голос сереброволосого изменился, в нем зазвучали бархатные многообещающие нотки, от которых кожа Дарка покрылась мурашками, а князь сладко вздрогнул в предвкушении новых безумств.
– Опять трахаться? – для приличия возмутился огненоволосый демон, не скрывая довольную усмешку.
– «Трахаются» конюхи на сеновале, – высокомерно фыркнул Зорн уже от двери. – Мы же придумаем кое-что поинтереснее…
Демон выскользнул в коридор, успев услышать, как тихо засмеялся Дарк, утыкаясь в шею князя, и как довольно вздохнул Фрай, принимаясь что-то ворковать на ушко своему принцу.
«Определенно, надо позавтракать…» – рассеянно подумал Зорн, прокручивая в голове оригинальные идеи, как провести остаток этого дня.

@темы: слеш/яой, ориджинал, NC-17, Fluff

---

[Emotions: off.]

Так, ребятки. Что-то тухловато как-то. Давайте активизируемсся. Жду предложений деловых и не очень ибо я слегка тормозю...

@темы: организационные вопросы, объявления